Никогда не угадаешь, сколько мозгов у человека, пока не начнешь собирать их с ковра
Название: Давай по-честному?
Автор: Latishia
Фэндом: Kuroko no Basuke
Пейринг: Мидорима Шинтаро\Такао Казунари
Рейтинг: NC-17
Жанр: Повседневность, Hurt/comfort, AU
Предупреждения: OOC, секс с несовершеннолетними
Размер: Миди, 25 страниц
Состояние: завершен
Саммари: Мидорима неприлично богатый хирург, уставший от жизни. Такао школьник, который любит жизнь слишком сильно, чтобы относиться к ней серьезно. Что отталкивает их друг от друга – разница в возрасте или во взгляде на мир? А может, нет никакой разницы?
От автора: Спасибо моему соавтору. Фриц, писать с тобой одно удовольствие. И бете - за ее критический взгляд на вещи. Писали под вдохновением от арта s017.radikal.ru/i440/1308/15/f07054f2837e.jpg
Глава 1Восемь часов беспрерывной работы. После шести часов подготовки. После четырех часов врачебного комитета. Двух часов пробок. И жалких трех часов сна.
Мидорима глубоко затянулся сигаретой и, выкинув окурок в урну на другой стороне дорожки – даже не промахнулся! – откинулся на спинку скамейки, выдыхая дым в серое зимнее небо. Он не курил. Точнее, он был из тех «некурящих», которые брались за сигарету только по необходимости. Курить ради развлечения было ниже его достоинства – трата времени, которого и так не было. Он курил только здесь, в засыпанном снегом дремлющем парке. Здесь время останавливалось, позволяя Мидориме редкие минуты в одиночестве и тишине. В голове то и дело попискивало эхо медицинских приборов, за последние недели заменившее ему тиканье часов, звук впитался в его сознание, не давая расслабиться. Ближе к Рождеству повалили снегопады, блокируя движение в городе, но люди умудрялись разбиваться в авариях как падающие с еловых веток новогодние игрушки – так же легко и оглушительно звонко. Мидорима принимал искалеченные тела, склеивал по кусочкам и, хватая сигареты, бежал в парк к полюбившейся скамейке, спрятанной за карликовыми елями. Конечно, всем остальным казалось, что он как всегда уходит своим чинно-медленным шагом, неизменно невозмутимый, да он бы и не допустил, чтобы кто-то пробрался ему в душу. Только Акаши из травматологии и Кисэ из пластической хирургии в шутку угрожали ему, что с таким режимом он сам окажется на больничной койке.
Он облокотился на зонт, которым обычно защищался от снегопада, и опустил голову на руки, расслабленно наблюдая, как ветер гоняет снежные хлопья по аллее. Перевел взгляд на далекий силуэт парнишки в темно-синей куртке и красной шапке с нелепым бумбоном. Он опять здесь. Уже неделю бродит по парку в каждый его перерыв. Сначала Мидорима раздражался – красный бумбон то и дело маячил среди белого снега, парень бродил по сугробам между деревьев – и не мог расслабиться, отвлекаясь. Потом сам начинал замечать, что каждый день во время перерыва ищет глазами красную шапку в пустом парке, и внутри что-то тихо и едва заметно радуется при виде паренька, ставшего таким же привычным как деревья вокруг. Дальше все становилось еще невероятнее, незнакомец начал заинтересованно поглядывать в его сторону. Тогда к приглушенной радости добавилось любопытство – о чем он таком думал, что только сейчас заметил того, кто разделял с ним одиночество в спящем парке? В один из дней парень даже помахал, и Мидорима неожиданно для себя подскочил и, выбросив недобитую сигарету, ушел обратно в больницу. Ему без двух лет тридцать, а он реагирует как мальчишка. Сам же неделю сверлил его взглядом, неудивительно, что парень его заметил. Уже на следующий день словно бы кто-то услышал его протест – в парк Мидорима не мог выбраться неделю.
Изматывающий режим и недостаток сна сработали как отдача после выстрела, неожиданно и больно. Мидорима чаще раздражался, прогуливал больничные консилиумы, чтобы спрятаться в кабинете и хотя бы ненадолго закрыть глаза, пациенты сменяли друг друга на операционном столе как на конвейере, рук не хватало, потому что в больницы попадали уже сами врачи. Он думал, что круг Ада никогда не кончится, пока не совершил ошибку. Не ту, что совершают обычные люди, раздувая из поправимых мелочей великую трагедию. Ошибку, которую ни при каких условиях не мог себе позволить.
- Время смерти 21:44.
Мидорима покорно кинул маску с перчатками в подставленный медсестрой чан. Внутри было оглушительно тихо, бившееся пчелиным ульем сознание замолкло, оставив его наедине с пустотой. Медсестры суетились вокруг, разбираясь со своими обязанностями с четкостью роботов, спокойно, степенно, словно перед ними не лежал труп человека, чье сердце билось еще минуту назад.
Накрыло уже за дверями операционной. Мидорима зашел в туалет, открыл кран на полную, чтобы заглушить шумом воды душащую внутри пустоту, ополоснул лицо, по пути едва не расплескав дрожащими руками всю воду. Уставился на собственное отражение, обессилено повиснув на раковине. На него безрадостно смотрело посеревшее лицо с синеватыми тенями под глазами и взгляд – колючий, холодный, почти стеклянный. Вспоминались слова Акаши, сказанные им еще в интернатуре: «Не воспринимай людей как живых. На твоем столе они – техника, которую тебе необходимо починить». Мидорима и не считал себя Богом, просто ненавидел ошибаться. Но слова коллеги он вырезал в своем сознании и перестал воспринимать не только пациентов, но и всех остальных.
Мужчина ушел в кабинет и, быстро натянув куртку, кинулся в свое убежище – в парк. Проверенными тропами, к ночи стертыми снегом, которые он мог найти вслепую. Он никого не ждал, поэтому сильно удивился, увидев своего гостя, сидящего на скамейке напротив той, где обычно сидел он сам. Ни шапки, ни ее дурацкого бумбона - узнать только по куртке. Мидорима сел на свое место напротив. Их разделяло полтора метра парковой дорожки, и он мог наконец-то разглядеть его. Темные растрепанные волосы, красные перчатки с обрезанными пальцами, растянутые джинсы и слишком легкие для зимы ботинки – школьник? Совершенно другой взгляд – внимательный, глубокий, с прожигающей насквозь синевой.
- Думал, не появишься, - внезапно улыбнулся парень. Мидорима сощурился.
- Давно ждешь? – не о погоде же с ним говорить, в самом деле.
Парень пожал плечами.
- Как тебя зовут? – Мидорима поднялся и подошел ближе. По необъяснимым причинам было очень некомфортно смотреть ему в глаза на одном уровне. Словно бы парень считывал его взглядом как рентген, настолько неуютно становилось внутри. Каким же было облегчением обнаружить, что, когда парень встал, Мидорима оказался выше на голову.
- Такао.
- Сколько тебе лет?
- Восемнадцать.
Было что-то притягательное в его улыбке. Парень улыбался совсем слегка, при этом уголок его губ поднимался чуть выше другого, превращая улыбку в ухмылку. Вкупе с таким пронизывающе-заинтересованным взглядом, Такао выглядел так, словно провоцировал, проверял на прочность. Мидориму качнуло вперед, и он встал к парню вплотную. Сам не понимал, что делал, да и не рвался осознавать, сегодня меньше всего хотелось думать. Поэтому когда собственная рука оказалась на чужом подбородке, Шинтаро даже не удивился. Сознание осталось где-то там, за дверями больницы.
- Планы на вечер?
Такао не протестовал, не рвался сбежать, даже в лице не изменился. Может, действительно наперед знал его действия?
- Кажется, они у нас совпадают, - улыбнулся он.
До машины шли в молчании. В салоне Такао без стеснения вертелся на дорогих сидениях, с интересом осматривался и даже пробовал предметы на ощупь, водил пальцами по блестящей приборной доске и кожаной обивке под собой.
- Деньги у тебя, наверно, из карманов валятся, - усмехнулся он.
Мидорима молча вел машину по уснувшим улицам, позволяя гостю маленькие вольности. Все равно они вряд ли когда-нибудь встретятся еще раз.
- Дай угадаю, - Такао развалился на сидении и в открытую рассматривал водителя. – Ты врач.
- И ты угадал, потому что это была больничная парковка.
- Не только, - парень провел пальцем по приборной доске. – У тебя здесь стерильнее, чем в морге. Значит, ты какой-нибудь…патологоанатом, - мрачным голосом закончил он, но через секунду рассмеялся. – Нет, нет, шучу. Ты…
Мидорима поежился, кожей ощущая пронзительный, не упускающий ни одной детали взгляд.
- О, хирург! - воскликнул Такао.
- Как угадал?
- Ты очень сосредоточен, - брюнет кивнул на руль, - и твои руки ведут себя отточено, движение каждого пальца выверено. У тебя такой вид, будто ты стремишься к одиночеству, а твою холодную отчужденность мало кто вынесет в отношениях. Если ты на ком-то и женат, то на больнице.
- А у тебя острый язык, - заметил Шинтаро с едва слышным недовольством в голосе.
- Зато я умею им пользоваться, - Такао невозмутимо пожал плечами.
Автомобиль остановился у шикарного отеля. Мидорима поежился, оказавшись на улице, но запахиваться не стал, только кивнул спутнику на двери. Он следил за ним каждую секунду, пытаясь разгадать, где подвох в его спокойной невозмутимости. Парнишка был достаточно умен, чтобы все понять, но по-прежнему оставался беззаботным – заинтересованно осматривался, даже улыбнулся консьержу.
- Все как в фильмах, - заметил Такао, посмеиваясь, когда они зашли в лифт, - швейцар на дверях, гробовая тишина в холле, сторожевой пес в холеном костюме, который естественно тебя знает…даже ковер красный! – он ткнул пальцем на пол, когда двери лифта распахнулись.
Мидорима зашагал по коридору. Он обещал себе не думать, но мысли тонкими змейками пробирались в сознание. Ему не давала покоя легкость Такао, который продолжал вести себя так, будто они шли в номер поболтать о погоде за чашкой чая. Парень ведь даже не спросил как его зовут… Внутри всего на секунду вспыхнуло легкое разочарование - он не хотел связываться с проституткой.
- У тебя был кто-нибудь? – в лоб спросил Мидорима, открывая дверь карточкой и пропуская парня вперед.
- Только женщины, - увидев как удивленно распахнулись глаза за стеклами очков, Такао развел руками. – Просто не парюсь.
Шинтаро хмыкнул и аккуратно повесил куртку на вешалку в шкаф, краем глаза наблюдая за тем, как парень скидывает ботинки и идет к окну. Это был последний этаж – Мидорима до сих пор помнил, как сам долго стоял у растянутого на всю стену стекла, разглядывая раскинувшийся внизу город в ночных огнях. Такао развернулся и подошел к нему.
- Холодно, - неопределенно сказал он. – Комната похожа на тебя, такая же холодная.
Он протянул руки, чтобы расстегнуть пуговицы, но успел только коснуться воротника пальцами, Мидорима перехватил его запястья одной рукой и отвел в сторону. Синие глаза заинтересованно загорелись.
- Я предпочитаю раздеваться сам.
Такао пожал плечами и отошел к кровати. Мидорима разделся, сложив одежду на стул, и подошел поближе. Парень раздевался спиной к нему, и это показалось Шинтаро забавным, ведь он не терялся, не краснел, но раздеваться почему-то предпочел отвернувшись. Мидорима отогнал от себя лишние мысли – подбирая ключи к загадочному пареньку, он начал отвлекаться и думать о нем больше, чем о простом сексе на ночь – и встал вплотную, обхватывая руками худое тело. На секунду замерев, Такао расслабился, позволяя гладить себя. Без одежды он был еще тоньше, чем казался на первый взгляд, поэтому Мидорима с интересом проводил пальцами по выступающим ребрам, собирая ладонями бегущую по телу дрожь, размазывая по коже широкими, жадными касаниями.
- Ты вообще что-нибудь ешь? – шепнул Мидорима, лаская расслабившееся в его руках тело. Такао сладко, прерывисто выдохнул, почувствовав горячее дыхание у уха и легкие касания языка на своей мочке. Не выдержал, откинул голову на чужое плечо, едва ли не повисая на сильных руках, когда скользящие по его груди пальцы мягко провели вокруг сосков, слегка царапая нежную кожу.
- А ты не самый терпеливый, - хмыкнул Мидорима, заметив как парень неспешно водит рукой по члену.
- Просто у меня нет привычки бегать от своих эмоций, - хрипло проговорил Такао, не открывая глаз. Разница в росте давала значительные преимущества, Мидорима мог наблюдать, как ласкал себя Такао, неспешно двигая кулаком по члену, другой рукой слегка сжимая мошонку в ладони. Такая картина вместе с прерывистыми тихими стонами отдавалась ноющей тяжестью внизу живота, и Мидорима начинал теряться в происходящем. Он накрыл своей ладонью его руку, двигая в такт, сквозь кожу чувствуя обжигающее тепло, другой взявшись за бедро, и толкнул его зад на себя, тесно проехавшись стояком между ягодиц. Такао изогнулся, охнув, и уперся руками на кровать в попытке отстраниться. От Шинтаро это не укрылось, и он понял, что просто не может обращаться с ним так, как вел себя со всеми до него. Он провел ладонью по позвоночнику – надо же, мальчишка дрожал как лист на ветру – и прижался грудью к взмокшей спине, с той нежностью, на которую был способен в своей отстраненности, прошептал:
- Не бойся.
Кажется, у него получилось, потому что парень хоть и не перестал дрожать, но рассмеялся.
- А ты в свой первый раз не боялся, что ли?
Мидорима хмыкнул и отстранился, чтобы достать из кармана презерватив. В свой первый раз ему не было страшно, потому что такого первого раза у него никогда и не было. Может, потому что не имел отношений, в которых мог довериться до такой степени. А этот парнишка, доверившийся вслепую, и вовсе не укладывался в его представление о людях. Такао не задавал лишних вопросов, слушался беспрекословно, поэтому когда Мидорима попросил его залезть на кровать, он молча взобрался на одеяло и, обняв подушку, ткнулся в нее лбом. Что он чувствовал в этот момент, Мидорима мог только гадать, парень тяжело дышал и нервно комкал наволочку, от страха или предвкушения – неизвестно. Даже если это был страх, он прекрасно с ним справлялся, охотно реагируя на прикосновения. Но сам Шинтаро не знал как вести себя с теми, кто его боялся.
- Что же ты медлишь… - Такао судорожно выдохнул. А как вести себя с теми, кто его боялся и хотел?
- Оближи, - произнес Мидорима. Парень оторвал голову от подушки и обхватил подставленные пальцы губами. Шинтаро окатило жаркой волной – Такао обсасывал его пальцы, проскальзывая между ними языком, и ни на секунду не отвел от него взгляда. Темно-синие глаза горели чистейшей провокацией, словно сомневаясь в его выдержке, гипнотизируя, насмехаясь. Он и не мог не принять вызов, а может, больше не мог терпеть этот бесовский взгляд. У него в запасе была масса способов, чтобы заставить Такао отвернуться. Шинтаро вынул пальцы и, влажно проехавшись по расселине между ягодиц, толкнулся внутрь самыми кончиками. Колдовство спало – Такао вздрогнул, словно тело прошибло судорогой, и крепче вцепился в подушку. Мидорима знал, что ему больно, чувствовал как сильно сжимались мышцы вокруг его пальцев, но было внутри что-то такое, что не желало его жалеть, уязвленное самолюбие – сорвать бы эту маску беззаботности, стереть в пыль самодовольство, сияющее в глубине его глаз. Мидорима тесно вжался грудью в его спину и протолкнул пальцы, раздвигая неподатливые мышцы, чувствуя как хрупкое тело в его объятиях бьет крупной дрожью, как парень сжимается, не осознавая, что только глубже вбирает пальцы в себя. Он знал, что ему больно, понимал, как жгло нутро, когда раздвигались пальцы, растягивая уже насильно, но от его тихих болезненных стонов Мидорима лишь сильнее заводился.
- Давай по-честному, если ты сейчас не расслабишься, потом я тебя порву. Смазки у меня нет.
Такао неожиданно посмотрел через плечо и ухмыльнулся.
- Если ты хочешь по-честному, мог бы просто сказать, что уже умираешь от желания меня трахнуть.
Мидорима усмехнулся. Жажда сломить его самонадеянность вспыхнула на тлеющих углях и взвилась возбуждением по венам. Он мог подождать еще, но не стал – вытащил пальцы и медленно вошел, придерживая за талию. Не зря, Такао инстинктивно попытался вырваться, но Мидорима держал крепко. Мужчина закрыл глаза и перевел дыхание, упругие мышцы сжимались вокруг его члена горячо и тесно, но ему хватило самообладания побороть желание вбиться до самого конца. Неужели не признает, что ему больно?
- Я серьезно. Если ты не расслабишься, будет еще больнее. Я не буду церемониться, - произнес Шинтаро и широким властным движением провел по ребрам и вниз по взмокшей спине. – Слышишь меня, Такао?
Он не знал, что подействовало – мимолетный жест заботы или то, что он назвал его по имени, - но через секунду Такао приподнялся, опираясь головой на подушку, и развел ладонями ягодицы. Шинтаро пораженно распахнул глаза. Он не понимал этого парня. Тот слушался, при этом не теряя своей гордости, подчинялся не пресмыкаясь. Но сейчас Мидориме меньше всего хотелось его понимать – только трахать до умопомрачения. И он последовал инстинкту, схватился за бедра и жестко всадил член до самого основания, игнорируя болезненный вскрик. Дал короткую передышку, уперся ладонью в спинку кровати, по-прежнему удерживая другой за бедра, осыпая короткими, колючими поцелуями плечи, слизывая с шеи капли пота, вслушиваясь в тяжелое дыхание. Такао неожиданно схватился за спинку кровати, накрывая лежащую на ней руку Мидоримы своей ладонью, приподнялся и, почти полностью соскользнув с члена, плавно толкнулся обратно и застыл, приоткрыв рот, оглушенный ощущениями.
- Подожди, дай себе время привыкнуть, потому что… - Мидорима не успел закончить, Такао толкнулся еще раз и изогнулся, громко, протяжно застонав. Стон отразился от стен и ударил двойной волной в сознание Мидоримы. Внутри будто что-то перемкнуло, и цепь сдержанности треснула – Шинтаро закрыл глаза, рванным, жестким ритмом толкаясь в чужой податливый зад, терял голову, чувствуя, как Такао отвечал, насаживался на его член, отталкиваясь от спинки кровати. Пошлые шлепки вперемешку с беспрерывным потоком надрывных стонов гремели в ушах Мидоримы, лишая рассудка. В мальчишке словно бы действительно были бесы, которые знали слабости Мидоримы и давили на них с особым извращением – Такао запрокинул голову, разбивая тишину комнаты хриплыми стонами каждый раз, как Шинтаро входил до конца. И на каждом толчке, за мгновение до этого, он тонул в сладком предвкушении. Еще один толчок – еще один стон, отзывавшийся жаром по позвоночнику. Такао приподнял бедра и едва не соскользнул по спинке кровати.
- Еще… - выдавил он, задыхаясь, - еще вот так…
Мидорима вжался в его спину и только бился бедрами, почти не выходя из него. Такао метался в его руках, подмахивал задом, захлебываясь в бесконечных «глубже», «сильнее», «еще», повторяя как молитву, и Шинтаро казалось, что не осталось ничего кроме его голоса. Обжигающая волна поднялась от онемевших пальцев на ногах и взорвалась в животе с такой отдачей, что Мидориму просто подкосило. Он с трудом удержался, чтобы не упасть на Такао, и, когда посмотрел в его лицо, едва ли не кончил еще раз – парень запрокинул голову и, широко распахнув глаза, рвано, хрипло застонал. На пару секунд замер с открытым ртом, потом позволил себе вдох и выдох, через секунду - еще один. Мидорима сел на кровати, спустив ноги на пол, уступая место Такао, чтобы лечь.
- Давай по-честному, - начал он, забирая с тумбочки очки. – Ты действительно не спал с мужчинами?
- Никогда, - ответил Такао, все еще тяжело дыша. – Но…ты во всем хочешь по-честному?
- Конечно.
- Мне шестнадцать.
Мидорима медленно выдохнул и потер пальцем переносицу. Тут юридический не заканчивай – и тебе лишение лицензии, и возможный шантаж, и срок.
- Двенадцать лет разницы…
- Да никому я не расскажу, - Такао перекатился на живот и подложил под грудь подушку.
- Зачем ты согласился? – Мидорима посмотрел ему в глаза, но сразу отвернулся. Таким глазам верить нельзя. Такао молча пожал плечами – его любимый ответ.
Мужчина поднялся и начал собираться. Уже надев куртку, почему-то остановился и посмотрел на Такао. Парень все это время наблюдал за ним с кровати, но прочитать эмоции на его лице было невозможно.
- Если ты сейчас роешься в кармане, чтобы дать мне денег – не надо.
- Тогда что тебе нужно?
- Раз уж ты никак не веришь в «просто так», закажи мне еды, - Такао перекатился на спину и свесил голову с кровати. - Я ни черта не ел сегодня.
- Закажи по телефону, - Мидорима кивнул на тумбочку, - выбирай что хочешь, мне пришлют счет.
Мужчина развернулся и двинулся к двери.
- И еще кое-что, - голос застал его уже на пороге. – Мне нужно твое имя.
- Шинтаро, - произнес он, не оборачиваясь, и вышел.
В конце концов, он не просил еще и фамилию. Да и зачем, не станет же он его искать?
Глава 2
Шестнадцать лет! Шестнадцать! О чем он только думал? Хотя нет, знал, о чем думал, только не тем местом – отключать мозги изначально не было хорошей идеей. Мидорима достал из шкафа папку с направлениями на следующие операции, принялся пролистывать, не понимая, о чем читал. В голове крутились воспоминания о вчерашней ночи и жгли изнутри, всплывая едва ли не реальными ощущениями – мягкостью кожи под руками, громкими стонами, что теперь звенели в ушах. Мидорима с остервенением засунул папку обратно в шкаф и распахнул медицинский халат. Плюсы все же были, он чувствовал себя гораздо спокойнее и наконец-то смог поспать без кошмаров.
- Твою мать, Тетсуя… - выругался Шинтаро, вздрогнув, когда, обернувшись, увидел перед собой коллегу. Парень работал у них окулистом и вот ирония – проверял зрение людей, но постоянно передвигался так, что его ни услышать, ни увидеть.
- Акаши-сан просил передать, что, раз мы собираемся отмечать Рождество вместе, надо скинуться деньгами.
- Понятно, - Мидорима потер пальцем переносицу. – Когда Рождество?
- Через неделю, - удивленно ответил Куроко.
- Ладно. Передай Акаши, что я, скорее всего, пас. Не хватало еще и на Рождество смотреть на пьяные лица врачей, я ими тут по горло сыт.
- Пьяными лицами? – Куроко недоуменно вскинул брови.
- Врачами, Тетсуя, врачами, - Мидорима вышел из кабинета и двинулся в восточное крыло, потому что окна там смотрели на парк.
В парке было пусто. Многое закрывали деревья, но Мидорима простоял там слишком долго, чтобы ошибиться. Внутри неприятно кольнуло – он почему-то был уверен, что все будет именно так, как он себе рисовал. Как любой наивный и чувствительный подросток, а таковыми Мидорима считал всех подростков, после бурной ночи Такао должен был искать с ним встречи, караулить в парке. Каково же было его удивление и разочарование, когда он осознал, что ошибся. Неужели парнишке и правда было все равно? «Я просто не парюсь».
- Мидорима Шинтаро-сан, вас вызывают к столу регистрации, - разнеслось по этажу.
Мидорима послушно спустился вниз, прокручивая в голове одну и ту же фразу: только бы не родственники умершего. Он ненавидел объясняться, а тем более перед теми, кто чаще всего считал виноватым его, а не своего члена семьи, который не знал, как вести себя за рулем в снегопад.
- Что случилось? – спросил мужчина у дежурной. Девушка достала из-под стола коробку и с улыбкой протянула ему.
- Это вам передали.
Мидорима аккуратно распаковал картон и вытащил сложенный в клубок предмет – ярко-зеленый шарф выпутался из рук и змеей дотянулся до пола.
- Подарок от любимой? – спросила девушка, почему-то радуясь больше, чем он. – Курьер передал.
- Курьер?
- Ну да. Такой симпатичный парень, - дежурная мечтательно закусила губу, - у него еще шапка такая прикольная, с бумбоном! Надо было телефончик взять…
- Личные вопросы после работы, - отрезал Мидорима и, прихватив коробку, двинулся обратно в кабинет. Скрывшись от чужих глаз, он поначалу долго вертел коробку, пытаясь найти еще зацепки, потом просто подолгу сидел за столом, перебирая шарф в руках. Кажется, он перестал понимать происходящее. А когда ситуация выходила из-под контроля, это приводило только к неприятностям.
На следующий день пришла еще одна коробка. Его имя разносилось по коридорам, пока он сидел на очередном собрании. Точнее, пытался сидеть. Усидеть на месте, когда внизу тебя ждет еще одна часть головоломки, равносильно тому, чтобы удержать ребенка, который знает, что под елкой его ждет подарок. После консилиума Мидорима едва сдерживался, чтобы не перейти на бег. В коробке оказалась открытка с коротким «Не хмурься, старичок!». Мидорима нахмурился, но через секунду усмехнулся. Следом была еще коробка, затем еще одна, еще одна – с мелочью и какой-то ерундой, и все будто тихо нашептывало «не ищи здесь смысла», но Шинтаро время от времени выстраивал их, пытаясь понять логику, пытаясь понять Такао. Черт возьми, да как он его вообще нашел?..
В последней коробке оказалась маленькая записка с номером телефона. Мидорима растерялся. Впервые действительно растерялся. Долгие два дня таскал записку в кармане, иногда вытаскивая и вновь прочитывая цифры - он, наверно, уже знал номер наизусть. Когда Мидорима понял, что коробка оказалась последней, он занервничал. Мальчишка словно говорил ему «последний шанс, можем продолжить игру, а можем покончить с этим навсегда, выбирай». Мидорима представил, что вот сейчас выкинет номер телефона и все кончится, как он и хотел. Только теперь он слишком привык к этому странному чувству предвкушения и тихой радости при виде нового послания. И все же позвонил, закрывшись в кабинете, напряженно раскачиваясь в кресле под ритм гудков.
- Решился все-таки, - без лишних приветствий прозвучало в трубке. Мидорима с трудом подавил желание сбросить звонок, гордость все-таки ужалило.
- Как узнал, что это я? Какие теперь будут предположения?
- Зачем мне предположения, я сохранил твой номер, - Такао усмехнулся. – Стащил визитку из твоей машины. Никогда не понимал эти выкрутасы богачей, разбрасываетесь бумажками, а там тебе и фамилия и телефон, и место работы, еще бы номер банковского счета с паролем указали!
- Что же ты связываешься тогда с еще одним глупым богачом? – спросил Мидорима, но услышав в ответ тишину, сразу понял, что Такао наверняка снова пожал плечами. – Что ты делаешь на Рождество?
Мидорима прикусил губу, напряженно ожидая ответа. Как хорошо, что придумали телефоны – голосом соврешь что угодно и никто не увидит твоего лица. А он мастерски держал голос под контролем – но не то, что этот голос произносил. Вопросы вылетали изо рта, раньше, чем он успевал их перехватить. И был ли смысл начинать думать, когда уже стало поздно.
- Я бы хотел сказать, что и сейчас наши планы совпадают, но даже не догадываюсь, что ты хочешь предложить.
Мидорима откинулся на спинку кресла и закрыл глаза, не пытаясь сдержать улыбку.
- Ужин, - коротко ответил он.
- Ты приглашаешь меня в ресторан? – недоверчиво уточнил Такао.
- Коллегия врачей ежегодно устраивает совместное празднование Рождества, и мне нужна причина, из-за которой я могу избежать этого.
- А вранье для твоей аристократической натуры недопустимо? – парень заливисто рассмеялся.
- Да или нет?
- Сам знаешь.
И снова эта самонадеянность в голосе, вызывающая у Мидоримы только желание найти заносчивого парня и оттрахать до последней капли гордости.
- Ладно. Завтра в 7 часов у входа в больницу. Не опаздывай.
- …потому что богатые дядьки ценят каждую минуту, - пропел насмешливый голос.
Шинтаро вздохнул и сбросил звонок. Парень был просто невыносим. Но почему-то после разговора с ним на душе становилось легче.
Мидорима остановил машину у главного входа и уставился на ютившегося под козырьком Такао. Тот как по сигналу развернулся в его сторону и, вытащив нос из плотного шарфа, широко улыбнулся. У Мидоримы сбилось дыхание, словно что-то крохотными щипцами зачерпнуло на самом дне души – что там было он давно не мог разглядеть сквозь сгустившийся туман. Быстро запрыгнув в салон, Такао встряхнулся и растер замерзшие ладони в обрезанных перчатках.
- Привет.
Мидорима задумчиво проследил за стекающими с приборной доски каплями, что снежинками слетели с черных волос, и перевел взгляд на парня. Он напоминал ему щенка, которого Мидорима подобрал еще в младшей школе холодной осенью. С того воспоминания ему запомнились лишь два момента – счастливые глаза и безудержная радость, когда он забрал его из брошенной на улице коробки, и полный отчаяния взгляд, когда отдал в чужие руки из-за родителей. И чем дольше Мидорима жил, тем больше приучался не привязываться к живым существам. Особенно людям.
- Там сзади для тебя подарок, - сухо произнес Шинтаро и вывел машину на главную улицу, жалея, что не может посмотреть на реакцию парня.
- Не может быть, что ты серьезно, - удивился Такао и, извернувшись, достал лежащую сзади коробку.
Так зачем он приручал этого парня? Да, сначала ему было любопытно - он и ранее встречал людей, живущих по правилу «я просто не парюсь», но ничего хорошего из них не вышло, а Такао явно прятал в себе больше, чем казалось на первый взгляд. В нем был нетипичный для шестнадцатилетних подростков стержень, или он плохо знал современных подростков… Теперь, когда любопытство сменилось обычным спокойным интересом, Мидорима почувствовал себя в тупике. Тайну Такао он не разгадал, но и слепой принципиальностью никогда не отличался, тогда почему? Почему было приятно видеть, как Такао быстро-быстро рвал картон пальцами, его широко распахнутые от удивления глаза, когда он заглянул внутрь, благодарную улыбку, от которой скручивало внутри.
- Спасибо, - ласково произнес Такао. Мидорима даже не повернулся. – Ой, ну не смущайся.
- Ты всегда слишком много видишь, - фыркнул мужчина. – Меня это напрягает.
- А ты всегда знаешь, чего я хочу, - парировал Такао, не скрывая ухмылки. – И это меня тоже напрягает.
«Всегда»?
- Мог бы ничего не дарить, правда.
- Сегодня Рождество, - просто объяснил Мидорима. – В моей семье было принято дарить подарки на Рождество тем, с кем ты его проводишь. Я, конечно, не знаю, что хотят в подарок шестнадцатилетние, - он на секунду повернулся и кинул на парня хмурый взгляд, - подростки, но в такой обуви как у тебя зимой нельзя ходить. Если тебе некомфортно, можешь считать, что это ответный жест за шарф.
- Ботинки отпад, честно, - Такао потрогал мех внутри ботинок и тут же отдернул руку. Сколько ж они стоили? – Ты даже с размером угадал. Но шарф не был подарком на Рождество…
- Ты можешь просто молча принять и все? – нервно спросил Мидорима. Он и так неловко себя чувствовал.
Припарковавшись у тротуара, Шинтаро вышел и, достав зонт, обошел автомобиль. Сидящий на капоте Такао весело рассмеялся и пошел за мужчиной, не прекращая смеяться.
- Нафига тебе зонт?
- Терпеть не могу снегопад, - спокойно ответил Мидорима и открыл перед парнем дверь ресторана. – И шапки тоже.
- Слушай, - начал Такао, осматривая холл, пока передавал куртку в гардероб, - если ты привел меня в место наподобие тех, где едят десятью разными ложками всякие устрицы и прочую скользкую мерзость, сидя на стульях пятнадцатого века, ты окончательно упадешь в моих глазах на дно буржуйского болота.
- Не сегодня.
Такао последовал за мужчиной к столику у окна, но озираться не перестал, даже когда сел. Облокотившись на стол, он с сомнением посмотрел на Мидориму.
- Здесь почти никого нет.
- И что? – спросил Мидорима, невозмутимо принимая меню из рук официанта и протягивая Такао одно из них.
- Никого нет. В Рождество.
- Это место почти незаметно с улицы, поэтому сюда ходит только определенный круг людей, который знает о нем.
- Круг буржуев? – с ухмылкой спросил Такао.
- А что, похоже?
- На самом деле нет, - парень заглянул в меню. – Тут уютно. И еда человеческая.
До самого момента, пока официант принес им заказ, они молчали. Поначалу Мидорима напрягся, все-таки спутник у него был довольно болтливый, и начал вспоминать, что он мог сказать или сделать не так. Может, парню стало скучно, ведь Мидорима душой компании явно не был и не тешил себя иллюзиями на этот счет. Поэтому, когда Такао, надолго уставившись в окно, внезапно повернулся и уставился своим невыносимым изучающим взглядом, Мидорима напрягся еще больше.
- Откуда ты знаешь, что я не карманник какой-нибудь?
- Откуда ты знаешь, что я не педофил? – мужчина усмехнулся.
- Неужели тебя все еще парит разница в возрасте? – спросил Такао, уныло ковыряясь в тарелке.
- Я не понимаю, почему тебя ничего не волнует.
- Живу я так. Мне проще не париться, - Такао отпил разлитое по бокалам шампанское и улыбнулся. – Я предлагаю игру, раз мы друг друга не знаем. Ты задаешь мне вопрос – любой вопрос - я на него отвечаю, затем моя очередь. Отказаться от ответа нельзя.
- Хорошо, - Мидорима прищурился. Какой же тут подвох…
- Только давай по-честному, раз уж мы вчера договорились?
- Спрашивай.
Раз Такао мог не париться, почему бы и ему не попробовать? А еще он мог напиться и потом сказать, что это все были выдумки пьяного сознания, которое сейчас тихим голоском подвывало «Тебе почти тридцать, какие к черту игры? Не ведись на провокации школьника!». Мидорима глотнул воды, сожалея, что он за рулем.
- У тебя есть кто-нибудь? – спросил Такао и подвинулся поближе, подперев голову рукой.
- Нет.
- А почему?
- Это уже второй вопрос, - хмыкнул Мидорима. – Такао это имя или фамилия?
- Фу, какой ты скучный! – Такао цокнул. – Конечно фамилия. Казунари мое имя. Расскажи про самую сильную влюбленность.
- Ее не было. Так, была короткая связь с одноклассником в старшей школе, но потом мы остались друзьями. Даже работаем вместе.
- Потому что ты понял, что чувства для тебя это слишком сложно? – прищурился Такао, победно улыбаясь.
- Я уже говорил, что меня напрягает твоя проницательность? – Мидорима кинул на парня тяжелый взгляд. – Расскажи про свою семью.
- Я с ними не общаюсь. Школа, друзья и баскетбольная площадка до позднего вечера. Никакого семейного Рождества и прочих соплей. Возвращаюсь домой на ночь, - Такао ухмыльнулся, - и то не всегда.
- Я играл в баскетбол, когда учился.
- Да ладно? Давай устроим состязание как-нибудь?
Вот опять. Снова это чувство, будто он привязывал парня к себе, и с каждым разом поводок становился все короче.
- Ты не выстоишь, я выше тебя и попадаю с любой точки поля.
Такао навис над столом, уставившись на мужчину умоляющим взглядом.
- Ну пожалуйста! Пожалуйста-пожалуйста!
- Нет, Такао, это будет нечестно.
Парень откинулся на стул, обидевшись. Но через секунду расплылся в улыбке.
- Да тебе слабо!
- Что за ерунда...
- Еще как слабо! – парень расхохотался. - Старичок боится растерять свои дряхлые косточки!
- Такао, - предупреждающе отозвался Мидорима.
- Ладно-ладно, - парень поник. – Моя очередь. Что ты делал в том парке?
- Я прихожу туда, когда мне плохо. Почему ты согласился пойти со мной тогда?
Шинтаро внутренне сжался, будто сейчас ему откроется секрет мироздания. Этот вопрос все еще волновал его – верить в расплывчатое «я не парюсь» он не хотел. Должно было быть более разумное объяснение.
- Вижу, ты до сих пор паришься на эту тему, - Такао улыбнулся. – Тебя устроит, если я скажу, что мое юное сердце не устояло от такого красавца как ты?
- Устроило бы, не знай я, что до этого ты был только с женщинами. Это действительно настоящая причина?
- Это ее половина.
Мидорима внутренне возликовал. Он был прав, парень что-то скрывал.
- А вторая половина?
- Я просто не парюсь, - Такао широко улыбнулся, когда Мидорима поперхнулся водой. – А насчет женщин – ну и что? Ты себя в зеркало видел? Да на тебя же наверняка половина пациентов вместе с коллегами тихо подрачивает!
- О, Мидорима-чи!
Мужчина обернулся и удивленно вскинул брови. Перед ним стоял весь главный состав врачей его больницы с Кисэ в качестве проводника. Компания прошла мимо и уселась за большой стол, оставив его разбираться в одиночестве.
- Вы же всегда в другом месте праздновали? – с легким разочарованием в голосе спросил Мидорима.
- А в этом году решили здесь, - Кисэ окинул Такао заинтересованным взглядом. – Теперь я понял, о каких таких твоих делах говорил Тетсуя.
- Я его протеже, - выпалил Такао прежде, чем Мидорима успел придумать объяснение. – Хочу работать в вашей больнице, когда доучусь.
- Понятно, - слегка разочарованно протянул Кисэ. Конечно, он лишился отличного повода подкалывать коллегу. – Давайте, подсаживайтесь к нам, а то Мурасакибара-чи опять будет нервничать.
Такао проводил блондина взглядом и, обернувшись обратно, с удивлением заметил, что Мидорима поднялся. Мужчина нервно скомкал салфетку и кивнул Такао на столик, где уже начинала закипать праздничная суматоха.
- Пошли, чуть-чуть посидим и уйдем, - произнес мужчина, когда Такао поднялся за ним. – Не хватало мне еще до следующего Рождества слушать причитания обиженного Мурасакибары.
Они вдвоем подошли к столу и уселись подальше от всех. Мидорима осторожно постучал ладонью по бедру Такао и, наклонившись поближе, прошептал:
- Не воспринимай их всерьез. Тем более половина из них уже пьяны.
- Я точно знаю, что ты предпочитаешь мацать эту симпатичную задницу в одиночку, - прокричал Аомине с другого конца стола так громко, что другие посетители в зале обернулись, - но может, представишь нас?
Шинтаро посмотрел в его мутные от алкоголя глаза и обреченно вздохнул.
- Такао, представляю тебе лучших врачей нашей больницы. Тот, что только что рискнул совершить бессмысленную попытку похвастаться своими манерами, Аомине Дайки, наш онколог.
- Кто-нибудь, напоите его, чтоб он заткнул свой умный рот, - пьяно отозвался Аомине.
- Слева от него, - невозмутимо продолжил Шинтаро, - Кисэ Рёта, пластический хирург. Справа – Куроко Тетсуя, окулист. Мурасакибара Ацуши, - парень с фиолетовыми волосами вяло помахал вилкой, - психиатр. Рядом с тобой травматолог и вскоре наш главврач, Акаши Сейджуро.
- Ладно, хватит, давайте уже праздновать, - вмешался последний и уставился на Такао, - если кто-то захочет познакомиться с Такао-кун поближе, то сделает это сам.
Парень долго рассматривал «будущего главврача» и внезапно спросил.
- Акаши-сан, а ваши глаза работе не мешают?
Слева громыхнула вилка, но Такао даже не обернулся. Акаши облокотился на стол и заинтересованно уставился на гостя.
- Гетерохромия на зрение не влияет, если ты об этом, - мужчина склонил голову набок, - и ты как человек, который решил работать в нашей больнице, должен был знать об этом…
- Я еще на первом курсе, - извернулся Такао.
- И на кого же ты хочешь пойти?
- Не знаю, - Такао обернулся к Мидориме, ехидно улыбаясь, - может, на уролога?
Мужчина закашлялся и ответил соседу гневным взглядом.
- А вы почему решили пойти на травматолога?
- Хм… - Акаши откинулся на стул, медленно потягивая принесенный официантом виски. – Любил в детстве с ножницами баловаться, - он усмехнулся. – Шучу. Мидорима посоветовал.
- С твоими замашками только людей кромсать, - Шинтаро слегка улыбнулся.
- Поэтому не советовал бы тебе пить, аварий сейчас – сам знаешь.
- Под твой нож я бы лег в последнюю очередь, - заверил Мидорима, допивая бокал с шампанским, - заплачу официанту, он довезет.
- Ааа, вы учились вместе, - протянул Такао, окинув Шинтаро многозначительным взглядом.
Мидориме этот взгляд не понравился. Может, мальчишка специально завел разговор, потому что догадался? И все эти невинные вопросы были лишь еще одним доказательством? Даже если так, что с того? Да, его безмерно раздражало то, что он по-прежнему ни черта не знал об этом парне, тогда как тот, кажется, уже знал о нем все, как бы он ни старался закрываться. Теперь он решил попробовать по-другому. Хочешь понять человека – посмотри на мир его глазами. Мидорима допил еще один бокал, далеким уголком сознания удивляясь - кто его постоянно наполняет? Пить он не умел, поэтому бокале на третьем (или четвертом?) он почувствовал, что сознание перестает успевать за происходящим. Его ладонь каким-то образом оказалась на бедре Такао, мягко сжимая и поглаживая кожу сквозь джинсовую ткань – парень прятал лицо в меню, прерывисто выдыхая сквозь приоткрытые губы каждый раз, как пальцы проходились по шву на внутренней стороне бедра. Мидорима заставил себя собраться, хоть и картинка была соблазнительная, и убрал руку, оставив себе возможность только наблюдать. Интереснее было следить за беседой Такао и Акаши - в отличие от остальных празднующих, которые уже давно потеряли контроль над собственной громкостью, эти двое тихо переговаривались, словно обменивались тайнами. Вот бы их обоих к себе в кровать, рассеяно смаковал свои мысли Мидорима, погружаясь в соблазнительную дрему из фантазий. Запереть в комнате и трахать до самого утра, вот это был бы коктейль – податливый огонь Такао и холодная агрессивность Акаши… Они оба вдруг перебросились парой фраз, усмехнулись и чокнулись бокалами, после чего Такао развернулся с бокалом в руке и наклонился поближе к Шинтаро.
- Теперь понятно, почему ты так груб с девственниками, - шелестящим шепотом проговорил он, не скрывая улыбки, - ты ведь не знаешь, каково на их месте. Такого коротышку наверх не пустишь…
- Все равноценно. Тогда, возможно, я гораздо более хорош с не девственниками, - неожиданно для себя ответил Мидорима и ухмыльнулся, - как думаешь?
- За это и выпьем.
Они соприкоснулись бокалами, и Такао, медленно скользнув губами по кромке бокала, сделал глоток и облизнулся, собирая капли шампанского с собственных губ. Он прекрасно знал, как это действовало на Мидориму, знал и провоцировал дальше, а тот и рад был вырваться из оцепенения, сладко сковавшее его тело. Но поверх янтарного яда на него не отрываясь смотрели хитрые глаза с опьяневшими чертями, скачущими по темно-синей радужке заманчивыми бликами.
- Эй, вы че там пьете без нас? – возмутился не менее охмелевший Аомине, даже не подозревая, какую услугу оказывает своему коллеге. Шинтаро наконец-то нашел повод отвернуться и перевести дыхание.
- Так предлагай тост, - фыркнул Кисе.
- Зачем думать – за Рождество!
Мидорима навис над столом, чтобы дотянуться своим бокалом, разбавляя общий разрозненный звон стекла, и сел обратно. Алкоголь лишил контроля над телом, поэтому он по неосторожности прижал край тарелки локтем, и все содержимое вывалилось на колени.
- Твою мать, - он обреченно рассмотрел испорченные брюки и поднялся, на секунду зависнув над плечом Такао. - Скоро вернусь.
В туалете было пусто и прохладно, но Мидорима будто не чувствовал этого – алкоголь гоняло по венам как замкнувшее чертово колесо, оставаясь внутри иссушающим жаром. Он повис на раковине, тщетно пытаясь разглядеть собственное лицо мутными глазами, снял очки и, набрав воду в ладони, сделал глоток, а остальное вылил на голову, собирая мокрыми руками волосы со лба и заводя к затылку. Какого черта вообще происходит… Он расстегнул ремень, вылез из брюк и смыл водой остатки салата с широкого масляного пятна. Выкинуть он их еще успеет - домой даже в пьяном состоянии он предпочитал идти как можно более чистым. Дверь туалета распахнулась и, войдя внутрь, Такао закрыл щеколду и прижался спиной к двери. Мидорима надел очки и, заметив его заинтересованный взгляд, вопросительно поднял брови.
- Мог бы не надевать, - Такао оторвался от двери и нарочито медленно двинулся к мужчине, - без них с такой прической ты выглядишь еще круче.
- Зачем закрыл? Люди же.
- Есть женский, - парировал Такао, останавливаясь рядом. Не отрывая взгляда, он выдернул брюки из рук Мидоримы, отбросив куда-то в сторону, и осторожно толкнул его назад. Шинтаро сопротивляться не стал, с интересом ожидая, что надумал этот непредсказуемый парень, и покорно отступал, пока не уперся спиной в прохладный кафель. В груди под раскрытой ладонью горело огнем, и Такао словно тоже это почувствовал, повел рукой вверх, пальцами по ямочке между ключицами, шее, накрыл ладонью щеку, на несколько долгих секунд зависнув невыносимо близко к лицу Мидоримы. Шинтаро долго смотрел на приоткрытые влажные губы, прикидывая, сохранила ли их нежная кожа привкус шампанского, но ничего не мог с собой поделать, и уж тем более свалить на пьяное сознание то, что не понимал, чего от него ждут. Не мог. Мешало, стояло блоком, вынуждая Такао стоять перед ним на цыпочках, чтобы дотянуться. Парень вдруг усмехнулся и, осторожно коснувшись губами его подбородка, опустился на колени.
- Ты бы видел себя сейчас, - произнес он, осыпая поцелуями низ живота Мидоримы, и победно улыбнулся, когда тот задрожал, стоило провести языком по коже над резинкой белья. – Под алкоголем ты…
- Какой? – не без труда выдавил Мидорима. Грудь словно спазмом сдавило, не позволяя вдохнуть. Это был не алкоголь, а захлестнувшее предвкушение, которое вместе с высоким градусом лишь делало ощущения острее.
Такао потерся носом об его член там, где ткань натягивалась больше всего, и, стянув белье до колен, прихватил губами головку, но тут же отпустил. Лизнул кончиком языка рассекавшую ее дырочку и поднял глаза, хитро улыбнувшись.
- Шикарный.
Мидорима почувствовал, что вспыхнул. И это, конечно же, заметил и Такао, который продолжил медленно, с особой извращенностью ласкать его член языком и ни на секунду не прекратил ухмыляться. Шинтаро сбился в дыхании, окунаясь в рой собственных мыслей. Смутился как школьник – и ведь понимал, что Такао говорил про него самого, но глядя на то, как парень упоенно вылизывал член по всей длине, думалось, что комплимент был направлен в другую сторону. Щедрыми на похвалу любовниками он похвастаться не мог, поэтому любое слово Такао сейчас воспринималось как пошлое, непристойное, острой плетью слетавшее с его губ и бившее прямо в темные глубины сердца Мидоримы, высекая обжигающее пламя. Шинтаро весь горел, доведенный до состояния, когда каждый жест парня отзывался дрожью по коже, но не мог перестать наблюдать, как пухлые мальчишеские губы смыкаются вокруг головки и медленно опускаются по стволу, втягивая как можно глубже. Такао одарил его еще одним соблазнительным взглядом напоследок и закрыл глаза. Мидорима на секунду вздохнул с облегчением и сразу же пожалел – парень просто решил не отвлекаться. Для него это было сущей пыткой, Такао быстро скользил ртом по всей длине, замедляясь только для того, чтобы втянуть до самого основания или прижать языком чувствительное место под головкой. И тогда Мидориму выгибало от желания вцепиться в черные волосы и остервенело трахать влажный податливый рот, но маленькую вольность он все-таки допустил – запустил ладони в волосы Такао и тихо застонал, закрывая глаза, будто так мог не смотреть на него, только чувствовать как вьется внизу живота тугая, горячая ртуть. Невыносимо было видеть лицо Такао, видеть и чувствовать, как он жадно ласкал его член, сам сгорал от желания, осознавать, что ему действительно это нравилось. Нравилось даже больше, чем самому Мидориме, с такой отдачей он принимал в себя и возвращал горячими прикосновениями по нежной коже яичек и обнаженным бедрам. Услышав еще один нетерпеливый стон, Такао выпустил член и поднялся, нарочито медленно лаская плоть пальцами.
- Трахни меня, - прошептал он в ухо Мидоримы, тесно прижавшись к его груди.
- Я не могу, - выдавил тот, неосознанно обвиваясь руками по чужим плечам. – Я не взял презервативы.
- Да к черту, - горячо выдохнул Такао, - я чист. Мы же договорились по-честному.
- Не могу, - Шинтаро опустил голову на его плечо, чувствуя как ускоряются движения кулака на члене.
- Но хочешь же, - парень коснулся губами мочки, - хочешь содрать с меня джинсы, отомстить и связать запястья моим же ремнем, - Такао начал дрочить почти жестко, плотно сомкнув кулак, и продолжил гипнотизирующим шепотом, игнорируя тяжелое сбивчивое дыхание у уха, - вжать меня в стену, засадив член по самое горло.
Мидорима застонал, чувствуя, что задыхается – пылал каждый нерв, каждая клетка кричала, выгорая в пепел, оседая внутри комом невыносимой тяжести, от которой хотелось как можно скорее избавиться. Слова Такао туманили разум, подгоняя ощущения, от которых Мидориму колотило как в судороге.
- А потом бы ты трахал меня, пока я не начал стонать так громко, чтоб было слышно всем твои приятелям, там, за столом…а может я стал бы тебя умолять, но не о пощаде, а о том, чтобы ты засадил мне еще глубже, еще жестче, ведь я знаю, как ты этого хочешь, - Такао двинул кулаком в последний раз, чувствуя как напрягается плоть в его руках и через секунду по пальцам течет теплая, вязкая жидкость, - но не можешь.
Мидорима тяжело выдохнул и откинулся головой на прохладный кафель, пытаясь отдышаться, а заодно удержаться на ногах. Такао отошел на шаг и, дождавшись, когда Шинтаро все-таки решится открыть глаза и посмотреть на него, улыбнулся и развел руками.
- Вот такая хреновая у тебя честность.
Такао сполоснул руки и вышел, не замечая как темнеет лицо Мидоримы. Ему было на редкость хреново. Тело томило от приятной опустошенности, но душу рвало когтями, раздирая в разные стороны, где с одной была стойкая нерушимая стена принципов и жизненных законов, а с другой – из-за них же отвращение к себе. Живи ты со своей моралью, но зачем над мальчишкой издеваться? Мидорима натянул заляпанные, еще влажные брюки и вышел к остальным. Пьяная компания возмущенно отреагировала на его желание уйти, но поверила в историю, что в грязной одежде Мидориме праздновать не хотелось.
- Ты со мной? – немного помолчав, обратился он к Такао.
- Нет, пока тут потусуюсь, - парень вел себя так, будто ничего не произошло.
- Пошли, заберешь ботинки из машины.
Мидорима действовал как робот, взирая на происходящее словно бы сидел в своей голове как в капитанской будке и только дергал за рычаги, больше беспокоясь за то, как разобраться с бардаком на мостике корабля. Оплачивал счет, договаривался с официантом, доставал ботинки с переднего сиденья… Передавая коробку в руки Такао, все-таки заставил себя посмотреть ему в глаза. Парень оставался спокоен, и от этого к прочему сумбуру в голове Мидоримы добавлялась еще и злость. Почему, когда он метался внутри, не зная, куда себя деть, нервничал, боролся с омерзением к самому себе, Такао оставался спокоен? А потом его снова глушило чувство стыда, и всплывал ответный вопрос – а почему ты ничего делаешь? Почему не можешь хотя бы поцеловать его? Даже если больше не хочешь его видеть, один поцелуй и с чистой совестью живи да верь в свои принципы… А если хочешь? Что мешает сделать шаг, узнать мягкость и вкус его губ, услышать, как сбивается дыхание от медленного, тягуче-сладкого поцелуя?..
- Долго здесь будешь?
- Не знаю, - спокойно ответил Такао.
- Спокойной ночи, - Мидорима сел назад, расплываясь по сидению, будто так мог избежать взгляда темно-синих глаз, которые все еще неотрывно следили за ним. И даже когда автомобиль тронулся с места, Шинтаро не решился посмотреть в окно, боялся увидеть синие блики на стекле, оставшиеся от его взгляда.
остальное в комментариях.
Автор: Latishia
Фэндом: Kuroko no Basuke
Пейринг: Мидорима Шинтаро\Такао Казунари
Рейтинг: NC-17
Жанр: Повседневность, Hurt/comfort, AU
Предупреждения: OOC, секс с несовершеннолетними
Размер: Миди, 25 страниц
Состояние: завершен
Саммари: Мидорима неприлично богатый хирург, уставший от жизни. Такао школьник, который любит жизнь слишком сильно, чтобы относиться к ней серьезно. Что отталкивает их друг от друга – разница в возрасте или во взгляде на мир? А может, нет никакой разницы?
От автора: Спасибо моему соавтору. Фриц, писать с тобой одно удовольствие. И бете - за ее критический взгляд на вещи. Писали под вдохновением от арта s017.radikal.ru/i440/1308/15/f07054f2837e.jpg
Глава 1Восемь часов беспрерывной работы. После шести часов подготовки. После четырех часов врачебного комитета. Двух часов пробок. И жалких трех часов сна.
Мидорима глубоко затянулся сигаретой и, выкинув окурок в урну на другой стороне дорожки – даже не промахнулся! – откинулся на спинку скамейки, выдыхая дым в серое зимнее небо. Он не курил. Точнее, он был из тех «некурящих», которые брались за сигарету только по необходимости. Курить ради развлечения было ниже его достоинства – трата времени, которого и так не было. Он курил только здесь, в засыпанном снегом дремлющем парке. Здесь время останавливалось, позволяя Мидориме редкие минуты в одиночестве и тишине. В голове то и дело попискивало эхо медицинских приборов, за последние недели заменившее ему тиканье часов, звук впитался в его сознание, не давая расслабиться. Ближе к Рождеству повалили снегопады, блокируя движение в городе, но люди умудрялись разбиваться в авариях как падающие с еловых веток новогодние игрушки – так же легко и оглушительно звонко. Мидорима принимал искалеченные тела, склеивал по кусочкам и, хватая сигареты, бежал в парк к полюбившейся скамейке, спрятанной за карликовыми елями. Конечно, всем остальным казалось, что он как всегда уходит своим чинно-медленным шагом, неизменно невозмутимый, да он бы и не допустил, чтобы кто-то пробрался ему в душу. Только Акаши из травматологии и Кисэ из пластической хирургии в шутку угрожали ему, что с таким режимом он сам окажется на больничной койке.
Он облокотился на зонт, которым обычно защищался от снегопада, и опустил голову на руки, расслабленно наблюдая, как ветер гоняет снежные хлопья по аллее. Перевел взгляд на далекий силуэт парнишки в темно-синей куртке и красной шапке с нелепым бумбоном. Он опять здесь. Уже неделю бродит по парку в каждый его перерыв. Сначала Мидорима раздражался – красный бумбон то и дело маячил среди белого снега, парень бродил по сугробам между деревьев – и не мог расслабиться, отвлекаясь. Потом сам начинал замечать, что каждый день во время перерыва ищет глазами красную шапку в пустом парке, и внутри что-то тихо и едва заметно радуется при виде паренька, ставшего таким же привычным как деревья вокруг. Дальше все становилось еще невероятнее, незнакомец начал заинтересованно поглядывать в его сторону. Тогда к приглушенной радости добавилось любопытство – о чем он таком думал, что только сейчас заметил того, кто разделял с ним одиночество в спящем парке? В один из дней парень даже помахал, и Мидорима неожиданно для себя подскочил и, выбросив недобитую сигарету, ушел обратно в больницу. Ему без двух лет тридцать, а он реагирует как мальчишка. Сам же неделю сверлил его взглядом, неудивительно, что парень его заметил. Уже на следующий день словно бы кто-то услышал его протест – в парк Мидорима не мог выбраться неделю.
Изматывающий режим и недостаток сна сработали как отдача после выстрела, неожиданно и больно. Мидорима чаще раздражался, прогуливал больничные консилиумы, чтобы спрятаться в кабинете и хотя бы ненадолго закрыть глаза, пациенты сменяли друг друга на операционном столе как на конвейере, рук не хватало, потому что в больницы попадали уже сами врачи. Он думал, что круг Ада никогда не кончится, пока не совершил ошибку. Не ту, что совершают обычные люди, раздувая из поправимых мелочей великую трагедию. Ошибку, которую ни при каких условиях не мог себе позволить.
- Время смерти 21:44.
Мидорима покорно кинул маску с перчатками в подставленный медсестрой чан. Внутри было оглушительно тихо, бившееся пчелиным ульем сознание замолкло, оставив его наедине с пустотой. Медсестры суетились вокруг, разбираясь со своими обязанностями с четкостью роботов, спокойно, степенно, словно перед ними не лежал труп человека, чье сердце билось еще минуту назад.
Накрыло уже за дверями операционной. Мидорима зашел в туалет, открыл кран на полную, чтобы заглушить шумом воды душащую внутри пустоту, ополоснул лицо, по пути едва не расплескав дрожащими руками всю воду. Уставился на собственное отражение, обессилено повиснув на раковине. На него безрадостно смотрело посеревшее лицо с синеватыми тенями под глазами и взгляд – колючий, холодный, почти стеклянный. Вспоминались слова Акаши, сказанные им еще в интернатуре: «Не воспринимай людей как живых. На твоем столе они – техника, которую тебе необходимо починить». Мидорима и не считал себя Богом, просто ненавидел ошибаться. Но слова коллеги он вырезал в своем сознании и перестал воспринимать не только пациентов, но и всех остальных.
Мужчина ушел в кабинет и, быстро натянув куртку, кинулся в свое убежище – в парк. Проверенными тропами, к ночи стертыми снегом, которые он мог найти вслепую. Он никого не ждал, поэтому сильно удивился, увидев своего гостя, сидящего на скамейке напротив той, где обычно сидел он сам. Ни шапки, ни ее дурацкого бумбона - узнать только по куртке. Мидорима сел на свое место напротив. Их разделяло полтора метра парковой дорожки, и он мог наконец-то разглядеть его. Темные растрепанные волосы, красные перчатки с обрезанными пальцами, растянутые джинсы и слишком легкие для зимы ботинки – школьник? Совершенно другой взгляд – внимательный, глубокий, с прожигающей насквозь синевой.
- Думал, не появишься, - внезапно улыбнулся парень. Мидорима сощурился.
- Давно ждешь? – не о погоде же с ним говорить, в самом деле.
Парень пожал плечами.
- Как тебя зовут? – Мидорима поднялся и подошел ближе. По необъяснимым причинам было очень некомфортно смотреть ему в глаза на одном уровне. Словно бы парень считывал его взглядом как рентген, настолько неуютно становилось внутри. Каким же было облегчением обнаружить, что, когда парень встал, Мидорима оказался выше на голову.
- Такао.
- Сколько тебе лет?
- Восемнадцать.
Было что-то притягательное в его улыбке. Парень улыбался совсем слегка, при этом уголок его губ поднимался чуть выше другого, превращая улыбку в ухмылку. Вкупе с таким пронизывающе-заинтересованным взглядом, Такао выглядел так, словно провоцировал, проверял на прочность. Мидориму качнуло вперед, и он встал к парню вплотную. Сам не понимал, что делал, да и не рвался осознавать, сегодня меньше всего хотелось думать. Поэтому когда собственная рука оказалась на чужом подбородке, Шинтаро даже не удивился. Сознание осталось где-то там, за дверями больницы.
- Планы на вечер?
Такао не протестовал, не рвался сбежать, даже в лице не изменился. Может, действительно наперед знал его действия?
- Кажется, они у нас совпадают, - улыбнулся он.
До машины шли в молчании. В салоне Такао без стеснения вертелся на дорогих сидениях, с интересом осматривался и даже пробовал предметы на ощупь, водил пальцами по блестящей приборной доске и кожаной обивке под собой.
- Деньги у тебя, наверно, из карманов валятся, - усмехнулся он.
Мидорима молча вел машину по уснувшим улицам, позволяя гостю маленькие вольности. Все равно они вряд ли когда-нибудь встретятся еще раз.
- Дай угадаю, - Такао развалился на сидении и в открытую рассматривал водителя. – Ты врач.
- И ты угадал, потому что это была больничная парковка.
- Не только, - парень провел пальцем по приборной доске. – У тебя здесь стерильнее, чем в морге. Значит, ты какой-нибудь…патологоанатом, - мрачным голосом закончил он, но через секунду рассмеялся. – Нет, нет, шучу. Ты…
Мидорима поежился, кожей ощущая пронзительный, не упускающий ни одной детали взгляд.
- О, хирург! - воскликнул Такао.
- Как угадал?
- Ты очень сосредоточен, - брюнет кивнул на руль, - и твои руки ведут себя отточено, движение каждого пальца выверено. У тебя такой вид, будто ты стремишься к одиночеству, а твою холодную отчужденность мало кто вынесет в отношениях. Если ты на ком-то и женат, то на больнице.
- А у тебя острый язык, - заметил Шинтаро с едва слышным недовольством в голосе.
- Зато я умею им пользоваться, - Такао невозмутимо пожал плечами.
Автомобиль остановился у шикарного отеля. Мидорима поежился, оказавшись на улице, но запахиваться не стал, только кивнул спутнику на двери. Он следил за ним каждую секунду, пытаясь разгадать, где подвох в его спокойной невозмутимости. Парнишка был достаточно умен, чтобы все понять, но по-прежнему оставался беззаботным – заинтересованно осматривался, даже улыбнулся консьержу.
- Все как в фильмах, - заметил Такао, посмеиваясь, когда они зашли в лифт, - швейцар на дверях, гробовая тишина в холле, сторожевой пес в холеном костюме, который естественно тебя знает…даже ковер красный! – он ткнул пальцем на пол, когда двери лифта распахнулись.
Мидорима зашагал по коридору. Он обещал себе не думать, но мысли тонкими змейками пробирались в сознание. Ему не давала покоя легкость Такао, который продолжал вести себя так, будто они шли в номер поболтать о погоде за чашкой чая. Парень ведь даже не спросил как его зовут… Внутри всего на секунду вспыхнуло легкое разочарование - он не хотел связываться с проституткой.
- У тебя был кто-нибудь? – в лоб спросил Мидорима, открывая дверь карточкой и пропуская парня вперед.
- Только женщины, - увидев как удивленно распахнулись глаза за стеклами очков, Такао развел руками. – Просто не парюсь.
Шинтаро хмыкнул и аккуратно повесил куртку на вешалку в шкаф, краем глаза наблюдая за тем, как парень скидывает ботинки и идет к окну. Это был последний этаж – Мидорима до сих пор помнил, как сам долго стоял у растянутого на всю стену стекла, разглядывая раскинувшийся внизу город в ночных огнях. Такао развернулся и подошел к нему.
- Холодно, - неопределенно сказал он. – Комната похожа на тебя, такая же холодная.
Он протянул руки, чтобы расстегнуть пуговицы, но успел только коснуться воротника пальцами, Мидорима перехватил его запястья одной рукой и отвел в сторону. Синие глаза заинтересованно загорелись.
- Я предпочитаю раздеваться сам.
Такао пожал плечами и отошел к кровати. Мидорима разделся, сложив одежду на стул, и подошел поближе. Парень раздевался спиной к нему, и это показалось Шинтаро забавным, ведь он не терялся, не краснел, но раздеваться почему-то предпочел отвернувшись. Мидорима отогнал от себя лишние мысли – подбирая ключи к загадочному пареньку, он начал отвлекаться и думать о нем больше, чем о простом сексе на ночь – и встал вплотную, обхватывая руками худое тело. На секунду замерев, Такао расслабился, позволяя гладить себя. Без одежды он был еще тоньше, чем казался на первый взгляд, поэтому Мидорима с интересом проводил пальцами по выступающим ребрам, собирая ладонями бегущую по телу дрожь, размазывая по коже широкими, жадными касаниями.
- Ты вообще что-нибудь ешь? – шепнул Мидорима, лаская расслабившееся в его руках тело. Такао сладко, прерывисто выдохнул, почувствовав горячее дыхание у уха и легкие касания языка на своей мочке. Не выдержал, откинул голову на чужое плечо, едва ли не повисая на сильных руках, когда скользящие по его груди пальцы мягко провели вокруг сосков, слегка царапая нежную кожу.
- А ты не самый терпеливый, - хмыкнул Мидорима, заметив как парень неспешно водит рукой по члену.
- Просто у меня нет привычки бегать от своих эмоций, - хрипло проговорил Такао, не открывая глаз. Разница в росте давала значительные преимущества, Мидорима мог наблюдать, как ласкал себя Такао, неспешно двигая кулаком по члену, другой рукой слегка сжимая мошонку в ладони. Такая картина вместе с прерывистыми тихими стонами отдавалась ноющей тяжестью внизу живота, и Мидорима начинал теряться в происходящем. Он накрыл своей ладонью его руку, двигая в такт, сквозь кожу чувствуя обжигающее тепло, другой взявшись за бедро, и толкнул его зад на себя, тесно проехавшись стояком между ягодиц. Такао изогнулся, охнув, и уперся руками на кровать в попытке отстраниться. От Шинтаро это не укрылось, и он понял, что просто не может обращаться с ним так, как вел себя со всеми до него. Он провел ладонью по позвоночнику – надо же, мальчишка дрожал как лист на ветру – и прижался грудью к взмокшей спине, с той нежностью, на которую был способен в своей отстраненности, прошептал:
- Не бойся.
Кажется, у него получилось, потому что парень хоть и не перестал дрожать, но рассмеялся.
- А ты в свой первый раз не боялся, что ли?
Мидорима хмыкнул и отстранился, чтобы достать из кармана презерватив. В свой первый раз ему не было страшно, потому что такого первого раза у него никогда и не было. Может, потому что не имел отношений, в которых мог довериться до такой степени. А этот парнишка, доверившийся вслепую, и вовсе не укладывался в его представление о людях. Такао не задавал лишних вопросов, слушался беспрекословно, поэтому когда Мидорима попросил его залезть на кровать, он молча взобрался на одеяло и, обняв подушку, ткнулся в нее лбом. Что он чувствовал в этот момент, Мидорима мог только гадать, парень тяжело дышал и нервно комкал наволочку, от страха или предвкушения – неизвестно. Даже если это был страх, он прекрасно с ним справлялся, охотно реагируя на прикосновения. Но сам Шинтаро не знал как вести себя с теми, кто его боялся.
- Что же ты медлишь… - Такао судорожно выдохнул. А как вести себя с теми, кто его боялся и хотел?
- Оближи, - произнес Мидорима. Парень оторвал голову от подушки и обхватил подставленные пальцы губами. Шинтаро окатило жаркой волной – Такао обсасывал его пальцы, проскальзывая между ними языком, и ни на секунду не отвел от него взгляда. Темно-синие глаза горели чистейшей провокацией, словно сомневаясь в его выдержке, гипнотизируя, насмехаясь. Он и не мог не принять вызов, а может, больше не мог терпеть этот бесовский взгляд. У него в запасе была масса способов, чтобы заставить Такао отвернуться. Шинтаро вынул пальцы и, влажно проехавшись по расселине между ягодиц, толкнулся внутрь самыми кончиками. Колдовство спало – Такао вздрогнул, словно тело прошибло судорогой, и крепче вцепился в подушку. Мидорима знал, что ему больно, чувствовал как сильно сжимались мышцы вокруг его пальцев, но было внутри что-то такое, что не желало его жалеть, уязвленное самолюбие – сорвать бы эту маску беззаботности, стереть в пыль самодовольство, сияющее в глубине его глаз. Мидорима тесно вжался грудью в его спину и протолкнул пальцы, раздвигая неподатливые мышцы, чувствуя как хрупкое тело в его объятиях бьет крупной дрожью, как парень сжимается, не осознавая, что только глубже вбирает пальцы в себя. Он знал, что ему больно, понимал, как жгло нутро, когда раздвигались пальцы, растягивая уже насильно, но от его тихих болезненных стонов Мидорима лишь сильнее заводился.
- Давай по-честному, если ты сейчас не расслабишься, потом я тебя порву. Смазки у меня нет.
Такао неожиданно посмотрел через плечо и ухмыльнулся.
- Если ты хочешь по-честному, мог бы просто сказать, что уже умираешь от желания меня трахнуть.
Мидорима усмехнулся. Жажда сломить его самонадеянность вспыхнула на тлеющих углях и взвилась возбуждением по венам. Он мог подождать еще, но не стал – вытащил пальцы и медленно вошел, придерживая за талию. Не зря, Такао инстинктивно попытался вырваться, но Мидорима держал крепко. Мужчина закрыл глаза и перевел дыхание, упругие мышцы сжимались вокруг его члена горячо и тесно, но ему хватило самообладания побороть желание вбиться до самого конца. Неужели не признает, что ему больно?
- Я серьезно. Если ты не расслабишься, будет еще больнее. Я не буду церемониться, - произнес Шинтаро и широким властным движением провел по ребрам и вниз по взмокшей спине. – Слышишь меня, Такао?
Он не знал, что подействовало – мимолетный жест заботы или то, что он назвал его по имени, - но через секунду Такао приподнялся, опираясь головой на подушку, и развел ладонями ягодицы. Шинтаро пораженно распахнул глаза. Он не понимал этого парня. Тот слушался, при этом не теряя своей гордости, подчинялся не пресмыкаясь. Но сейчас Мидориме меньше всего хотелось его понимать – только трахать до умопомрачения. И он последовал инстинкту, схватился за бедра и жестко всадил член до самого основания, игнорируя болезненный вскрик. Дал короткую передышку, уперся ладонью в спинку кровати, по-прежнему удерживая другой за бедра, осыпая короткими, колючими поцелуями плечи, слизывая с шеи капли пота, вслушиваясь в тяжелое дыхание. Такао неожиданно схватился за спинку кровати, накрывая лежащую на ней руку Мидоримы своей ладонью, приподнялся и, почти полностью соскользнув с члена, плавно толкнулся обратно и застыл, приоткрыв рот, оглушенный ощущениями.
- Подожди, дай себе время привыкнуть, потому что… - Мидорима не успел закончить, Такао толкнулся еще раз и изогнулся, громко, протяжно застонав. Стон отразился от стен и ударил двойной волной в сознание Мидоримы. Внутри будто что-то перемкнуло, и цепь сдержанности треснула – Шинтаро закрыл глаза, рванным, жестким ритмом толкаясь в чужой податливый зад, терял голову, чувствуя, как Такао отвечал, насаживался на его член, отталкиваясь от спинки кровати. Пошлые шлепки вперемешку с беспрерывным потоком надрывных стонов гремели в ушах Мидоримы, лишая рассудка. В мальчишке словно бы действительно были бесы, которые знали слабости Мидоримы и давили на них с особым извращением – Такао запрокинул голову, разбивая тишину комнаты хриплыми стонами каждый раз, как Шинтаро входил до конца. И на каждом толчке, за мгновение до этого, он тонул в сладком предвкушении. Еще один толчок – еще один стон, отзывавшийся жаром по позвоночнику. Такао приподнял бедра и едва не соскользнул по спинке кровати.
- Еще… - выдавил он, задыхаясь, - еще вот так…
Мидорима вжался в его спину и только бился бедрами, почти не выходя из него. Такао метался в его руках, подмахивал задом, захлебываясь в бесконечных «глубже», «сильнее», «еще», повторяя как молитву, и Шинтаро казалось, что не осталось ничего кроме его голоса. Обжигающая волна поднялась от онемевших пальцев на ногах и взорвалась в животе с такой отдачей, что Мидориму просто подкосило. Он с трудом удержался, чтобы не упасть на Такао, и, когда посмотрел в его лицо, едва ли не кончил еще раз – парень запрокинул голову и, широко распахнув глаза, рвано, хрипло застонал. На пару секунд замер с открытым ртом, потом позволил себе вдох и выдох, через секунду - еще один. Мидорима сел на кровати, спустив ноги на пол, уступая место Такао, чтобы лечь.
- Давай по-честному, - начал он, забирая с тумбочки очки. – Ты действительно не спал с мужчинами?
- Никогда, - ответил Такао, все еще тяжело дыша. – Но…ты во всем хочешь по-честному?
- Конечно.
- Мне шестнадцать.
Мидорима медленно выдохнул и потер пальцем переносицу. Тут юридический не заканчивай – и тебе лишение лицензии, и возможный шантаж, и срок.
- Двенадцать лет разницы…
- Да никому я не расскажу, - Такао перекатился на живот и подложил под грудь подушку.
- Зачем ты согласился? – Мидорима посмотрел ему в глаза, но сразу отвернулся. Таким глазам верить нельзя. Такао молча пожал плечами – его любимый ответ.
Мужчина поднялся и начал собираться. Уже надев куртку, почему-то остановился и посмотрел на Такао. Парень все это время наблюдал за ним с кровати, но прочитать эмоции на его лице было невозможно.
- Если ты сейчас роешься в кармане, чтобы дать мне денег – не надо.
- Тогда что тебе нужно?
- Раз уж ты никак не веришь в «просто так», закажи мне еды, - Такао перекатился на спину и свесил голову с кровати. - Я ни черта не ел сегодня.
- Закажи по телефону, - Мидорима кивнул на тумбочку, - выбирай что хочешь, мне пришлют счет.
Мужчина развернулся и двинулся к двери.
- И еще кое-что, - голос застал его уже на пороге. – Мне нужно твое имя.
- Шинтаро, - произнес он, не оборачиваясь, и вышел.
В конце концов, он не просил еще и фамилию. Да и зачем, не станет же он его искать?
Глава 2
Шестнадцать лет! Шестнадцать! О чем он только думал? Хотя нет, знал, о чем думал, только не тем местом – отключать мозги изначально не было хорошей идеей. Мидорима достал из шкафа папку с направлениями на следующие операции, принялся пролистывать, не понимая, о чем читал. В голове крутились воспоминания о вчерашней ночи и жгли изнутри, всплывая едва ли не реальными ощущениями – мягкостью кожи под руками, громкими стонами, что теперь звенели в ушах. Мидорима с остервенением засунул папку обратно в шкаф и распахнул медицинский халат. Плюсы все же были, он чувствовал себя гораздо спокойнее и наконец-то смог поспать без кошмаров.
- Твою мать, Тетсуя… - выругался Шинтаро, вздрогнув, когда, обернувшись, увидел перед собой коллегу. Парень работал у них окулистом и вот ирония – проверял зрение людей, но постоянно передвигался так, что его ни услышать, ни увидеть.
- Акаши-сан просил передать, что, раз мы собираемся отмечать Рождество вместе, надо скинуться деньгами.
- Понятно, - Мидорима потер пальцем переносицу. – Когда Рождество?
- Через неделю, - удивленно ответил Куроко.
- Ладно. Передай Акаши, что я, скорее всего, пас. Не хватало еще и на Рождество смотреть на пьяные лица врачей, я ими тут по горло сыт.
- Пьяными лицами? – Куроко недоуменно вскинул брови.
- Врачами, Тетсуя, врачами, - Мидорима вышел из кабинета и двинулся в восточное крыло, потому что окна там смотрели на парк.
В парке было пусто. Многое закрывали деревья, но Мидорима простоял там слишком долго, чтобы ошибиться. Внутри неприятно кольнуло – он почему-то был уверен, что все будет именно так, как он себе рисовал. Как любой наивный и чувствительный подросток, а таковыми Мидорима считал всех подростков, после бурной ночи Такао должен был искать с ним встречи, караулить в парке. Каково же было его удивление и разочарование, когда он осознал, что ошибся. Неужели парнишке и правда было все равно? «Я просто не парюсь».
- Мидорима Шинтаро-сан, вас вызывают к столу регистрации, - разнеслось по этажу.
Мидорима послушно спустился вниз, прокручивая в голове одну и ту же фразу: только бы не родственники умершего. Он ненавидел объясняться, а тем более перед теми, кто чаще всего считал виноватым его, а не своего члена семьи, который не знал, как вести себя за рулем в снегопад.
- Что случилось? – спросил мужчина у дежурной. Девушка достала из-под стола коробку и с улыбкой протянула ему.
- Это вам передали.
Мидорима аккуратно распаковал картон и вытащил сложенный в клубок предмет – ярко-зеленый шарф выпутался из рук и змеей дотянулся до пола.
- Подарок от любимой? – спросила девушка, почему-то радуясь больше, чем он. – Курьер передал.
- Курьер?
- Ну да. Такой симпатичный парень, - дежурная мечтательно закусила губу, - у него еще шапка такая прикольная, с бумбоном! Надо было телефончик взять…
- Личные вопросы после работы, - отрезал Мидорима и, прихватив коробку, двинулся обратно в кабинет. Скрывшись от чужих глаз, он поначалу долго вертел коробку, пытаясь найти еще зацепки, потом просто подолгу сидел за столом, перебирая шарф в руках. Кажется, он перестал понимать происходящее. А когда ситуация выходила из-под контроля, это приводило только к неприятностям.
На следующий день пришла еще одна коробка. Его имя разносилось по коридорам, пока он сидел на очередном собрании. Точнее, пытался сидеть. Усидеть на месте, когда внизу тебя ждет еще одна часть головоломки, равносильно тому, чтобы удержать ребенка, который знает, что под елкой его ждет подарок. После консилиума Мидорима едва сдерживался, чтобы не перейти на бег. В коробке оказалась открытка с коротким «Не хмурься, старичок!». Мидорима нахмурился, но через секунду усмехнулся. Следом была еще коробка, затем еще одна, еще одна – с мелочью и какой-то ерундой, и все будто тихо нашептывало «не ищи здесь смысла», но Шинтаро время от времени выстраивал их, пытаясь понять логику, пытаясь понять Такао. Черт возьми, да как он его вообще нашел?..
В последней коробке оказалась маленькая записка с номером телефона. Мидорима растерялся. Впервые действительно растерялся. Долгие два дня таскал записку в кармане, иногда вытаскивая и вновь прочитывая цифры - он, наверно, уже знал номер наизусть. Когда Мидорима понял, что коробка оказалась последней, он занервничал. Мальчишка словно говорил ему «последний шанс, можем продолжить игру, а можем покончить с этим навсегда, выбирай». Мидорима представил, что вот сейчас выкинет номер телефона и все кончится, как он и хотел. Только теперь он слишком привык к этому странному чувству предвкушения и тихой радости при виде нового послания. И все же позвонил, закрывшись в кабинете, напряженно раскачиваясь в кресле под ритм гудков.
- Решился все-таки, - без лишних приветствий прозвучало в трубке. Мидорима с трудом подавил желание сбросить звонок, гордость все-таки ужалило.
- Как узнал, что это я? Какие теперь будут предположения?
- Зачем мне предположения, я сохранил твой номер, - Такао усмехнулся. – Стащил визитку из твоей машины. Никогда не понимал эти выкрутасы богачей, разбрасываетесь бумажками, а там тебе и фамилия и телефон, и место работы, еще бы номер банковского счета с паролем указали!
- Что же ты связываешься тогда с еще одним глупым богачом? – спросил Мидорима, но услышав в ответ тишину, сразу понял, что Такао наверняка снова пожал плечами. – Что ты делаешь на Рождество?
Мидорима прикусил губу, напряженно ожидая ответа. Как хорошо, что придумали телефоны – голосом соврешь что угодно и никто не увидит твоего лица. А он мастерски держал голос под контролем – но не то, что этот голос произносил. Вопросы вылетали изо рта, раньше, чем он успевал их перехватить. И был ли смысл начинать думать, когда уже стало поздно.
- Я бы хотел сказать, что и сейчас наши планы совпадают, но даже не догадываюсь, что ты хочешь предложить.
Мидорима откинулся на спинку кресла и закрыл глаза, не пытаясь сдержать улыбку.
- Ужин, - коротко ответил он.
- Ты приглашаешь меня в ресторан? – недоверчиво уточнил Такао.
- Коллегия врачей ежегодно устраивает совместное празднование Рождества, и мне нужна причина, из-за которой я могу избежать этого.
- А вранье для твоей аристократической натуры недопустимо? – парень заливисто рассмеялся.
- Да или нет?
- Сам знаешь.
И снова эта самонадеянность в голосе, вызывающая у Мидоримы только желание найти заносчивого парня и оттрахать до последней капли гордости.
- Ладно. Завтра в 7 часов у входа в больницу. Не опаздывай.
- …потому что богатые дядьки ценят каждую минуту, - пропел насмешливый голос.
Шинтаро вздохнул и сбросил звонок. Парень был просто невыносим. Но почему-то после разговора с ним на душе становилось легче.
Мидорима остановил машину у главного входа и уставился на ютившегося под козырьком Такао. Тот как по сигналу развернулся в его сторону и, вытащив нос из плотного шарфа, широко улыбнулся. У Мидоримы сбилось дыхание, словно что-то крохотными щипцами зачерпнуло на самом дне души – что там было он давно не мог разглядеть сквозь сгустившийся туман. Быстро запрыгнув в салон, Такао встряхнулся и растер замерзшие ладони в обрезанных перчатках.
- Привет.
Мидорима задумчиво проследил за стекающими с приборной доски каплями, что снежинками слетели с черных волос, и перевел взгляд на парня. Он напоминал ему щенка, которого Мидорима подобрал еще в младшей школе холодной осенью. С того воспоминания ему запомнились лишь два момента – счастливые глаза и безудержная радость, когда он забрал его из брошенной на улице коробки, и полный отчаяния взгляд, когда отдал в чужие руки из-за родителей. И чем дольше Мидорима жил, тем больше приучался не привязываться к живым существам. Особенно людям.
- Там сзади для тебя подарок, - сухо произнес Шинтаро и вывел машину на главную улицу, жалея, что не может посмотреть на реакцию парня.
- Не может быть, что ты серьезно, - удивился Такао и, извернувшись, достал лежащую сзади коробку.
Так зачем он приручал этого парня? Да, сначала ему было любопытно - он и ранее встречал людей, живущих по правилу «я просто не парюсь», но ничего хорошего из них не вышло, а Такао явно прятал в себе больше, чем казалось на первый взгляд. В нем был нетипичный для шестнадцатилетних подростков стержень, или он плохо знал современных подростков… Теперь, когда любопытство сменилось обычным спокойным интересом, Мидорима почувствовал себя в тупике. Тайну Такао он не разгадал, но и слепой принципиальностью никогда не отличался, тогда почему? Почему было приятно видеть, как Такао быстро-быстро рвал картон пальцами, его широко распахнутые от удивления глаза, когда он заглянул внутрь, благодарную улыбку, от которой скручивало внутри.
- Спасибо, - ласково произнес Такао. Мидорима даже не повернулся. – Ой, ну не смущайся.
- Ты всегда слишком много видишь, - фыркнул мужчина. – Меня это напрягает.
- А ты всегда знаешь, чего я хочу, - парировал Такао, не скрывая ухмылки. – И это меня тоже напрягает.
«Всегда»?
- Мог бы ничего не дарить, правда.
- Сегодня Рождество, - просто объяснил Мидорима. – В моей семье было принято дарить подарки на Рождество тем, с кем ты его проводишь. Я, конечно, не знаю, что хотят в подарок шестнадцатилетние, - он на секунду повернулся и кинул на парня хмурый взгляд, - подростки, но в такой обуви как у тебя зимой нельзя ходить. Если тебе некомфортно, можешь считать, что это ответный жест за шарф.
- Ботинки отпад, честно, - Такао потрогал мех внутри ботинок и тут же отдернул руку. Сколько ж они стоили? – Ты даже с размером угадал. Но шарф не был подарком на Рождество…
- Ты можешь просто молча принять и все? – нервно спросил Мидорима. Он и так неловко себя чувствовал.
Припарковавшись у тротуара, Шинтаро вышел и, достав зонт, обошел автомобиль. Сидящий на капоте Такао весело рассмеялся и пошел за мужчиной, не прекращая смеяться.
- Нафига тебе зонт?
- Терпеть не могу снегопад, - спокойно ответил Мидорима и открыл перед парнем дверь ресторана. – И шапки тоже.
- Слушай, - начал Такао, осматривая холл, пока передавал куртку в гардероб, - если ты привел меня в место наподобие тех, где едят десятью разными ложками всякие устрицы и прочую скользкую мерзость, сидя на стульях пятнадцатого века, ты окончательно упадешь в моих глазах на дно буржуйского болота.
- Не сегодня.
Такао последовал за мужчиной к столику у окна, но озираться не перестал, даже когда сел. Облокотившись на стол, он с сомнением посмотрел на Мидориму.
- Здесь почти никого нет.
- И что? – спросил Мидорима, невозмутимо принимая меню из рук официанта и протягивая Такао одно из них.
- Никого нет. В Рождество.
- Это место почти незаметно с улицы, поэтому сюда ходит только определенный круг людей, который знает о нем.
- Круг буржуев? – с ухмылкой спросил Такао.
- А что, похоже?
- На самом деле нет, - парень заглянул в меню. – Тут уютно. И еда человеческая.
До самого момента, пока официант принес им заказ, они молчали. Поначалу Мидорима напрягся, все-таки спутник у него был довольно болтливый, и начал вспоминать, что он мог сказать или сделать не так. Может, парню стало скучно, ведь Мидорима душой компании явно не был и не тешил себя иллюзиями на этот счет. Поэтому, когда Такао, надолго уставившись в окно, внезапно повернулся и уставился своим невыносимым изучающим взглядом, Мидорима напрягся еще больше.
- Откуда ты знаешь, что я не карманник какой-нибудь?
- Откуда ты знаешь, что я не педофил? – мужчина усмехнулся.
- Неужели тебя все еще парит разница в возрасте? – спросил Такао, уныло ковыряясь в тарелке.
- Я не понимаю, почему тебя ничего не волнует.
- Живу я так. Мне проще не париться, - Такао отпил разлитое по бокалам шампанское и улыбнулся. – Я предлагаю игру, раз мы друг друга не знаем. Ты задаешь мне вопрос – любой вопрос - я на него отвечаю, затем моя очередь. Отказаться от ответа нельзя.
- Хорошо, - Мидорима прищурился. Какой же тут подвох…
- Только давай по-честному, раз уж мы вчера договорились?
- Спрашивай.
Раз Такао мог не париться, почему бы и ему не попробовать? А еще он мог напиться и потом сказать, что это все были выдумки пьяного сознания, которое сейчас тихим голоском подвывало «Тебе почти тридцать, какие к черту игры? Не ведись на провокации школьника!». Мидорима глотнул воды, сожалея, что он за рулем.
- У тебя есть кто-нибудь? – спросил Такао и подвинулся поближе, подперев голову рукой.
- Нет.
- А почему?
- Это уже второй вопрос, - хмыкнул Мидорима. – Такао это имя или фамилия?
- Фу, какой ты скучный! – Такао цокнул. – Конечно фамилия. Казунари мое имя. Расскажи про самую сильную влюбленность.
- Ее не было. Так, была короткая связь с одноклассником в старшей школе, но потом мы остались друзьями. Даже работаем вместе.
- Потому что ты понял, что чувства для тебя это слишком сложно? – прищурился Такао, победно улыбаясь.
- Я уже говорил, что меня напрягает твоя проницательность? – Мидорима кинул на парня тяжелый взгляд. – Расскажи про свою семью.
- Я с ними не общаюсь. Школа, друзья и баскетбольная площадка до позднего вечера. Никакого семейного Рождества и прочих соплей. Возвращаюсь домой на ночь, - Такао ухмыльнулся, - и то не всегда.
- Я играл в баскетбол, когда учился.
- Да ладно? Давай устроим состязание как-нибудь?
Вот опять. Снова это чувство, будто он привязывал парня к себе, и с каждым разом поводок становился все короче.
- Ты не выстоишь, я выше тебя и попадаю с любой точки поля.
Такао навис над столом, уставившись на мужчину умоляющим взглядом.
- Ну пожалуйста! Пожалуйста-пожалуйста!
- Нет, Такао, это будет нечестно.
Парень откинулся на стул, обидевшись. Но через секунду расплылся в улыбке.
- Да тебе слабо!
- Что за ерунда...
- Еще как слабо! – парень расхохотался. - Старичок боится растерять свои дряхлые косточки!
- Такао, - предупреждающе отозвался Мидорима.
- Ладно-ладно, - парень поник. – Моя очередь. Что ты делал в том парке?
- Я прихожу туда, когда мне плохо. Почему ты согласился пойти со мной тогда?
Шинтаро внутренне сжался, будто сейчас ему откроется секрет мироздания. Этот вопрос все еще волновал его – верить в расплывчатое «я не парюсь» он не хотел. Должно было быть более разумное объяснение.
- Вижу, ты до сих пор паришься на эту тему, - Такао улыбнулся. – Тебя устроит, если я скажу, что мое юное сердце не устояло от такого красавца как ты?
- Устроило бы, не знай я, что до этого ты был только с женщинами. Это действительно настоящая причина?
- Это ее половина.
Мидорима внутренне возликовал. Он был прав, парень что-то скрывал.
- А вторая половина?
- Я просто не парюсь, - Такао широко улыбнулся, когда Мидорима поперхнулся водой. – А насчет женщин – ну и что? Ты себя в зеркало видел? Да на тебя же наверняка половина пациентов вместе с коллегами тихо подрачивает!
- О, Мидорима-чи!
Мужчина обернулся и удивленно вскинул брови. Перед ним стоял весь главный состав врачей его больницы с Кисэ в качестве проводника. Компания прошла мимо и уселась за большой стол, оставив его разбираться в одиночестве.
- Вы же всегда в другом месте праздновали? – с легким разочарованием в голосе спросил Мидорима.
- А в этом году решили здесь, - Кисэ окинул Такао заинтересованным взглядом. – Теперь я понял, о каких таких твоих делах говорил Тетсуя.
- Я его протеже, - выпалил Такао прежде, чем Мидорима успел придумать объяснение. – Хочу работать в вашей больнице, когда доучусь.
- Понятно, - слегка разочарованно протянул Кисэ. Конечно, он лишился отличного повода подкалывать коллегу. – Давайте, подсаживайтесь к нам, а то Мурасакибара-чи опять будет нервничать.
Такао проводил блондина взглядом и, обернувшись обратно, с удивлением заметил, что Мидорима поднялся. Мужчина нервно скомкал салфетку и кивнул Такао на столик, где уже начинала закипать праздничная суматоха.
- Пошли, чуть-чуть посидим и уйдем, - произнес мужчина, когда Такао поднялся за ним. – Не хватало мне еще до следующего Рождества слушать причитания обиженного Мурасакибары.
Они вдвоем подошли к столу и уселись подальше от всех. Мидорима осторожно постучал ладонью по бедру Такао и, наклонившись поближе, прошептал:
- Не воспринимай их всерьез. Тем более половина из них уже пьяны.
- Я точно знаю, что ты предпочитаешь мацать эту симпатичную задницу в одиночку, - прокричал Аомине с другого конца стола так громко, что другие посетители в зале обернулись, - но может, представишь нас?
Шинтаро посмотрел в его мутные от алкоголя глаза и обреченно вздохнул.
- Такао, представляю тебе лучших врачей нашей больницы. Тот, что только что рискнул совершить бессмысленную попытку похвастаться своими манерами, Аомине Дайки, наш онколог.
- Кто-нибудь, напоите его, чтоб он заткнул свой умный рот, - пьяно отозвался Аомине.
- Слева от него, - невозмутимо продолжил Шинтаро, - Кисэ Рёта, пластический хирург. Справа – Куроко Тетсуя, окулист. Мурасакибара Ацуши, - парень с фиолетовыми волосами вяло помахал вилкой, - психиатр. Рядом с тобой травматолог и вскоре наш главврач, Акаши Сейджуро.
- Ладно, хватит, давайте уже праздновать, - вмешался последний и уставился на Такао, - если кто-то захочет познакомиться с Такао-кун поближе, то сделает это сам.
Парень долго рассматривал «будущего главврача» и внезапно спросил.
- Акаши-сан, а ваши глаза работе не мешают?
Слева громыхнула вилка, но Такао даже не обернулся. Акаши облокотился на стол и заинтересованно уставился на гостя.
- Гетерохромия на зрение не влияет, если ты об этом, - мужчина склонил голову набок, - и ты как человек, который решил работать в нашей больнице, должен был знать об этом…
- Я еще на первом курсе, - извернулся Такао.
- И на кого же ты хочешь пойти?
- Не знаю, - Такао обернулся к Мидориме, ехидно улыбаясь, - может, на уролога?
Мужчина закашлялся и ответил соседу гневным взглядом.
- А вы почему решили пойти на травматолога?
- Хм… - Акаши откинулся на стул, медленно потягивая принесенный официантом виски. – Любил в детстве с ножницами баловаться, - он усмехнулся. – Шучу. Мидорима посоветовал.
- С твоими замашками только людей кромсать, - Шинтаро слегка улыбнулся.
- Поэтому не советовал бы тебе пить, аварий сейчас – сам знаешь.
- Под твой нож я бы лег в последнюю очередь, - заверил Мидорима, допивая бокал с шампанским, - заплачу официанту, он довезет.
- Ааа, вы учились вместе, - протянул Такао, окинув Шинтаро многозначительным взглядом.
Мидориме этот взгляд не понравился. Может, мальчишка специально завел разговор, потому что догадался? И все эти невинные вопросы были лишь еще одним доказательством? Даже если так, что с того? Да, его безмерно раздражало то, что он по-прежнему ни черта не знал об этом парне, тогда как тот, кажется, уже знал о нем все, как бы он ни старался закрываться. Теперь он решил попробовать по-другому. Хочешь понять человека – посмотри на мир его глазами. Мидорима допил еще один бокал, далеким уголком сознания удивляясь - кто его постоянно наполняет? Пить он не умел, поэтому бокале на третьем (или четвертом?) он почувствовал, что сознание перестает успевать за происходящим. Его ладонь каким-то образом оказалась на бедре Такао, мягко сжимая и поглаживая кожу сквозь джинсовую ткань – парень прятал лицо в меню, прерывисто выдыхая сквозь приоткрытые губы каждый раз, как пальцы проходились по шву на внутренней стороне бедра. Мидорима заставил себя собраться, хоть и картинка была соблазнительная, и убрал руку, оставив себе возможность только наблюдать. Интереснее было следить за беседой Такао и Акаши - в отличие от остальных празднующих, которые уже давно потеряли контроль над собственной громкостью, эти двое тихо переговаривались, словно обменивались тайнами. Вот бы их обоих к себе в кровать, рассеяно смаковал свои мысли Мидорима, погружаясь в соблазнительную дрему из фантазий. Запереть в комнате и трахать до самого утра, вот это был бы коктейль – податливый огонь Такао и холодная агрессивность Акаши… Они оба вдруг перебросились парой фраз, усмехнулись и чокнулись бокалами, после чего Такао развернулся с бокалом в руке и наклонился поближе к Шинтаро.
- Теперь понятно, почему ты так груб с девственниками, - шелестящим шепотом проговорил он, не скрывая улыбки, - ты ведь не знаешь, каково на их месте. Такого коротышку наверх не пустишь…
- Все равноценно. Тогда, возможно, я гораздо более хорош с не девственниками, - неожиданно для себя ответил Мидорима и ухмыльнулся, - как думаешь?
- За это и выпьем.
Они соприкоснулись бокалами, и Такао, медленно скользнув губами по кромке бокала, сделал глоток и облизнулся, собирая капли шампанского с собственных губ. Он прекрасно знал, как это действовало на Мидориму, знал и провоцировал дальше, а тот и рад был вырваться из оцепенения, сладко сковавшее его тело. Но поверх янтарного яда на него не отрываясь смотрели хитрые глаза с опьяневшими чертями, скачущими по темно-синей радужке заманчивыми бликами.
- Эй, вы че там пьете без нас? – возмутился не менее охмелевший Аомине, даже не подозревая, какую услугу оказывает своему коллеге. Шинтаро наконец-то нашел повод отвернуться и перевести дыхание.
- Так предлагай тост, - фыркнул Кисе.
- Зачем думать – за Рождество!
Мидорима навис над столом, чтобы дотянуться своим бокалом, разбавляя общий разрозненный звон стекла, и сел обратно. Алкоголь лишил контроля над телом, поэтому он по неосторожности прижал край тарелки локтем, и все содержимое вывалилось на колени.
- Твою мать, - он обреченно рассмотрел испорченные брюки и поднялся, на секунду зависнув над плечом Такао. - Скоро вернусь.
В туалете было пусто и прохладно, но Мидорима будто не чувствовал этого – алкоголь гоняло по венам как замкнувшее чертово колесо, оставаясь внутри иссушающим жаром. Он повис на раковине, тщетно пытаясь разглядеть собственное лицо мутными глазами, снял очки и, набрав воду в ладони, сделал глоток, а остальное вылил на голову, собирая мокрыми руками волосы со лба и заводя к затылку. Какого черта вообще происходит… Он расстегнул ремень, вылез из брюк и смыл водой остатки салата с широкого масляного пятна. Выкинуть он их еще успеет - домой даже в пьяном состоянии он предпочитал идти как можно более чистым. Дверь туалета распахнулась и, войдя внутрь, Такао закрыл щеколду и прижался спиной к двери. Мидорима надел очки и, заметив его заинтересованный взгляд, вопросительно поднял брови.
- Мог бы не надевать, - Такао оторвался от двери и нарочито медленно двинулся к мужчине, - без них с такой прической ты выглядишь еще круче.
- Зачем закрыл? Люди же.
- Есть женский, - парировал Такао, останавливаясь рядом. Не отрывая взгляда, он выдернул брюки из рук Мидоримы, отбросив куда-то в сторону, и осторожно толкнул его назад. Шинтаро сопротивляться не стал, с интересом ожидая, что надумал этот непредсказуемый парень, и покорно отступал, пока не уперся спиной в прохладный кафель. В груди под раскрытой ладонью горело огнем, и Такао словно тоже это почувствовал, повел рукой вверх, пальцами по ямочке между ключицами, шее, накрыл ладонью щеку, на несколько долгих секунд зависнув невыносимо близко к лицу Мидоримы. Шинтаро долго смотрел на приоткрытые влажные губы, прикидывая, сохранила ли их нежная кожа привкус шампанского, но ничего не мог с собой поделать, и уж тем более свалить на пьяное сознание то, что не понимал, чего от него ждут. Не мог. Мешало, стояло блоком, вынуждая Такао стоять перед ним на цыпочках, чтобы дотянуться. Парень вдруг усмехнулся и, осторожно коснувшись губами его подбородка, опустился на колени.
- Ты бы видел себя сейчас, - произнес он, осыпая поцелуями низ живота Мидоримы, и победно улыбнулся, когда тот задрожал, стоило провести языком по коже над резинкой белья. – Под алкоголем ты…
- Какой? – не без труда выдавил Мидорима. Грудь словно спазмом сдавило, не позволяя вдохнуть. Это был не алкоголь, а захлестнувшее предвкушение, которое вместе с высоким градусом лишь делало ощущения острее.
Такао потерся носом об его член там, где ткань натягивалась больше всего, и, стянув белье до колен, прихватил губами головку, но тут же отпустил. Лизнул кончиком языка рассекавшую ее дырочку и поднял глаза, хитро улыбнувшись.
- Шикарный.
Мидорима почувствовал, что вспыхнул. И это, конечно же, заметил и Такао, который продолжил медленно, с особой извращенностью ласкать его член языком и ни на секунду не прекратил ухмыляться. Шинтаро сбился в дыхании, окунаясь в рой собственных мыслей. Смутился как школьник – и ведь понимал, что Такао говорил про него самого, но глядя на то, как парень упоенно вылизывал член по всей длине, думалось, что комплимент был направлен в другую сторону. Щедрыми на похвалу любовниками он похвастаться не мог, поэтому любое слово Такао сейчас воспринималось как пошлое, непристойное, острой плетью слетавшее с его губ и бившее прямо в темные глубины сердца Мидоримы, высекая обжигающее пламя. Шинтаро весь горел, доведенный до состояния, когда каждый жест парня отзывался дрожью по коже, но не мог перестать наблюдать, как пухлые мальчишеские губы смыкаются вокруг головки и медленно опускаются по стволу, втягивая как можно глубже. Такао одарил его еще одним соблазнительным взглядом напоследок и закрыл глаза. Мидорима на секунду вздохнул с облегчением и сразу же пожалел – парень просто решил не отвлекаться. Для него это было сущей пыткой, Такао быстро скользил ртом по всей длине, замедляясь только для того, чтобы втянуть до самого основания или прижать языком чувствительное место под головкой. И тогда Мидориму выгибало от желания вцепиться в черные волосы и остервенело трахать влажный податливый рот, но маленькую вольность он все-таки допустил – запустил ладони в волосы Такао и тихо застонал, закрывая глаза, будто так мог не смотреть на него, только чувствовать как вьется внизу живота тугая, горячая ртуть. Невыносимо было видеть лицо Такао, видеть и чувствовать, как он жадно ласкал его член, сам сгорал от желания, осознавать, что ему действительно это нравилось. Нравилось даже больше, чем самому Мидориме, с такой отдачей он принимал в себя и возвращал горячими прикосновениями по нежной коже яичек и обнаженным бедрам. Услышав еще один нетерпеливый стон, Такао выпустил член и поднялся, нарочито медленно лаская плоть пальцами.
- Трахни меня, - прошептал он в ухо Мидоримы, тесно прижавшись к его груди.
- Я не могу, - выдавил тот, неосознанно обвиваясь руками по чужим плечам. – Я не взял презервативы.
- Да к черту, - горячо выдохнул Такао, - я чист. Мы же договорились по-честному.
- Не могу, - Шинтаро опустил голову на его плечо, чувствуя как ускоряются движения кулака на члене.
- Но хочешь же, - парень коснулся губами мочки, - хочешь содрать с меня джинсы, отомстить и связать запястья моим же ремнем, - Такао начал дрочить почти жестко, плотно сомкнув кулак, и продолжил гипнотизирующим шепотом, игнорируя тяжелое сбивчивое дыхание у уха, - вжать меня в стену, засадив член по самое горло.
Мидорима застонал, чувствуя, что задыхается – пылал каждый нерв, каждая клетка кричала, выгорая в пепел, оседая внутри комом невыносимой тяжести, от которой хотелось как можно скорее избавиться. Слова Такао туманили разум, подгоняя ощущения, от которых Мидориму колотило как в судороге.
- А потом бы ты трахал меня, пока я не начал стонать так громко, чтоб было слышно всем твои приятелям, там, за столом…а может я стал бы тебя умолять, но не о пощаде, а о том, чтобы ты засадил мне еще глубже, еще жестче, ведь я знаю, как ты этого хочешь, - Такао двинул кулаком в последний раз, чувствуя как напрягается плоть в его руках и через секунду по пальцам течет теплая, вязкая жидкость, - но не можешь.
Мидорима тяжело выдохнул и откинулся головой на прохладный кафель, пытаясь отдышаться, а заодно удержаться на ногах. Такао отошел на шаг и, дождавшись, когда Шинтаро все-таки решится открыть глаза и посмотреть на него, улыбнулся и развел руками.
- Вот такая хреновая у тебя честность.
Такао сполоснул руки и вышел, не замечая как темнеет лицо Мидоримы. Ему было на редкость хреново. Тело томило от приятной опустошенности, но душу рвало когтями, раздирая в разные стороны, где с одной была стойкая нерушимая стена принципов и жизненных законов, а с другой – из-за них же отвращение к себе. Живи ты со своей моралью, но зачем над мальчишкой издеваться? Мидорима натянул заляпанные, еще влажные брюки и вышел к остальным. Пьяная компания возмущенно отреагировала на его желание уйти, но поверила в историю, что в грязной одежде Мидориме праздновать не хотелось.
- Ты со мной? – немного помолчав, обратился он к Такао.
- Нет, пока тут потусуюсь, - парень вел себя так, будто ничего не произошло.
- Пошли, заберешь ботинки из машины.
Мидорима действовал как робот, взирая на происходящее словно бы сидел в своей голове как в капитанской будке и только дергал за рычаги, больше беспокоясь за то, как разобраться с бардаком на мостике корабля. Оплачивал счет, договаривался с официантом, доставал ботинки с переднего сиденья… Передавая коробку в руки Такао, все-таки заставил себя посмотреть ему в глаза. Парень оставался спокоен, и от этого к прочему сумбуру в голове Мидоримы добавлялась еще и злость. Почему, когда он метался внутри, не зная, куда себя деть, нервничал, боролся с омерзением к самому себе, Такао оставался спокоен? А потом его снова глушило чувство стыда, и всплывал ответный вопрос – а почему ты ничего делаешь? Почему не можешь хотя бы поцеловать его? Даже если больше не хочешь его видеть, один поцелуй и с чистой совестью живи да верь в свои принципы… А если хочешь? Что мешает сделать шаг, узнать мягкость и вкус его губ, услышать, как сбивается дыхание от медленного, тягуче-сладкого поцелуя?..
- Долго здесь будешь?
- Не знаю, - спокойно ответил Такао.
- Спокойной ночи, - Мидорима сел назад, расплываясь по сидению, будто так мог избежать взгляда темно-синих глаз, которые все еще неотрывно следили за ним. И даже когда автомобиль тронулся с места, Шинтаро не решился посмотреть в окно, боялся увидеть синие блики на стекле, оставшиеся от его взгляда.
остальное в комментариях.
-
-
14.09.2013 в 23:58Он объездил все школьные баскетбольные площадки города – половина единственного выходного бесцельно прогорела вместе с бензином и нервами. Чутье не могло обманывать, тем более Такао сам сказал, что предпочитает баскетбол семье. И Мидорима теперь верил ему больше, чем себе. Оставался последний, самый невероятный вариант – школа, в которой он учился сам, - но он никак не мог решить, хочет ли он, чтобы мальчишка оказался там. Ведь иначе он мог убедить себя, что сделал все возможное, и не мучиться угрызениями совести. Только теперь это, кажется, уже не было совестью – отвращением к себе за то, что ничего не мог поделать со своим сознанием. Такао был глотком наркотического газа и, выдохнув, Мидорима испугался того, что его прежний воздух был иным на вкус.
Остановившись у задних ворот школы, Шинтаро откинулся на сидение, с тоской наблюдая, как темноволосый парнишка бегает по баскетбольному полю с одноклассниками. Такао умело обходил остальных, прыгал у самого кольца и, показав язык, забивал мяч, но остальные вместо того, чтобы злиться, подбегали к нему и ерошили усыпанную снежинками черную макушку. Чем не счастливый подросток – зачем тогда он лез в его жизнь? Чувствовал, что раз за разом увязает все глубже, и не мог заставить себя остановиться. Одноклассники быстро разошлись, напоследок еще раз коснувшись Такао, будто это было ритуалом – потянуть за капюшон, сжать плечо, провести ладонью по волосам. К нему невозможно было не тянуться, он пах ранней весной, желанным огоньком тепла, еще сохранившим легкую прохладу, но уже разгорающимся посреди снега. Одинокой весной, которой страшно довериться – неужели хватит сил растопить долгую зиму? Глядя на то, как Такао неспеша прогуливается по полю, лениво отбивая мяч, делает бросок и неохотно бредет его подбирать. Мидорима вдруг почувствовал странное родство, будто его радиостанция неожиданно нашла новую волну, впервые угомонив ставшее привычным шипение. Но только на секунду - Такао вдруг остановился и повернулся в его сторону. Мужчина вышел из машины и двинулся к полю. Прятаться он и не думал, почему-то уяснил удивительно четко, что Такао видит все.
- Я удивлен, - произнес парень, улыбнувшись, - ты же сказал свое нерушимое «нет».
- На каждое нерушимое «нет» найдется свой довод, - Мидорима запустил руки в карманы куртки. – Твое предложение еще в силе?
Такао улыбнулся и, одним движением освободив зажатый подмышкой мяч, резко сделал пас, удивленно вскинув брови, когда Мидорима поймал мяч даже не вздрогнув.
- Да, но почему ты передумал?
- Я просто не парюсь, - передразнил Мидорима, передав мяч обратно.
Такао заливисто рассмеялся.
- Ладно, - отсмеявшись, произнес он и ухмыльнулся. – Но теперь у моего предложения увеличилась цена. Проигравший выполняет три желания.
- Ну что за ребячество… - фыркнул Шинтаро.
- Как хочешь, - Такао развернулся и зашагал по полю, отбивая мяч об покрытую тонким слоем снега поверхность поля.
Мужчина задумчиво уставился на обтянутую синей курткой спину. Вчера у него не получилось поиграть по его правилам, может, получится сегодня? Мидорима в несколько шагов обошел Такао и ловко выбил мяч из рук, победно улыбнувшись при виде того, как широко распахнулись его глаза.
- Что, - протянул он, неспешно отбивая мяч, - уже испугался?
- Размечтался, - улыбнулся Такао, слегка наклонившись. – Можешь даже не ломать голову над желаниями.
Парень рванул вперед, но соперник резко развернулся на месте и забросил мяч, не без удовольствия отмечая, как Такао нелепо замирает на месте, уставившись на кольцо.
- Я же предупреждал, - усмехнулся Мидорима и подобрал мяч.
- Ла-адно, - угрожающе протянул Такао. – Ты может и меткий, но я быстрее.
С того момента его будто переключило. Такао носился вокруг него как шаровая молния, исчезал за спиной, чтобы улучить нужный момент и, выныривая из-под рук, выбивал мяч одним точным движением. Первое время Мидорима тщетно пытался за ним угнаться – проще поймать солнечный зайчик, - а потом просто перестал понимать, зачем он это делает. Интереснее было наблюдать за нетипичной для него собранностью, когда каждая клеточка рвалась к победе, превращая тело в совершенный отлаженный механизм. Его лицо было непривычно сосредоточенно – Мидорима кожей чувствовал как следили за ним внимательные, схватывающие каждое движение глаза.
- Эй! – возмутился Такао, когда Мидорима без труда поймал уже летящий к кольцу мяч. – Так нечестно!
- А мы договаривались по-честному? – Шинтаро усмехнулся и рванул к другому кольцу, решив, что если бросит с места, Такао просто взорвется от негодования. Остановившись у корзины, он занес руки и вдруг растерялся – парень встал на цыпочки и, легко поцеловав его в щеку, выдернул мяч из рук, кинув через плечо:
- А мы договаривались по-честному?
Мидориме показалось, что его улыбка – самое красивое, что он видел за годы своей жизни. После этого его стали больше интересовать ощущения. Память оставляла воспоминания как фотоснимки – ликующие возгласы Такао после забитых мячей, азарт и целеустремленность, с которой он бегал по полю, одаривая Мидориму шаловливыми улыбками из-за плеча. Шинтаро гонялся за ним, неосознанно улыбаясь в ответ. Внутри все непривычно ликовало, робко подрагивая охватившим весельем как зажатая в ладонях бабочка – сердце распирало от радости неугомонными птицами, и Мидорима хватался ладонью за куртку, будто так мог удержать взбесившееся сердцебиение.
- Иии… - протянул Такао, забрасывая мяч в кольцо, и обернулся с победной улыбкой, - матч окончен невероятным попаданием Такао Казунари!
Мидорима глупо уставился в счастливое лицо мальчишки, не в силах оторвать глаз.
- Ну не расстраивайся, - Такао подошел ближе и похлопал по плечу, - может быть, однажды я дам тебе отыграться.
Он посмотрел на чужую ладонь на своем плече и медленно выдохнул. Эмоции, нахлынувшие морской волной, отступили с тихим шипением.
- Давай свои желания, - спокойно ответил Мидорима.
Такао задумчиво поднял глаза. С каждой секундой его улыбка становилась все шире, и это Шинтаро совсем не понравилось.
- Первое: я буду называть тебя…Шин-чан.
- Меня даже семья так не зовет, - хмуро отозвался Мидорима.
- А я буду, - заявил Такао, сложив руки на груди. – Второе: отныне ты будешь носить мой шарф.
- Кислотно-зеленого цвета…
- …который отлично пойдет твоим волосам, - фыркнул парень. – И последнее…
Мидорима напрягся – Такао смотрел на него со странной осторожностью, словно сомневаясь и прикидывая, стоит ли говорить следующее желание.
- На один день ты будешь со мной честен, - серьезно произнес он. – То есть сегодня ты перестанешь вести себя так, будто мы просто прохожие. Будто мы до сих пор прохожие.
- И как я должен себя вести? – спросил Мидорима с легким раздражением.
- Как любовник, Шин-чан. Настоящий в своих чувствах, - подчеркнул Такао, - а не тот, кто до сих пор не хочет принять то, что ему со мной хорошо.
- Это…
- Я прошу у тебя один день, - перебил он. – Один день честности.
И как это сделать? Просто нажать на кнопку и двери в его душу распахнет настежь? Вот так резко стянуть покрывало с зеркала и посмотреть в свои глаза? Мидорима смотрел в полные уверенности глаза Такао, опасаясь, что колотивший внутри страх мог обернуться заметной дрожью.
- Хорошо, - осторожно согласился он.
- Ну... - протянул Такао неуверенно, - поехали?
Мидорима развернулся и поднял капюшон куртки. Это была проблема. Большая проблема. Черт с ним, с шарфом - от первого "Шин-чан" изнывающе тепло всколыхнуло внутри, слишком глубоко, интимно...близко. А что делать с последним? Как стать честным, когда привык бежать по жизни завязав глаза? Как ведут себя любовники? Дарят цветы, смотрят на звезды и клянутся в необъятной любви... Мидориму передернуло. Такао парень. Тем более подросток. Для них отношения - секс до утра, ссоры по пустякам до сорванного горла да пачка сигарет на двоих. Вспыхнуть и прогореть. Нет, он был слишком стар для эмоций такой силы. Как начать сейчас, если просто не знаешь как их испытывать?..
Такао приподнял его руку и нырнул под плечо.
- Куда едем?
- Я уже угробил на поиски тебя большую часть выходного, поэтому абсолютно свободен.
- Это так мило, что ты меня искал, - Такао расплылся в улыбке. - Совесть замучила?
- Прекрати.
Такао обежал Мидориму и застыл перед ним, спрятав руки в карманы куртки.
- Хочешь узнать меня получше? - спросил он, загадочно улыбаясь.
- Допустим.
- Садись, - парень кивнул на машину, - я скажу, куда ехать.
Шинтаро насторожился, но спорить не стал. Сев в машину, Такао неожиданно затих, лишь отдавал короткие команды, задумчиво рассматривая заснеженную улицу за стеклом. Мидорима послушно крутил руль на его голос, не пытаясь предугадать куда вел их обоих под чутким руководством мальчишки. О чем он думал, пока смотрел туда, такой непривычно тихий? Спросить он не решился - молчание, растворившись в тишине салона, стало интимным, близким, протянулось между ними странной тугой нитью, она вздрагивала и разбивалась дрожью по его спине, стоило Такао на короткую секунду заговорить.
- Здесь направо. Вон та развилка под мост.
Это было не просто его любимое место, не наивная мелочь, как кинотеатр или кафе, это было что-то личное, тайна откровенная настолько, что Мидорима испугался. Что он откроет взамен? Автомобиль нырнул меж сугробов по неприметной тропе и остановился, скрывшись в тени моста. Мотор затих, обернувшись оглушающей тишиной. Такао не выдержал первым.
- Пошли, - сказал он и вышел из машины.
Мидорима последовал за ним до бетонных ограждений, за которыми дремала замершая река. Над головой тянулось плоское брюхо моста, гудящее от тяжести несущихся машин. И больше ничего, только холодный бетон, растерзанные ветром клубы снега вокруг и потерявшийся в зимнем тумане город по ту сторону замершей водной глади. Такао облокотился на ограждения и поднял голову. Мидорима скромно пристроился рядом, прислонившись к бетону спиной.
-
-
15.09.2013 в 00:01- Жить, - Такао повернул голову. - Ты ведь не думаешь, что, когда я говорил, что не все ночи провожу дома, это значило, что я сплю с первым встречным?
Шинтаро стало неуютно. Он ведь нехотя, но подумал. Промахиваться не бывает приятно, особенно несколько раз подряд. А с Такао он промахивался постоянно.
- Слушай, - парень нервно передернул плечами, словно вздрогнул от холода, - у меня с тобой первый раз такое. И у тебя наверняка тоже, иначе стал бы ты так дергаться.
- Я не дергаюсь, - холодно кинул Мидорима.
- Дергаешься, - ответил Такао с теплой улыбкой. - Что, напрягаю? - добродушно спросил он, заметив хмурый взгляд. - Ты меня тоже, это мы решили.
- Но почему-то мы оба еще здесь.
- Если бы мы действительно напрягали друг друга, разве нас бы тянуло так сильно, как думаешь?
Мидорима окинул спящую реку рассеянным взглядом, скользнул по тонким пальцам Такао, лежащим на холодном бетоне, в обрезанных перчатках, на прогоревшие бочки в бурых пятнах ржавчины у основания моста. А может, Шинтаро промахивался с мальчишкой, потому что считал его другим? А они были одинаковыми, как места, в которых прятались. Парк и подмостовье - сбегай и прячься, пережидая маленькие душевные бури, переваривай свое одиночество, уверенный, что тебя никто не спасет. Шинтаро повернулся к Такао, узнавая в его взгляде себя.
- Поэтому я попросил тебя - глупо же отрицать. Один день честных отношений и все.
- Сложно, - отрезал Мидорима, пожав плечами, - я даже не знаю, что представляют собой отношения.
- Зато мне не сложно показать, - Такао повел рукой по бордюру, собирая снег, и внезапно отскочил в сторону, влепив снежным комом прямо в ухо Мидоримы. Тот медленно обернулся и уставился на Такао в недоумении.
- Ты в своем уме? - произнес он, стряхивая снег с волос. Следующий снежок прилетел уже в плечо. Мидорима посмотрел на расплывшийся снег на куртке и обжег парня гневным взглядом исподлобья. Такао продолжал беззаботно подкидывать снежок в руке, нахально улыбаясь.
- Неприятностей захо...
Третий удар пришелся в грудь. Такао согнуло от хохота.
- Не купидон, конечно, но в сердце попал, - он собрал с земли снег и выпрямился, расплывшись в улыбке. - Теперь ты мой, Шин-чан.
- Держись, паршивец, - рыкнул Мидорима и кинулся к парню. Тот знал, на что нарывается, сразу рванул с места. И у него было преимущество - снежки летели в Шинтаро, но врезались изредка, потому что он уворачивался и из-за этого терял скорость. На ответный обстрел Такао только смеялся и бросался в сторону, выворачиваясь из рук в последний момент, едва Мидорима успевал хотя бы коснуться пальцами куртки. Получив снежком под поясницу, Такао расхохотался, обессиленно повиснув на ограждении. Мидорима подхватил его на руки и перекинул через плечо.
- Достал, сопляк, - процедил он, игнорируя издевательский смех за спиной. Спустив Такао с плеча обратно на руки, Мидорима подбросил его в воздух, и парень с победным кличем рухнул в сугроб. Шинтаро перестал понимать, что делает, когда неожиданно для себя следом залез в сугроб и начал закидывать извивающегося мальчишку снегом. Такао сгреб снег в кулак и размазал прямо на макушке Мидоримы. Он вдруг затих, поймав гневный взгляд, спрятанный за волосами, с которых медленно сыпались снежинки...
- Такао... - угрожающе протянул Мидорима.
Такао снова упал в снег, задыхаясь от смеха, не замечая как Мидорима завороженно всматривается в его лицо. У Шинтаро были короткие секунды, чтобы запомнить все в той необычайной яркости, какую видел сейчас - алые от холода щеки, прозрачные завитки пара из приоткрытых губ, хрупкие снежинки в темных волосах и счастливые, смеющиеся глаза. Теперь его взгляд не жег, а согревал, и Шинтаро сам невольно расплывался в улыбке.
- Вот видишь, - с гордостью произнес Такао, позволяя Мидориме помочь ему выбраться из сугроба. - Весело же.
- Если это и есть отношения, то это странно, - усмехнулся Мидорима, снимая с волос Такао комья снега.
- Это то, как можно быть честным. Сложно?
Мидорима пожал плечами.
- Смысл отношений в том, чтобы открываться друг другу, - Такао склонил голову и улыбнулся, - для меня так. Станешь честным с собой, откроешься любимому человеку, - он развел руками. - Вот тебе и арифметика честности.
Шинтаро внутренне сжался. Внутри обожгло теплом, свернувшись вокруг сердца горячим коконом. Он смотрел в глаза Такао и проникался их нежностью. Что-то все еще скребло холодными пальцами, пытаясь свести треснувшие корки льда, но те расходились, обнажая талую воду. Мидорима боялся вдохнуть - волна накатывала, сносила замки и врывалась, подкатывая к самому сердцу. Такао почувствовал, а может, просто увидел страх в глазах Мидоримы, приблизился вплотную, успокаивающе положив руки на плечи.
- Доверишься? - тихо спросил он.
Шинтаро обнял его за талию, и Такао вспорхнул на цыпочки, закидывая руки за шею. Потянулся к губам, но большего Мидорима не позволил - склонил голову, вжимаясь в холодные губы, провел языком по нежной коже, согревая, осторожно пробуя его поцелуи. Такао млел в его руках и тихо вздыхал, возвращая тепло своим дыханием, перебирал пальцами короткие прядки под воротником. Нежно коснувшись губами уголка рта Мидоримы, Такао разомкнул руки и отстранился, улыбаясь.
- Замерз.
- Поехали.
С пересечением границы отпала необходимость в словах. Они друг друга поняли.
-
-
15.09.2013 в 00:03- Ты тут вообще живешь? - Такао высунулся из кухни.
Мидорима прошел мимо и остановился у окна, рассматривая плывущие по ветру хлопья снега. Такао встал рядом, слегка касаясь теплым плечом в пушистом свитере.
- Шин-чан? - неуверенно позвал он.
Шинтаро закрыл глаза. Потеплело от нежности, мягкости необычного для слуха имени. Необычных для него ощущений - улицы заметало холодным вечерним ветром, а по ту сторону стекла его плечо грел чей-то свитер.
- Голоден? - Мидорима повернулся.
- А что, у тебя даже еда есть? - с сомнением откликнулся Такао.
- Я все-таки здесь живу. Иногда, но живу, - Мидорима усмехнулся. - Что-то было в холодильнике.
Парень встрепенулся и резво направился на поиски чего-нибудь съедобного.
- Ну что, удиви меня, - непонятно для кого произнес Такао, копаясь в холодильнике.
Мидорима встал позади, присев на кухонную тумбу, уставившись в спину мальчишки задумчивым взглядом.
- Мышь не повесилась, что уже удивительно... - бубнил Такао, встряхивая стоящие на полках коробки полуфабрикатов, - это долго готовить, это вряд ли съедобно, вот это, наверно, съедобно, - он понюхал содержимое банки и с отвращением отставил обратно, - ...было когда-то.
Свет на кухне был выключен, но Мидориму не покидало ощущение горящих по всей кухне лампочек. Кто-то вошел в его маленькую жизнь, в которой он уже научился видеть в темноте, и резко зажег свет. Теплый голос Такао гулял по осевшей в комнате тишине, растаптывая ее и выметая прочь. Шинтаро вздрогнул. Замолчи. Выключи свет.
- Охренеть, яблоко! - восхитился Такао и, захлопнув дверцу, развернулся к Мидориме. - Может, хоть пиццу закажем, а то...
Такао внезапно умолк, поймав странный взгляд Мидоримы. Они оказались в полумраке напротив друг друга. Шинтаро облегченно выдохнул и подошел ближе. Такао взирал на него снизу-вверх, запрокинув голову, и не произносил не слова. Глухо рухнуло выпущенное из рук яблоко. Мидорима подхватил парня под бедра, вскидывая на себя, и прижал к дверце холодильника. Такао среагировал мгновенно - вцепился, обвиваясь всем телом, прижимаясь отчаянно тесно, намертво, подставляя губы под жадные поцелуи. Мидорима сминал нежную плоть, жаля короткими укусами, и, слыша прерывистый стон, вжимался еще крепче. Возведенная плотина треснула, разлетаясь осколками льда, и следом неслась волна, обрушившись неудержимым потоком. Мидорима заглушал рвущиеся из Такао стоны нетерпеливыми поцелуями, едва сдерживаясь, чтобы не разложить парня прямо на кухонной тумбе - Такао скользил по нему, прерывая поцелуй, чтобы вжаться бедрами, и подтягивался снова, возвращаясь к губам. Не выпуская его из рук, Мидорима двинулся в спальню и отпустил Такао, только чтобы бросить на кровать.
- Шин-чан, - позвал он неуверенно.
Шинтаро понял, прочитал в его глазах то же, что чувствовал сейчас сам, но не хотел слышать. Испугался - два слова и все полетит к черту, все, что возводил, чем ограждался. Он оперся коленом на кровать между разведенных ног Такао, тот отполз дальше, мотая головой.
- Это же всё, Шин-чан, - произнес он срывающимся шепотом. - Ты же тоже чувствуешь. Это - всё.
Мидорима подтянулся ближе, скользнул по губам коротким, небрежным движением, прижал к кровати, забираясь под свитер холодными пальцами. Задрал вверх, пробуя вкус кожи языком. Такао тихо вздрагивал, втягивая живот каждый раз как ледяные кончики пальцев скользили вокруг пупка, и, судорожно выдохнув, будто решившись, дернул свитер вверх. Шинтаро влекло необъяснимое желание целовать его тело, вслушиваясь в тихие вздохи, повторять языком там, где Такао вздыхал особенно сладко - низ живота, внутренняя сторона бедер над сдернутыми в спешке джинсами, там он терся носом и легко прижимал зубами нежную кожу. Такао выгибало, и Мидорима гладил его ладонями, стараясь прочувствовать колотившую парня дрожь. Для него было странным чувствовать так остро, желать почувствовать самому, он спешно, без привычной ему аккуратности, скидывал с себя одежду, бросая за спину, и снова возвращался к Такао, вжимая хрупкое тело в матрас. Шинтаро впервые раздевался не из нежелания тянуть одежду в постель, но чтобы почувствовать его кожей. Такао отвечал его тяге, обнимал спину, гладя непривычно теплыми касаниями, и тянулся за поцелуями.
- Боишься? - удивленно спросил Мидорима, заглядывая в встревоженные глаза Такао. Тот кивнул. - Почему?
- В первый раз я не знал, на что иду. Теперь знаю, - Такао отодвинулся, позволяя мужчине дотянуться до тумбочки, - это страшнее.
- Мальчишка, - миролюбиво отозвался Мидорима.
Парень окинул взглядом зажатый в его ладони тюбик.
- И никаких презервативов? - усмехнулся Такао.
- Мы, кажется, договаривались по-честному, - Мидорима выдавил смазку на ладонь и легко мазнул между ягодиц парня, слегка надавив пальцами. Такао выгнулся и интуитивно дернулся прочь, но мужчина удержал его за бедра, нависая сверху. - А еще просил довериться.
- И что ты выбрал? - сдавленно спросил Такао.
Мидорима скользнул кончиком языка вниз по его шее, прихватил губами сосок, повторяя движения пальцами по члену. Он не хотел отпускать Такао. Мучился желанием довести его до исступления своей новорожденной нежностью - и доводил. Мальчишка метался в его руках, подставляя грудь под смешанные с укусами поцелуи, вбиваясь бедрами в сомкнувшийся на члене кулак, что-то просил сбивчивым шепотом, облизывая пересохшие губы. Мидорима подхватил его ноги под колени и, приподняв, скользнул внутрь одним плавным движением. Такао протяжно застонал, запрокидывая голову, и обнял Шинтаро за шею. Они замерли так на несколько долгих секунд.
- А теперь страшно? - шепотом спросил Мидорима. Парень замотал головой, ошеломленный невероятным чувством наполненности. Шинтаро вцепился в край кровати за головой Такао, двигаясь плавно, осторожно. Такао вдруг распахнул глаза и улыбнулся, гипнотизируя Мидориму своим шальным взглядом. Тем самым взглядом, насмешливым, прожигающим - нахальные бесы, что будили пороки из темных глубин души, выпивали остатки его контроля вместо вина.
Шинтаро накрыл его глаза ладонью и вжал в матрас, безжалостно вбиваясь в раскинутые бедра грубыми толчками. Такао отвечал хриплыми стонами, впиваясь в спину ногтями, царапая до красных полос. Он не видел его глаз, но почему-то не становилось легче - Мидорима входил глубокими, сильными толчками, тесно вжимая Такао в матрас, охваченный необъяснимым чувством, захлестнувшим его с головой. В груди горело, завязываясь обжигающим тяжелым клубком, и он начинал неосознанно гладить Такао свободной рукой везде, где мог дотянуться, чтобы почувствовать его. Но для Такао все было глубже - он не просто касался его кожи, но будто оглаживал изнутри потеплевшими ладонями. Такао чувствовал его руки везде, чувствовал остро, словно Мидорима пробрался пальцами до самого сердца, больше всего желая убедиться, что это только обман его сознания. Он скинул руку Мидоримы и с силой толкнул его на кровать, оседлав бедра.
- Смотри на меня, - жестко отрезал Такао и, наклонившись, потянул нижнюю губу Мидоримы. Мужчина вцепился в его бедра, беспомощно наблюдая, как Такао выпрямляется и насаживается на член, с извращенной медлительностью впуская в себя. И, впиваясь взглядом, начинает двигаться, почти соскальзывая и вновь насаживается до конца, тяжело дыша сквозь приоткрытые губы. Мидорима почти не двигался, исступленно лаская ладонями его бедра, сжимая талию, и не в силах отвести взгляд от глаз Такао. Парень как будто знал об этом, расплывался в своей бесовской улыбке с каждым толчком, видел как Шинтаро начинал задыхаться, облизывая пересохшие губы, не понимая, он трахал или его трахали. Взгляд мальчишки пробирался глубоко, изнывающе жарко, так жарко и тесно было внутри Такао, так горела нежная кожа под ладонями Мидоримы. Он поднялся, собирая прилипшие к щекам черные пряди, целуя припухшие губы. Такао вжался в него всем телом, зарываясь носом в темно-зеленые волосы - Мидорима услышал свое имя сбивчивым шепотом, сгреб хрупкое тело, подмял под себя, вжимая в кровать, вбиваясь безжалостными толчками, борясь с желанием разорвать его пополам и раствориться внутри. Такао раскинул руки, вцепившись в одеяло, не замечая отчаянного взгляда Мидоримы. Шинтаро прижался к нему лбом - что же в тебе такого, чертов мальчишка, какому дьяволу ты продал душу за свою необъяснимую притягательность, за свои глаза, от взгляда которых Мидорима прятался в самую глубь души, все ближе оказываясь наедине с настоящим собой, которого боялся сильнее твоих бесовских глаз.
Такао обнял его за шею и, прижавшись всем телом, задрожал. Мидорима нагнал его в несколько коротких толчков, изливаясь внутрь, ошеломленный горячей теснотой. Впервые обнимал так крепко, удивленный своей нежностью гораздо больше Такао - парень легко касался губами скользящих по лицу пальцев, позволял заправлять взмокшие волосы за уши, лежал тихо и бесшумно, пока Мидорима осторожно водил по его животу салфеткой, заворачивал в одеяло. Лег рядом не сразу, долго всматриваясь в сонные глаза, пока Такао не кивнул. Парень повернулся на бок, прижавшись к его плечу лбом, и уснул, позволив себе только положить ладонь на предплечье. Мидорима смотрел в потолок, одолеваемый шумом ввалившихся в голову вопросов.
-
-
15.09.2013 в 00:04- Мое желание кончилось, да? - спросил он, виновато улыбнувшись.
Шинтаро молчал.
- Ладно, - Такао начал неспешно одеваться и до самых дверей не обернулся.
Мидорима сидел в кресле, закрыв глаза, будто так мог обезопасить себя от взгляда Такао, и слушал как шуршат змейки шнурков в его ботинках, взвизгивает молния куртки и тихо-тихо, едва слышно щелкает дверной замок. Квартира утонула в привычной тишине. И что теперь?
- Ты совсем охренел? - возмутился Кисэ. - Какая муха тебя укусила?
- Пошел к черту, - огрызнулся Мидорима.
- Это твои прямые обязанности!
- Ты не расслышал? - Мидорима подошел к коллеге вплотную. - Пошел к черту.
Сзади кто-то резко дернул за рукав. Шинтаро обернулся, собираясь послать в далекое путешествие еще одного добровольца, но, увидев гневный взгляд Акаши, остыл.
- Вы что мне тут устроили посреди коридора? - прошипел он. - Мидорима, тебе отгул надо или что?
- Да он псих! Как с цепи сорвался!
- И ты тоже заткнись, Кисэ, - Акаши отвел Мидориму в сторону, натянуто улыбаясь испуганным пациентам. - Что с тобой?
- Ничего.
- Это третий конфликт за неделю. Не вынуждай меня...
- Что? - усмехнулся Мидорима. - Уволишь меня?
Акаши напряженно вздохнул.
- Тебе отпуск нужен? Так подойди и скажи по-человечески, а не устраивай разборки со всем отделением.
Мидорима молчал, поджав губы.
- Может, поговорим наконец? - спросил Акаши, осторожно коснувшись рукава Мидоримы.
- Да отвали ты от меня, - прошипел Шинтаро и, вырвавшись из его рук, ушел прочь. Забрал куртку с кабинета и рванул в парк. Это была самая тяжелая неделя. Объемы работы теперь не казались такими страшными, но после Нового Года его действительно будто сорвало с цепи. Он возненавидел выходной, возненавидел восторженные толпы людей, разбежавшиеся по городу как паразиты. Не мог сбежать на улицу и метался по квартире загнанным в клетку животным. Телефон молчал. Сам Мидорима не стал звонить, но телефон всегда носил в кармане. Что бы он ему сейчас сказал? Что бы он сейчас себе сказал?
Парк привычно пустовал. Мидорима сел на скамейку, откидываясь на спинку. Его действительно зацепило. Он заглотил крючок, и тот цепанул у самого дна и теперь, чем больше он чувствовал, что Такао отдаляется, тем больнее рвало засевшее внутри железо, выворачивая душу наизнанку. Воспоминания уходили вместе с теплом - ему никогда не было так холодно. Впервые за столько дней начался снегопад, точно такой же как в тот вечер, и ощущения теплого плеча вернулись почти реальными. Шинтаро опустил голову, рассматривая падающие на ладони снежинки. Он вспомнил, как в младшей школе
смеялся над глупостью Русалочки Андерсена - променяла неуязвимость воды ради пары конечностей, чтобы потом никогда не суметь вернуться обратно. Мидорима тихо рассмеялся, всматриваясь в теплую лужицу в ладонях, и затих.
- Ты же не любишь снег, - произнесли напротив, - и шапки.
Мидорима так и сидел, опустив голову, позволяя чужим рукам вычесывать снежинки из своих волос.
- Ты спрашивал, что я выбрал, - Мидорима поднял голову. - Оба.
- А ты выбрал? - усмехнулся Такао.
- Ты ведь сам хотел по-честному.
- А мне помнится, ты первый этого захотел, - тихо заметил Такао, - но тогда ты не знал, что такое честность.
Мидорима поднялся, оказавшись напротив парня. Тот по привычке смотрел на него, задрав голову, но не растеряв своей гордости.
- Я... - Мидорима вцепился руками в его куртку. Внутри радостно забилось и облегченно вспорхнуло при виде знакомого понимающего взгляда. Он наконец-то сделал вдох, с удовольствием пробуя морозный воздух.
- Знаю. Я знаю, - Такао вспорхнул на цыпочки, повиснув на шее Мидоримы, обвязанной ярко-зеленым шарфом.
- Честно?
- Не тебе ли теперь знать, что такое настоящая честность.
Шинтаро потянулся навстречу, чувствуя на губах легкое дыхание приближающейся весны.
-
-
15.09.2013 в 00:04Студенты толпой высыпали из здания, чтобы вдохнуть свежий осенний воздух после душных аудиторий. Робко сновали первокурсники, рассаживаясь по скамейкам, старички прятались под деревьями университетского сада, обложившись конспектами. У главной лестницы стоял Мидорима, привалившись к бордюру, и прятал руки в теплое пальто. Первокурсницы пробегали мимо, кидая на мужчину кокетливые взгляды и тихо хихикая - Шинтаро закатывал глаза, чувствуя себя законченным извращенцем. Ему на всю жизнь хватило истории с несовершеннолетним, который, словно услышав эту мысль, выбежал из здания и повис на Мидориме. Уже не подросток, усмехнулся Шинтаро про себя. Двадцать один год - Такао вытянулся и окреп, потеряв мальчишескую мягкость, но по привычке до сих пор вставал на носочки, чтобы сорвать поцелуй.
- Прости, что так долго. Я всего на пять минут.
Шинтаро вручил ему пакет с обедом.
- В следующий раз не повезу, будешь голодным, - холодно откликнулся он.
- А ты все такой же педантичный старикашка, - вздохнул Такао.
- Ты уже выбрал себе специальность? На кого пойдешь?
- На проктолога! - радостно воскликнул Такао.
- О нет, - Мидорима устало протер глаза под очками.
- Я подумал, что раз ты не захотел лечь под нож Акаши, то ляжешь под мои пальцы?
- Нет, я не верю...
- Ты первый захотел по-честному, помнишь? - ухмыльнулся парень. - Ты меня еще благодарить будешь, вот увидишь. С возрастом столько проблем, так что тебе и подавно пора задуматься.
- Иди в задницу, Такао.
- В твою - с удовольствием, - мурлыкнул парень. - Тем более теперь это мой профессиональный долг!
Шинтаро в сотый раз проклял день, когда связался с этим маленьким демоном. Хотя если по-честному...
Такао чмокнул мужчину в щеку и побежал обратно в здание, но перед самыми дверями обернулся и засиял своей неповторимой теплой улыбкой.
Да разве с ним могло быть по-другому?
-
-
15.09.2013 в 23:15-
-
17.09.2013 в 22:42-
-
29.09.2013 в 21:55-
-
04.10.2013 в 20:26