(с)

"Курю" - это тоже чувство. Это такое эксклюзивное чувство с эксклюзивным его выражением. И никак это чувство иначе не выразишь.
Я по тебе курю.
Много курю.

@темы: пришел, увидел, дай другим посмотреть

---

Thousand year solo

Самый гадкий день кретина-Валентина в жизни.

---

Название: Реальности.
Автор: Latishia
Бета: debby
Пейринг: разные по ходу сюжета. Основной – 5927 (2759, в частности). + ближайшие: 10027
Рейтинг: от G до NC-17
Жанр: своеобразное AU
Ворнинг: периодический ООС, остальное дальше – больше.
Размер: макси
Состояние: в процессе
Дисклеймер: пользуюсь, но всегда возвращаю Амано.
Саммари: Реально только то, во что веришь и что видишь. Но если ты чего-то не видишь, это еще не значит, что этого нет.
От автора: автор уныло окинул взглядом канон и обилие фанфиков в три предложения и решил с помощью вдохновителей с полными травой и грибами головами что-то создать. Планируется много, долго и запутанно.

Глава 17

- Что, совсем ничего?
- Ну…почти. Мы оказались у тебя, потом я грелся, мы о чем-то говорили. И…
- И?
- Мы вроде как… целовались. Все, дальше темнота.
- Ну, вообще-то, мы… - Бьякуран обернулся, услышав радостные вопли и топот ног, грохочущий вниз по лестнице, и мягко вытолкал сонного Тсуну за порог. Тот моментально растерялся – солнечный свет искрился на снегу, слепя глаза – и, запутавшись в полах балахона, кубарем полетел со ступенек.
- Твоя одежда мне великовата, - раздосадовано вздохнул он, развалившись в снегу. Все-таки в волчьей форме определенно были и свои минусы, одежда оставалась клочьями. – И выгляжу я как монах.
- Прости, другого не было. Поднимайся, нам пора ехать.
- На чем это?
- На них, - Бьякуран улыбнулся и кивнул в сторону.
Повернув голову, Тсуна с удивлением уставился на коня, который в свою очередь укоризненно смотрел в ответ, временами беспокойно фыркая и шумно выдыхая воздух.
- Эээ…слушай, по-моему, это не лучшая идея… - юноша вздрогнул, когда конь ткнулся в его волосы и тут же замотал головой. – Я ему не особо нравлюсь.
- Конечно, от тебя же волком несет, - Бьякуран засмеялся и, подойдя ближе, помог Тсуне забраться в седло.
- Уж извини, ничего не могу поделать, ты мне даже времени помыться не дал, - буркнул Тсуна, беспомощно краснея, - погнали как на пожар…
- А мне нравится твой запах, - светловолосый парень доверительно прижался щекой к его бедру и улыбнулся.
Тсуна открыл было рот, но первые слова потонули в гуле веселых криков – дети выскочили из дома, наперегонки подбегая к лошади, и взорвались непрерывными «я тоже хочу!», «я поеду вон на той лошади!». Бьякуран кинул взгляд на Тсуну, беспомощно осматривающего происходящую на земле суматоху с высоты седла, и подхватил Ламбо подмышки, рывком усаживая его на коня перед растерянным парнем.
- Я с ним не поеду!
- Что, седло хвост натирает? – язвительно осведомился Бькуран.
- И ничего мне не натирает! – Ламбо вспыхнул и еще больше нахмурился. – Да Тсуна, наверно, даже на лошади никогда не ездил!
- Ламбо, будь хорошим мальчиком и не капризничай, чтобы Тсуне не было за тебя стыдно.
- А тебя я вообще не знаю! И с Тсуной я не поеду!
- Слушай, тебе ведь рассказывали в детстве про «придет серенький волчок и укусит за бочок»? – увидев, как округлились глаза мальчишки, Бьякуран ухмыльнулся и уже тише произнес: - поэтому будь паинькой и закрой свой маленький ротик, пока чьи-то острые зубки не откусили тебе язык.
Ламбо в ужасе обернулся и с подозрением уставился на Тсуну, который упорно рассматривал седло.
- Я не серенький…
- Ох уж эти подростки, - философски вздохнул Бьякуран и подхватил И-пин на руки. – А мы с тобой поедем на моей лошади.
Девочка внимательно всматривалась в его лицо и, даже оказавшись в седле, по-прежнему не сводила взгляда, будто пыталась что-то понять. Бьякуран ловко вскочил на коня и удивленно поднял брови.
- Что?
- А вы не отсюда. Вы небом пахнете, - задумчиво ответила она. - Люди так не пахнут.
- Интересный вывод, - парень тронул поводья, по ходу обернувшись, не отстанут ли Тсуна со своим внезапно притихшим пассажиром. – Я знаю, что нимфы дружат со стихиями, но о таком я даже не слышал.
- Тогда я права. Это подозрительно.
- Ты ходишь босиком по снегу и это тоже не вызывает моего доверия.
- Я нимфа, а для нас это нормально.
- Кто сказал, что, зная кто ты, ты становишься нормальным?
- Тсуне вы тоже вот так пускаете дым в глаза?
Бьякуран пожал плечами, выводя лошадь на широкую тропу между деревьями.
- А мы вообще куда идем? – Тсуна чуть пришпорил коня, но ему, казалось, и самому хотелось поскорее догнать остальных, лишь бы не оставаться наедине с замаскированным волком и мальчишкой, который молчаливо и нервно теребил его гриву.
- Идем искать твой третий элемент.
- Чего-чего? – Бьякуран заметил ошарашенный взгляд Тсуны и подозрительно прищурился.
- Провалы в памяти?
- Да нет, память тут не при чем, кое-что я все же помню, - заверил Тсуна. – Я про элемент. Ты серьезно?
- Конечно, - Бьякуран непринужденно пожал плечами.
- Но как мне его найти?
- Найдешь человека – найдешь элемент.
- Я даже не буду говорить, что ничего не понял, - печально вздохнул Тсуна, - я столько раз это говорил, что уже сбился со счета.
- У тебя никогда не было ощущения, что помимо Гокудеры в каждой реальности тебя замыкает на ком-то определенном?
- Замыкает? – спросил Тсуна, обеспокоенно рассматривая детей. И-пин и Ламбо как по волшебству спали, мерно покачиваясь в такт лошадям. По крайней мере, Тсуна успокаивал себя, что уснули они именно из-за них. – Я не знаю, может…
- Из-за своей доброты и наивности ты действительно не видишь очевидных вещей, - Бьякуран осторожно приобнял одной рукой девочку в седле, чтобы ненароком не выпала. – В каждой реальности есть определенный человек, который является чем-то вроде ее символа. Такие люди нуждаются в тебе больше всего – каждый по-своему. А ты, добродушный и ничего не подозревающий, это чувствуешь и помогаешь им. Вот такого человека нам и надо найти.
- Нет, подожди, - растеряно отозвался Тсуна. В голове медленно, но верно образовывалась каша. – Да как я его найду?
- Получив от тебя что ему нужно, в следующей реальности человек приобретает своеобразное доказательство, знак, который остается с ним до конца и который является, собственно, частью третьего элемента.
- Но ведь сейчас у того, кого я ищу, знака нет. Как мне его найти?
- Методом исключения? – весело предположил Бьякуран.
- Ты что, серьезно?! – Тсуна взвыл, но вовремя притих – Ламбо заерзал в седле и расслабленно откинулся на его грудь.
- Я думаю, что знак это кольцо. Вернее, почти уверен, хотя кто знает, какие изменения учудит твое воображение, - Бьякуран подмигнул. – Но пока ты можешь вспомнить всех, у кого есть кольцо, и проверить остальных.
- Я… - Тсуна испуганно уставился на собеседника и прикусил губу, - не помню…
- Ну что ж, ждем ночи и возвращения твоей гулящей памяти, - Бьякуран тихо засмеялся.
- Подожди, ты говоришь, что это близкий мне человек?
- Конечно.
- Но ведь у меня много таких людей… Как я узнаю?
- У тебя удивительная интуиция, - Бьякуран поймал растерянный взгляд карих глаз и улыбнулся. – Найдешь по пути. Ваши дороги и без того слишком часто пересекаются.
- Но куда мы идем?
- Скоро выйдем из леса, там нас ждет мой человек.
- Выйдем из леса? Мы же далеко от дороги.
- Пока ты бежал один, ты двигался вдоль края леса. Наверняка, чтобы подсознательно быть ближе к Гокудере, хотя ты собирался сбежать. Но потом кое-что… - Бьякуран кинул внимательный взгляд на Тсуну, который при упоминании знакомого имени заметно погрустнел, - заставило тебя изменить направление.
Этой ночью практически не спалось – Тсуна вздрагивал от раскатов грома и неизменно распахивал глаза, ерзая на пушистой шкуре. Больше, чем рефлекс, скорее как инстинкт, и, повинуясь ему, тело тянулось и искало Гокудеру. Прижаться носом к груди, закопаться под его руки, спрятаться. Небо раскалывало яркой молнией пополам, и все повторялось по кругу до навязчивой идеи вернуться обратно. Может, хватит вести себя как ребенок и плюнуть на гордость? Что-то уязвлено пищало в голове, и он снова закрывал глаза, надеясь услышать знакомый шепот.
Мысли вылетели из головы одновременно с тем, как кончился лес, и Бьякуран оказался прав, они действительно вышли на дорогу. Посреди утоптанной снежной тропы с взрезанными бороздами от колес стоял дилижанс – кучер, укутанный в толстый темный плащ и с цилиндром на голове, сидел так неподвижно, что издалека можно было подумать, что это кукла. Бьякуран чуть поддал пятками в бока коня, отрываясь от остальных, и быстро спрыгнул с седла у самого дилижанса.
- Где Гамма?
- Передал послание с лисой. На него напали двое, и план несколько изменился. Я вместо него.
- О, кстати, Тсуна, - встрепенулся парень, как только тот догнал их и слез с седла, осторожно уложив Ламбо на конскую шею. – Мне кажется, вы знакомы.
Кучер повернул голову и стянул цилиндр – розовые пряди рассыпались по плечам. «Девушка», ошарашено подумал Тсуна, впервые видевший кучера женского пола.
- Помнишь ее?
Тсуна изо всех сил пытался вспомнить странную девушку, но ее бесстрастное лицо никак не всплывало в памяти.
- Может, она снимет повязку с глаз?
- О, нет, не советую, - заметив непонимающий взгляд, Бьякуран улыбнулся, - ее взгляда еще никто не смог пережить.
- Да, тогда, пожалуй, не стоит… - промямлил Тсуна.
- Ты пока занеси детей в карету, а мы запряжем лошадей.
Тсуна кивнул и как можно осторожнее попытался снять с седла Ламбо, который и так уже потихоньку начал сползать. Это почему-то показалось ему настолько знакомым, что Тсуна даже улыбнулся, хотя едва ли мог вспомнить, когда такое видел. Ламбо не повел и ухом, а вот И-пин, оказавшись на мягкой обивке сидений дилижанса, резко распахнула глаза и вцепилась в рукав Тсуны.
- Что-то не так? – забеспокоился он, усаживаясь рядом. Девочка наклонилась к самому уху и едва слышно зашептала:
- Не доверяй ему.
- Кому? Бьякурану?
- И имя его не произноси. Он тебя к себе привязывает.
Тсуна вздохнул и взъерошил и без того растрепанные волосы девочки. Из-под черных прядей на него смотрели внимательные, не по-детски серьезные глаза.
- Боже мой, И-пин, откуда у тебя такие мысли?
- Потому что…
Дверца распахнулась, впуская холодный ветер вперемешку со снегом. Потерявшийся в ослепительной белизне, Бьякуран застыл на месте со своей не исчезаемой улыбкой на лице. Тсуна хотел улыбнуться в ответ, но осекся. Взгляд, сияющий яркими лиловыми пятнами посреди одноцветия, предназначался не для него – холодный, колкий, тяжелый. Опасный.


Почему из всех людей, да и вообще из всех живущих на этой планете существ, за ним увязался именно этот идиот?
- Эй, ну куда ты так несешься!
Гокудера задрал голову, затравленно осматривая высокие ветки деревьев, и прибавил скорости. Над его головой то и дело потрескивали сучья, и налипший снег падал прямо ему на голову. Стянуть бы эту обезьяну с веток и макнуть головой в снег, вдруг отстанет?
- Гокудера, да прекрати ты кукситься! Вон как моську сморщил! – Ямамото ловко перепрыгнул на следующее дерево и рассмеялся. Смысл был так торопиться, если у них одна скорость? Неожиданно для него, Гокудера остановился и мелко задрожал – может, снег за шиворот попал? Резко подпрыгнув, светловолосый парень оказался прямо перед ним и с силой сжал воротник его плаща.
- Слушай сюда, ушастый… Сейчас ты разворачиваешься и бодрым шагом валишь в обратном направлении. Если через минуту ты все еще у меня на виду, то вместо пернатого идиота я сожру тебя, даже если твоей поганой кровью мне грозит отравиться.
- Но Гамма не сделал ничего серьезного, его не за что убивать, - начал оправдываться Ямамото, пытаясь отстраниться подальше от искаженного злостью лица.
- Сходи еще подорожник ему на ранки приложи!
- Но сейчас же зима…
- Вот придурок… - прошептал Гокудера и сел на ветку, устало вздохнув. – Короче, вали куда хочешь, я пойду искать Тсуну.
- Ну, вообще-то, последним его видел я, так что тебе лучше взять меня с собой, - весело предложил Ямамото.
- Да что ты говоришь? И куда же он пошел, умник?
- Мне почему-то кажется, что вон туда.
- О, «вон туда»? Ну, теперь все ясно. Идем «вон туда», - Гокудера огрызнулся и тут же вспылил. – Идиот, здесь лес кругом!
- Вообще-то, за теми деревьями город, - буднично заметил Ямамото, спокойно выдерживая очередной злобный взгляд. Гокудера проследил, куда указывает его рука, и, емко выругавшись, спрыгнул с ветки, пересекая короткое расстояние от редких деревьев до главных ворот города за считанные минуты. Куда он вообще смотрел? Лес практически сразу прерывался небольшими домами, а не заметить их мог только идиот. Например, такой как Ямамото, который со своим острым зрением молчал про город всю дорогу.
- Капюшон накинь, - тихо сказал Гокудера, когда друг поравнялся с ним и зашагал к воротам, - вряд ли стража пропускает эльфов.
- Слушай, а как ты Тсуну-то собрался искать? Не описывать же его? – Ямамото кинул осторожный взгляд на хмурого стражника и потянул капюшон ниже.
- Увидишь. Главное решить, откуда начать.
- Можно вон с того трактира, - заметив вопросительный взгляд, Ямамото виновато улыбнулся. – Я просто есть хочу. То есть, я хотел сказать, там много людей бывает, вот и…
- Тебе лишь бы пожрать, - фыркнул Гокудера, но спорить не стал.
Дверь трактира тихонько приоткрылась, впуская парочку друзей в теплое, уютное помещение. Скорее инстинктивно Гокудера осмотрел сидящих за тяжелыми деревянными столами – его, конечно же, здесь не было – и присел за стойку рядом с трактирщиком.
- Вы случайно не встречали в городе вот этого парня?
Ямамото сел рядом и расплылся в улыбке – конечно, Гокудера старался быть как можно более вежливым, но у него это слабо получалось. Выработанное за годы наплевательское отношение к окружающим приросло как вторая кожа. Ясное дело, и трактирщик, который целыми днями общается с людьми, это заметил. Поэтому он хмуро оглядел подозрительного гостя – так пристально, что Ямамото напрягся. Слишком бледная кожа, то и дело мелькающие клыки, да и в целом, потрепанный от дневного света вид, кажется, выдавали Гокудеру с головой. Но мужчина внезапно отвлекся и перевел взгляд на протянутый к нему медальон. Ямамото удивленно распахнул глаза – в медальоне, обычно скрытый от чужих глаз под тяжелой крышкой с витиеватыми узорами из серебра, лежал портрет Тсуны.
- Парниша, тут за день полгорода проходит, всех не упомнишь, - пробасил трактирщик.
- Значит, не видели? – разочарованно спросил Гокудера.
- Не припомню, но… - мужчина снова окинул взглядом улыбчивое лицо в медальоне и хмыкнул, - есть тут купец один, у него во владении постоялый двор имеется, вон, прям напротив. Вот у него спроси, там все приезжие останавливаются.
- Спасибо за информацию, - Гокудера положил на стойку золотую монету, но трактирщик, взяв деньги, выставил в ответ две кружки с пивом.
- Отплатишь, если она поможет.
Ямамото проводил взглядом трактирщика, ушедшего в другой конец зала разнимать тех, кто умудрился напиться уже с утра, и снова посмотрел на друга.
- Слушай, по-моему, он тебя проверяет.
- В каком смысле? – спросил Гокудера, невозмутимо отхлебнув из кружки.
- Я думал, что ты с…нормальной едой не особо, - удивился Ямамото.
- Тебе показалось, что он тоже так подумал? – Гокудера усмехнулся, провожая взглядом пену, стекающую по стеклу. – Мне на нее плевать. Я могу есть и пить, но это не утолит ни голода ни жажды.
- Ну, раз тебе плевать, то давай я выпью, - засмеялся Ямамото, но, как только он протянул руку за кружкой, ладонь обожгло резким шлепком.
- Не тяни руки к чужому, пока не оторвали. И вообще я за тебя заплатил, так что заткнись и пей из своей кружки.
- Вот из-за того, что ты такой жадный, Тсуна от тебя и сбежал, - Ямамото вздохнул и неспешно отхлебнул пиво.
Это должно было прозвучать как шутка, но Гокудера и сам понимал, что Ямамото – неужели он правда это признает? – в чем-то прав. Потому что его чувства уже были больше, чем ревность, он действительно не хотел ни с кем делить Тсуну. Такие ощущения перерастали в навязчивую паранойю, что тот смотрит на других, улыбается другим, смеется чаще и выглядит свободнее. Одновременно с диким, непривычным желанием навсегда привязать его к себе - да так, чтобы разорвать цепь можно было лишь отрезав Гокудере руку – хотелось его отпустить. Хотелось, но где-то внутри было по-детски страшно, что, почувствовав тонкий, сладкий аромат свободы, не раздумывая уйдет и бросит одного. А чем больше они были вместе, чем яснее становилось его сознание, ближе было его тело, тем чаще закрадывался страх – а как это, без него? Когда он сам был олицетворением свободы и люди неосознанно тянулись сделать долгожданный глоток, потому что с Тсуной легче дышалось. И чем старше он становился, тем надежнее казалось за его спиной. Люди прибивались к нему, а Гокудера стоял позади толпы, панически боясь, что Тсуна вот-вот исчезнет из вида.
- Ладно, пошли к этому купцу, - Гокудера завел упавшие на лицо пряди назад и поднялся. – Снимем у него комнату, а то днем я ни черта не соображаю.
- Эй, ты в порядке? – забеспокоился Ямамото, когда парень едва ли не вывалился из трактира, опасно раскачиваясь в стороны.
- Нормально, - Гокудера оттолкнул руку друга, когда тот пытался его поддержать, и рванул на мостовую. – И не трогай меня!
Сбоку что-то протяжно заскрипело и мирный гул улиц заглушило громкое конское ржание. Гокудера отскочил в сторону – не хватало только, чтобы его копытами затоптало!
- Ты смотри куда прешь, идиот! – рявкнул он, прожигая взглядом кучера, сидевшего на помостках черного дилижанса. – Жить расхотелось?!
Не удостоив его даже взглядом, кучер молча тронул поводья и поехал дальше.
- Хоть бы извинился, - удивленно пробормотал Ямамото, догоняя взбешенного парня.
- И правильно сделал, что промолчал, я бы ему эти извинения в задницу засунул! – гаркнул Гокудера, скидывая руку, снова опустившуюся на его плечо. – Да хорош руки распускать!
- Я просто хотел сказать, что мы пришли, - улыбнулся Ямамото.
Светловолосый парень окинул взглядом вывеску двухэтажного здания, расположенного прямо под их носом, и быстро зашел внутрь. В зале стояла абсолютная тишина, за столами в ранний час никого не было, только в самом углу, за стойкой с множеством маленьких шкафчиков, сидел полный, низкорослый человек, пухлыми пальцами пролистывающий объемный журнал. Мужчина поднял голову и приветливо улыбнулся.
- Добро пожаловать!
- Ага, - кинул Гокудера, с подозрением осматривая человека, который больше походил на воздушный шар в черном фраке. – У вас этот человек не останавливался?
- Хм… - мужчина натянул очки и внимательно всмотрелся в раскрытый медальон. – Нет, я помню каждого постояльца. Этого молодого человека у нас не было.
- Ясно, - Гокудера устало протер глаза, - тогда дайте нам две комнаты.
- Ну ничего себе, какие люди! – прогремело над ухом.
Гокудера вздрогнул и резко обернулся, натыкаясь взглядом на Рёхея.
- Какими судьбами? – радостно воскликнул Ямамото, пожимая руку друга. – Сто лет не виделись!
- Да уж, давненько, - Рехей широко улыбнулся. – Это вас как сюда занесло?
- Долгая история. Может, лучше выпить сходим, хоть поговорим? Ты как, Гокудера?
- Вали куда хочешь, я спать, - Гокудера махнул рукой, забирая со стойки ключ.
- Но мы же так давно не виделись! – удивился Ямамото.
- И что теперь, чайку сходим попьем?
- А осминожья башка ни черта не изменился, - рассмеялся Рехей, кинув уже уходящему Гокудере в спину: - Я приду и подпилю тебе клыки, пока дрыхнуть будешь!
- Да-да, обязательно, - зевнул Гокудера и исчез на втором этаже.
- Ну что, вдвоем тогда пойдем?
- Извиняй, Ямамото, сейчас не получится. Надо бежать.
- А чего?
- Да тут такая чертовщина происходит… Весь город на ушах.



- Ты смотри куда прешь, идиот! Жить расхотелось?!
Бьякуран кинул взгляд в окно и резко задернул штору. Почувствовав резкий толчок, Тсуна беспокойно дернулся и открыл глаза, сонным взглядом осматривая дилижанс – дети мирно посапывали, устроив головы у него на коленях, Бьякуран же смотрел в прикрытое тканью окошко, как-то загадочно улыбаясь.
- Проснулся? – опомнился он.
- Ммм… Что случилось?
- Да лезет какой-то безумный под копыта.
- А мы разве уже приехали? – Тсуна удивленно заморгал и послушно посмотрел в противоположное окно, куда Бьякуран махнул ему рукой. Они действительно плавно двигались по узкой мостовой между небольших каменных домов, тянувшихся вдоль дороги длинными полосами. Тсуна прикрыл глаза. Когда они с Бьякураном только собирались в путь, у него еще был план, примерный и очень расплывчатый, но все-таки был. Сейчас они в городе, где помимо них есть еще тысячи людей, и как Тсуна собирался найти хоть одно знакомое лицо – он понятия не имел.
- Не засыпай, мы выходим.
С трудом распахнув веки, Тсуна осторожно переложил детей и вышел из дилижанса вслед за Бьякураном, с трудом волоча сонные ноги по ступенькам. Он никак не мог найти причину тому, почему чувствовал себя словно под гипнозом. Конечно, вероятнее всего ему просто нужно дождаться ночи и тогда голова прояснится. Но почему каждый раз, как он закрывал глаза, он начинал засыпать? Странное, дремотно-тягучее состояние – даже губы с трудом слушаются.
- Куда теперь?
- Заглянем на рынок, ты выглядишь уже не просто как монах, а как монах-отшельник, - Бьякуран слегка приобнял растерянного Тсуну за плечи и подтолкнул вперед.
- А дети?
- Потом за ними вернемся, нам все равно нужно поискать, где можно остановиться на ночь.
Тсуна еще пару раз обернулся, но чужие руки оттаскивали его от дилижанса с такой силой, что он покорно зашагал рядом. Сначала он даже немного порадовался тому, что придется пешком идти до рынка – нет, не потому, что он действительно выглядел так, словно месяц жил в лесу – и толкаться на улице с людьми. Все-таки уличный гомон и шум должны его разбудить. Но с тех пор, как они оказались на улице, Тсуне было не по себе. Что-то было не так. Не было ни шума, ни чужих голосов – люди ходили по улицам молча и спрятавшись, кто под шляпу, кто опустив лицо в воротник, кто-то зарывался под капюшон плаща. Даже на рынке шли быстро и почти не останавливаясь, сами лавочники тоже спрятались по шатрам, едва ли не задернув их полностью. Тсуна подошел к шатру с одеждой, пытаясь разглядеть торговца за навесами из ткани.
- Эй, есть тут кто-нибудь? – Тсуна обернулся к Бьякурану, который невозмутимо перебирал стопки с одеждой. – Да что тут происходит?
- Люди очень стеснительные? – задумчиво предположил тот.
- Быстрее покупайте и уходите, мы закрываемся, - прозвучало из шатра.
- Ч-чего? – поразился Тсуна и тут же открыл карманные часы. – Но еще только 5 часов!
- Скоро сядет солнце, после заката здесь опасно.
- Опасно?
- Если хотите жить, то ищите ночлег и не выходите до утра.
- Вот так гостеприимство! - рассмеялся Бьякуран. Но Тсуна напротив не видел ничего веселого.
- Да объясните же вы, что происходит?
- Город приютил опасного монстра, - затараторил торговец свистящим шепотом. – После заката он возвращается из укрытия в поисках наивных душ, таких как вы. Ослепляет своей красотой, соблазняет льстивыми речами и обещает незабываемую ночь любви, цена которой – смерть!
- Потрясающе! – Бьякуран прыснул со смеху. – Мы нарвались на суккуба! Ну, и где обитает эта красавица?
- Никто не знает, мужчина это или женщина. Люди видели его в разных обличьях.
- Суккуб и инкуб в одном теле? Вот так повезло.
- Но зачем вы прячетесь, раз он выходит после заката? – сбросив холодное оцепенение, спросил Тсуна.
- Ходят слухи, что иногда он выходит днем. Достаточно одного его взгляда, чтобы вы лишились последней капли воли.
- Где его можно найти?
- Главная дорога выводит на тропу, которая оборвется пещерой, там жилище монстра. Но вам туда нельзя, простой человек не сможет против него устоять.
- А кто сказал, что мы простые? – Бьякуран кинул в шатер монету и вручил Тсуне стопку с одеждой, но тот сразу же передал ему обратно.
- Не мы, а я. Я один пойду.
- Так, герой проснулся.
- Я серьезно, - Тсуна нахмурился, ему совершенно не нравился этот насмешливый взгляд. – Этот монстр весь город в ужасе держит и у меня…
- У тебя?.. – прищурился Бьякуран. Парень замялся и опустил взгляд.
- У меня предчувствие какое-то…странное. Нужно проверить, иначе я не успокоюсь.
- Ну и славненько.
Тсуна удивленно заморгал – почему он ждал долгих уговоров и нудной лекции?
- Но…ты… Ты ведь ты заберешь детей с собой в гостиницу?
- Нет, съем их по дороге, мамочка, - Бьякуран потрепал ладонью каштановые волосы, торчащие в разные стороны. – Здесь должна быть одна, та, что самая большая в городе. Возвращайся туда, как разберешься со своими…предчувствиями.
- Хорошо. Ну, я пойду? – неуверенно протянул Тсуна.
- Иди. Я буду тебя ждать.
Тсуна слегка покраснел – вроде бы ничего особенного, такая простая фраза, но взгляд Бьякурана отозвался по коже странными мурашками. Он развернулся и быстро побежал по главной дороге. Скорее бы село солнце.


Обернувшись уже в десятый раз, Тсуна увидел, что рынок, наконец, скрылся из вида, и замедлил бег. Жаль, что до обращения еще несколько часов, иначе бы ему не пришлось сейчас задыхаться и следить, чтобы ноги не оторвались от усталости – тесное и слабое человеческое тело.
Интересно, Бьякуран уже нашел гостиницу? Странное дело, как Тсуна вообще умудрился доверить Ламбо с И-пин практически чужому человеку? Загадкой оставалось то, что он вообще не чувствовал ни волнения, ни беспокойства, не смотря даже на подозрительное поведение И-пин. Но почему-то, странно и необъяснимо, Тсуна чувствовал себя рядом с Бьякураном словно под защитой, может, поэтому он все время пребывал в дремотном состоянии – инстинкты и осторожность наглухо выключались. Было и еще кое-что, гораздо более тонкое и неуловимое, что невозможно объяснить, но можно почувствовать глубоко внутри. Связь, которая становилась тем прочнее, чем они дольше находились вместе.
Оторвавшись от созерцания собственных ног, юноша поднял голову и недоуменно уставился на так называемую пещеру. Не знай он, что она должна оказаться прямо перед ним, прошел бы мимо – убежище было больше похоже на медвежью берлогу. Тсуна втиснулся в заснеженный проход, стараясь не задеть кромку снега над головой, и замер. После нескольких шагов пятно света за спиной окончательно исчезло, и он погрузился в темноту. Под ногами мерно заплескалась вода – здесь было теплее, чем снаружи. Когда вода дошла до щиколоток и пробралась в ботинки, Тсуна снова остановился.
- Ну и как я собрался в одиночку найти кого-то в кромешной темноте? – тихо вздохнул он.
- А ты разве один?
Сбоку что-то тихо вспыхнуло и расползлось оранжевыми полосами по каменным стенам. Тсуна резко обернулся и тупо уставился на небольшой огонек, подрагивающий у чужого пальца – пламя ложилось тенями на улыбающемся лице и разливалось теплом на коротких белых прядях.
- Глазам не верю, - пробормотал Тсуна. – Рехей…
- А лицо такое, будто медведя увидел! – парень подскочил к нему и стиснул в объятиях.
- Ну, ощущения сейчас будто это действительно так, - сдавленно прохрипел Тсуна, опасливо заглядывая себе за спину и на маленький огонек, дрожащий в опасной близости от его одежды. – Ты руки бы лучше убрал, а то меня тушить придется.
- Ты как тут оказался? – Рехей разомкнул объятья и отошел.
- Это я у тебя хочу спросить, - улыбнулся Тсуна.
- Поговаривают, у нас какая-то гадина людей жрет. Пришел разобраться чего тут и как.
- Значит, нам по пути, - Тсуна недоуменно уставился на друга. – Но почему ты здесь сидишь? Ты же не…
- Да ну, ты чего! – всполошился Рехей. – Я просто жду пока солнце сядет, вдруг эта тварь сама вылезет.
- Ааа… -Тсуна облегченно выдохнул. – Так оно уже скоро сядет. Надо выдвигаться, кто знает, какая тут пещера. Я, правда, не знаю, куда…
- Вон туда, - Рехей сжал руки в кулаки и резко разжал, выпуская под потолок огненные шары. Пещеру тут же осветило, открывая взору широкое озеро. Тсуна с сомнением окинул воду под своими ногами.
- И как мы его пройдем? – слабеющим голосом спросил он. – Плавать-то я не умею…
- А ты забыл, как полезно иметь друга-элементаля? – Рехей подмигнул. – Вставай позади меня. Пройдем в легкую!
Тсуна быстро встал за спиной Рехея, с удивлением наблюдая как, начиная искриться, ступни парня покрываются пламенем – огонь замкнулся кругом вокруг них, испаряя воду. Чем глубже они заходили в воду, тем выше росла стена из пламени, и тем больше Рехей терял человеческую форму. Тсуна испугано схватился за сюртук Рёхея – вода вокруг громко шипела, стремясь их поглотить, - но тут же отпустил. Одновременно с тем, как огонь сомкнулся куполом над головой, Рёхея по макушку захлестнуло пламя.
- Ты не бойся, не обожжешься, - кинул он через плечо.
Действительно, не было даже жарко, но проверять, правда это или нет, Тсуне не очень хотелось. Нервничать долго не пришлось, озеро было меньше, чем показалось вначале. Препятствие сменилось чередой коридоров, поэтому Рехей обернулся, недоуменно пожимая плечами.
- Ну, куда даль…
- Тихо, - шикнул Тсуна и прикрыл глаза. Сознание просыпалось, возвращались способности – десятки различных звуков перемешались в ушах в ожидании, когда каждый из них прослушают четко и сознательно. Шумел ветер по ту сторону каменных стен, тихо шуршал гонимый им снег, потревоженная вода звенела последними обручами на поверхности, хрустел влажный песок под ногами, плавало тонкое эхо по каменным стенам коридоров, ближе, четче, громче. Человеческий голос – надрывный и болезненный. Тсуна распахнул глаза и резко свернул в самый правый коридор.
- Подсветить тебе?
- Не надо, - чересчур резко кинул Тсуна, быстро шагая по темному коридору. Боялся потерять след.
Последняя волна была четкой, вибрирующей, теперь он знал, что это был не просто голос. Это был стон. Тсуна замер, когда коридор вывел на небольшую площадку. Он не ошибся, свет ему не понадобился, он действительно слышал треск горящих поленьев. Но радость от правильной догадки растворилась где-то на полпути, взгляд приковало к двум тесно прижатым друг к другу телам недалеко от костра. «Людей жрет, говоришь…» - промелькнуло у Тсуны в голове. Нет, он не жрал, но было в этом что-то похожее – жадные поцелуи, настолько дикие и неистовые, что хрупкий парень, которому не посчастливилось оказаться жертвой, болезненно жмурился от нехватки кислорода, томно выгибаясь навстречу требовательным ладоням. Тсуна никогда не видел подобной агонии, надрывные стоны рвали горло, словно было настолько хорошо, что становилось больно - удовольствие невыносимо жгло изнутри. Парень вцепился в плечи своего демона, путаясь ладонями в длинных волосах, и, в последний раз нечеловечески изогнувшись, обмяк, раскидав в стороны руки. Сам же «демон» ласково, почти семейно поцеловал бездыханного любовника в лоб и обернулся, посылая Тсуне соблазнительную улыбку.
- Что там? – наконец, догнав друга, Рехей вытянул голову, выглядывая из-за его плеча.
- Быть этого не может…

@темы: хроники шизобреталя-фиголога

---

А я еще умудряюсь натягивать улыбку. Причем удачно - мир наёбан, все счастливы. И я местами.
Не знаю чего хочу. То ли убежать к чертям, то ли того мужика уебать, то ли ее - за верность и преданность. Я без нее жить разучилась. Теоретически, у меня овердохуя шансов. Что, открываем новый сезон и продолжаем строить из себя лапочку?
Почти получилось себя убедить, что у меня все супер. Только что-то треснуло.

@темы: и на утро у меня вышла черепаха (с)

---

Реальности, глава 16

Название: Реальности.
Автор: Latishia
Бета: debby
Пейринг: разные по ходу сюжета. Основной – 5927 (2759, в частности). + ближайшие: 10027
Рейтинг: от G до NC-17
Жанр: своеобразное AU
Ворнинг: периодический ООС, остальное дальше – больше.
Размер: макси
Состояние: в процессе
Дисклеймер: пользуюсь, но всегда возвращаю Амано.
Саммари: Реально только то, во что веришь и что видишь. Но если ты чего-то не видишь, это еще не значит, что этого нет.
От автора: автор уныло окинул взглядом канон и обилие фанфиков в три предложения и решил с помощью вдохновителей с полными травой и грибами головами что-то создать. Планируется много, долго и запутанно.

Глава 16

Темно-рыжее пятно проносилось между деревьями, в последнюю секунду уворачиваясь от внезапно возникавших перед глазами стволов. В этом было преимущество волчьего зрения – время словно текло медленнее, и можно было без труда бежать сквозь густой лес без страха нарваться на ветку. Снег пружинил под лапами и взрывался хлопьями при каждом прыжке. Удивительная гибкость тела и одуряющая свобода, такая, что гул в голове – все в тебе и ты во всем. Мир ночи замыкает на тебе свой круг, ветром по взъерошенной шерсти, хрустом снега в ушах и лунной дорогой под лапами. Забреди сюда человек – никогда бы не вышел из непроглядной тьмы. Для звериных глаз свет луны пробирался в каждый потаенный уголок леса. Все как на ладони.
Удивительная ясность в голове. Как он вообще умудряется все забывать? Четвертая реальность – он понял все и не понял ничего. И когда ответы болтаются под его носом, ему отшибает память.
«А я все думаю – и чего у нас похолодало? А это, оказывается, Тсуна опомнился».
Волк коротко обернулся по сторонам, но не прекратил бежать. Голос был слишком близко. Слишком…в голове.
«И когда ты успел стать таким догадливым?».
Не шизофрения. Однозначно нет. У оборотней не бывает шизофрении. Низкие вибрации со знакомым холодком, приправленные самым едким сортом насмешливости. С возвращением, Реборн.
«И тебе доброй ночи».
С последней встречи прошла уже пара сотен лет, ведь в прошлой реальности так и не удалось встретиться лично.
«Ты сам выбираешь для меня такое обличье. Значит, здесь и сейчас тебе так удобно. Ну, и что ты намерен теперь делать?».
И почему ему кажется, что это прозвучало с издевкой?
«Заметь, это не я закатил Гокудере истерику».
Нужно время, чтобы разобраться. Неизвестно сколько, неизвестно, когда он вернется и сможет ли найти в себе силы. Но ему нужно разобраться. Во всем.
«Кажется, это «все» касается не только Гокудеры, верно?».
Пока у него появилась возможность вспомнить все, он из кожи вон вылезет, но поймет, что с ним происходит.
«Но тебе же и так все объяснили», - Реборн многозначительно вздохнул.
Он собирает систему из трех элементов, один из которых до сих пор остается для него тайной. Впрочем, о двух других он также ни черта не понял. Сдается, что Реборн-то как раз многое знает.
«Знаю. И не только я».
И Проводник. Теперь незачем играть в кошки-мышки. Он знает, у кого его ответы.
«Хочешь сказать, ты знаешь, кто Проводник?», - легкий смешок эхом растворился в голове.
По крайней мере, он догадывался. Когда тебе практически заявляют в лоб, не поверить довольно сложно. Слишком многое сходится. Есть только один способ проверить.
«Наивен как и всегда».
Неужели ошибся?
«Я такого не говорил. Всего лишь поражаюсь твоей способности верить каждому слову».
А он не должен?
«Как знать. Если я скажу тебе, что сейчас на тебя нападут, ты мне поверишь?».
Тсуна не успел поразмыслить над таким поистине философским вопросом – на спину упало что-то тяжелое и крепко вцепилось в шерсть. Зверь беспокойно извернулся и упал в снег, резко подминая под себя жертву и крепко прижимая лапами к снегу. Инстинкт бил под кожей рваными импульсами, призывая разорвать глотку одним рывком, но что-то его остановило. Что-то человеческое, оставшееся в уголке сознания почти неразличимым шепотом.
- Тсуна, да это же я!
Он заново уяснил два правила. На Реборна нельзя отвлекаться, иначе напрочь теряешь бдительность. И второе – Реборну нельзя верить. Никогда и ни при каких обстоятельствах. Потому что никто на него не нападал.
Осмотрев черный ежик волос и длинные остроконечные уши, взгляд упал на чуть испуганные, но родные в своей теплоте карие глаза, и на душе отлегло.
- Ну и напугал же ты меня! – Ямамото опасливо покосился на массивную пасть, полную острых зубов, замершую в сантиметрах от его лица, но тут же доверчиво обхватил руками волчью шею, с удовольствием прижимаясь щекой к рыжеватой шерсти. – Ты так несся, я даже не знал, как тебя остановить.
Зверь резко стряхнул с себя его руки и ткнулся лбом в его лоб – так Ямамото его хотя бы услышит.
«Как ты меня вообще узнал?», - удивленно спросил Тсуна и отошел назад, позволяя другу сесть.
Ямамото удивленно распахнул глаза на знакомый голос, зазвучавший в его голове, и вдруг расплылся в улыбке.
- Я малость отвык от такого способа разговаривать, - виновато сказал он. – Ты не можешь вернуться в человеческую форму?
Волк замотал головой.
«Мне нужно успокоиться. Иначе я не смогу».
- Что-то случилось? – Ямамото протянул руку, подбирая слетевший с плеча колчан со стрелами, и поднялся, вытряхивая снег из капюшона темно-зеленого плаща. Глаза Тсуны болезненно сверкнули, словно где-то отозвалось, резануло, и он понял. Конечно случилось. – Гокудера опять?
Медленно развернувшись, волк побрел между деревьев, остро чуя запах Ямамото за собой. Друг в пару шагов нагнал его и пошел рядом.
«Он следит за каждым моим вздохом, а ревнует так вообще к кому только возможно…»
- Ооо, - Ямамото присвистнул, - а что-то не меняется.
«Может, во мне что-то не так? Я иногда думаю, вдруг он успокоится только если на цепь меня посадит? Наверно, стоило ему предложить, да?», - в отчаянии думал Тсуна.
- Ты давай ерунду не говори…
«Я правда не знаю, что делать, Ямамото».
Брюнет безнадежно вздохнул и с силой потрепал шерсть на загривке – волк почти доставал ему до груди.
- А ты вспомни, как мы праздновали твое 17-летие, - Ямамото улыбнулся своим воспоминаниям. – Он же тогда спьяну точно также к каждому столбу ревновал.
«Еще и мордобой устроил…», - задумчиво протянул Тсуна.
- Гокудера ни черта не меняется. Но раньше ты же как-то усмирял его.
«То раньше. Сейчас я в тупике».
- И поэтому ты сбежал? – догадался Ямамото.
Зверь понуро опустил морду, и парень звонко рассмеялся. В душе он понимал, что не стоило смеяться над тем, как страдает его друг, но в этой ситуации он просто не мог сдержать улыбки. Эти двое любили друг друга до безумия, и их любовь стала настолько очевидна и естественна, что они просто перестали ее замечать. Их отношения уже столько лет развиваются у него на глазах, что он абсолютно точно знает, чем все закончится. Сколько бы они не бежали друг от друга, есть вещи посильнее гравитации.
«Ты так и не сказал, как ты меня узнал».
- У меня немного друзей оборотней.
«Сегодня полнолуние и таких как я здесь очень много».
- Я сидел на дереве, поэтому увидел тебя издалека. А еще у тебя бег…
«Быстрый?».
- Неуклюжий, - виновато признался Ямамото. – Так только ты бегаешь. И ходишь также.
«Умеешь же ты приободрить…»
- Я больше удивился, как ты меня не учуял, - парень поудобнее перекинул лук через плечо и запахнул плащ. Даже с его температурой тела в рубашке и тонких бриджах ночью было холодновато. - У тебя же нюх – на много миль чувствуешь.
«Да я…заболтался. Теперь-то чую», - Тсуна на секунду замолк. – «А сейчас и не только твой. И что-то слишком уж близко».
- А вот тут ты не ошибся, - глухо отозвался Ямамото и положил ладонь на мохнатую спину, призывая остановиться. Волк послушно замер и поднял голову.
Лес оборвался, разбросав деревья по кругу огромной поляны, сделав ее больше похожей на место для шабаша. Ассоциация не казалась случайно возникшей мыслью – центр поляны вопреки холодной, цепкой зиме существовал в другом сезоне, полностью избавившись от снега и обнажив влажную землю. Это не было прихотью природы, высокие сугробы выжгло чужим пламенем.
Тсуна рванул с места - десяток метров пронесся под лапами в пару прыжков - и резко остановился, опуская голову к самой земле и недобро скалясь. Огромная птица перед ним, раскидав в стороны крылья языками оранжево-красного пламени, обжигала жаром кончик носа. Мимо уха со свистом пронеслась стрела – волк отступил назад и обернулся, утробно зарычав.
«Черт, Ямамото, ты хоть смотри куда стреляешь!»
Парень легко спрыгнул с дерева за спиной Тсуны, но лук не опустил, ни на секунду не отводя глаз с жертвы.
- А ты отойди, не то шерсть подпалишь, - весело отозвался Ямамото.
«Сам отойди, фениксу от твоих стрел холоднее не станет!»
- Это не феникс, - брюнет подошел ближе и широко улыбнулся. – Принюхайся, это всего лишь оболочка. Ведьмак тебя обдурил как ребенка!
Тсуна вдохнул и выпустил воздух короткими выдохами. Действительно, сквозь тяжелый запах дыма и прогорелого дерева тонко и почти незаметно пробивался человеческий, ни с чем не сравнимый запах. Но пламя было ощутимо настоящим, а воздух при каждом взмахе крыльев обжигал морду. Тсуна снова обернулся – в ответ на него смотрели две пары глаз, полные панического, истеричного страха. А вот эти двое вдвойне усложняли ему задачу…
- Тсуна, забирай детей и беги.
«Да ты с ума сошел?! Ты же один с ним не справишься!»
- Никуда я с ним не пойду!
- Ламбо, это же Тсуна, - Ямамото рассмеялся и кивнул на луну. – Сегодня полнолуние.
Мальчик настороженно уставился на незнакомую волчью морду и крепче сжал руку И-пин, девочка же, напротив, с интересом разглядывала своего спасителя и, кажется, очень хотела протянуть руку, чтобы потрогать кажущуюся очень мягкой шерсть.
«Нет, Ямамото, это не самая лучшая идея», - запаниковал Тсуна.
- Даже если мы останемся вдвоем, кому-то придется охранять их. А так мы будем только мешаться друг другу, - Ямамото заговорил быстрее, феникс плавно поднялся в небе и завис в нескольких метрах над ними. Это было явно не к добру. – Давай, забирай их и уходи. Я потом тебя отыщу.
«Возвращайся в город и найди Гокудеру. Там и встретимся».
- Когда? – немного помолчав, спросил Ямамото.
Зверь молча мотнул головой, лег на землю, позволяя детям забраться на его спину, и чуть оскалился – как только он под удивленные вздохи поднялся на лапы, две пары рук испуганно вцепились в шерсть, неприятно дергая. За спиной послышался резкий, пронзительный вскрик разъяренной птицы, и Тсуна побежал в лес настолько быстро, насколько могли удержаться его новоиспеченные наездники. Отчаянно хотелось обернуться, но поляна наверняка уже исчезла из вида.
Хруст снега растворился среди деревьев, и Ямамото ухмыльнулся, наслаждаясь скрипом туго натянутой тетивы. Он ни за что не промахнется.


- У меня сейчас все кишки наружу вылезут… - заныл Ламбо, крепко обхватывая волчью шею.
- Ламбо, нельзя же так, Тсуна нас спас!
- А может, это вообще не Тсуна. Может, он и Ямамото обдурил, а на самом деле волчара блохастый!
- Но они же разговаривали! – И-пин потянулась, чтоб дернуть вредного друга за черные кудри, но, подпрыгнув на широкой спине, снова вцепилась в его плечи.
- Ну и что? Это еще не значит, что он не блохастый, - Ламбо брезгливо отклонился, но руки не отпустил – кончики ушей нервно дергались и щекотали ему нос.
- Да какая разница, тебе жизнь спасли!
- Ой, больно надо! Я бы и сам справился!
- Вот тогда слезай и беги обратно геройствовать, - с укором протянула И-пин, тщетно сдувая с лица волосы, переполошенные ветром в спутанное гнездо.
- Сама слезай! Ты тут самая тяжелая и из-за тебя этот блохастый медленно бежит!
- Это я тяжелая?! У самого-то рот не закрывается, вечно что-то жуешь!
«Да заткнитесь вы оба!» - Тсуна едва не взвыл, хотя знал, что непоседы его все равно не слышат. Надо было с самого начала поставить с ними связь, а потом уже убегать. Нет, лучше как следует покусать, а потом поставить связь. Хотя после укусов они бы вообще вряд ли решились с ним заговорить. Тсуна постепенно переставал слышать самого себя - громкие споры прямо у его ушей резали истеричными нотками. И когда дети успели стать такими? В свои десять Тсуна вообще был примерным сыночком-одуванчиком.
- Сам ты придурок!
- Щас как дам копытом!..
- Засунь себе это копыто знаешь куда?!
Тсуна резко затормозил, зарываясь лапами в снег, и дети, перелетев через него, дружно попадали в сугробы. Первой откопалась И-пин, следом растерянный Ламбо, которому не повезло угодить в снег головой, и оба недоуменно уставились на Тсуну, который навис над ними, взглядом не обещая ничего хорошего.
- Вот это картина, - в нескольких шагах от них раздались сдержанные аплодисменты. – Оборотень, сатир и нимфа. По уши в снегу.
Тсуна повернул голову – дыхание странно перехватило, словно вынырнул из холодной, темной глубины на воздух и сделал свой первый вдох. Тропа вывела их к небольшому дому, потерянному среди деревьев. Подсвеченный теплым оранжевым светом, кривившимся на снегу косым прямоугольником, в дверном проеме стоял Бьякуран. Не успев даже как следует осознать, что зимний холод начинает колко пощипывать обнаженную кожу, Тсуна ошалело наблюдал, как парень босиком шагает к нему по снегу и накидывает на плечи тяжелый, но удивительно мягкий светлый плед. В какое мгновение произошел переход в человеческую форму, непривычно быстрый и безболезненный, он не заметил и подавно. Может, с прикосновением его рук или первым теплым отблеском лиловых глаз.
- Пойдемте внутрь, мне ледяные скульптуры у дома не нужны.


Как можно плотнее завернувшись в плед и пытаясь впитать в себя все его тепло, Тсуна прижал колени к груди и поджал онемевшие от холода кончики пальцев ног. Потом немного подумав, перекатился на бок, не меняя положения, словно свернувшаяся гусеница, и подставил лицо камину. Дрова в топке тихо потрескивали, взлетая маленькими снопами искр, но Тсуне не хотелось даже открывать глаза.
- Нельзя так близко сидеть у камина, - мягко прозвучало сверху. – Одна искра и ты превратишься в самый симпатичный костерок.
- Ну и что, у тебя ведь что-то в кружке, успеешь потушить, - лениво пробормотал Тсуна, поднимая глаза.
- Вряд ли это возможно сделать коньяком, - Бьякуран уселся на раскидистую шкуру перед камином и протянул кружку. – Да чай это, чай, - усмехнулся он, заметив недоверчивый взгляд своего гостя.
Тсуна неуверенно отхлебнул с кружки и покачал головой.
- С коньяком, - констатировал он.
- Не без этого, - Бьякуран развел руками. – Самому замерзшему полагается.
- А дети?
- Короткая экскурсия закончилась сразу после начала – уснули в моей кровати.
- Прости…
Парень махнул рукой и улегся рядом с Тсуной на бок, подставив руку под голову.
- Ты так внимательно на меня смотришь… - Тсуна неуютно поежился. При свете камина плавленый аметист казался глубже и темнее, но не стер этих странных игривых искорок, которых по-прежнему сильно хотелось посчитать.
- Взгляд у тебя изменился. Кажется, ты все вспомнил.
- Не все, но многое.
- И почему же, открой мне секрет?
Тсуна долго и внимательно всматривался в лицо парня напротив, словно ждал подвоха и чувствовал себя почти обманутым. Обманутым, потому что думал, что ответы на любые вопросы Бьякурану и так известны, и где-то здесь очередной поворот игры, в которой Тсуна, судя по всему, был главным участником и главным дураком. Почти, потому что нечто в этом парне со светлыми волосами, кажущимися на ощупь длинными мягкими перьями, с плящущими тенями огня на улыбающихся губах, глубоким, обволакивающим взглядом - заставляло его довериться, неподвластное и необъяснимое.
- Так уж сложилось, что каждое полнолуние я принимаю волчью форму и… - Тсуна оторвался от созерцания светло-кремового ворса между своих пальцев и кинул заинтересованный взгляд на Бьякурана, будто ждал, что сейчас тот прервет его и скажет «дальше я знаю», - почему-то все помню. То есть все, что со мной происходило до этого. Где я был, с кем, что происходило, и почему события меняют место, но…будто бы…продолжают свой логический ход. Допустим, там меня мог ударить человек, а здесь я помню, что он не ударил меня, а мы поссорились. А в следующий раз может обернуться так, будто он и вовсе хотел меня убить. Что угодно.
- Там? Здесь? – Бьякуран с интересом рассматривал, как парень нервно перебирает ворс шкуры и изо всех сил пытается собраться свои мысли.
-Ну…там. А потом здесь, - Тсуна многозначительно промолчал. – Я помню обо всем три ночи после полнолуния, днем помню уже меньше, а потом я и вовсе все забываю. Что толку от этой памяти, я ни черта не могу разобраться. Не знаю, что происходит и почему меня кидает туда-сюда.
- И ты пришел ко мне, сбежав от остальных, потому что думаешь, что я знаю.
Тсуна напряженно кивнул, и Бьякуран тихо рассмеялся, перекатившись на спину и забросив руки за голову.
- Ты знаешь, некоторые верят, что все люди живут несколько жизней. Ну, знаешь, работал ты 80 лет дровосеком, умер и родился танцовщицей кабаре, чтобы в 25 умереть от мышьяка, который завистница подсыпала в твое вино. Беспрерывная такая цепочка, - Бьякуран резко сел и восторженно улыбнулся. - Но самое веселое в ней то, что в каждой жизни ты встречаешь одних и тех же людей, как и ты в разных воплощениях. А вот суть у них остается одна, и они вертятся вокруг тебя не в силах уйти, подсознание ведь знает, что ты их солнце, а порядок планет не нарушишь, в какой жизни не родись. Так и твои дружки всегда будут с тобой. Хотя и без врагов не обойдется. Это как способ обезопасить себя, убедить, что твое окружение строго ограничено, а карма это неотрывный хвост, вот и верят.
- Вечно ты говоришь загадками, - пожаловался Тсуна, заерзав от странного ощущения дежа вю. - Не знаю, наверно так безопаснее и почему бы не верить?
- А ты веришь в реинкарнацию?
- Хочешь сказать, мои перемещения это всего лишь смена жизней?
- О нет, у тебя все гораздо хуже. И если бы я не знал, как получить из твоего положения выгоду, я бы сказал, что ты в полной заднице.
Тсуна зарылся в плед до носа и устало выдохнул. Кажется, гоняться за «неотрывным хвостом» придется ему, потому что старая цепочка бесконечных загадок не желала обрываться.
- Ты Проводник? – в лоб спросил Тсуна, уставившись на Бьякурана и надеясь увидеть хоть какую-нибудь значительную перемену в его лице. Зацепку, на которой можно подловить .
Светловолосый парень повалился обратно на пол и заливисто рассмеялся.
- Вот, что меня в тебе забавляет! Ты ищешь ответы на вопросы, ограничивая их обычным «да» или «нет». У тебя бывает либо черное, либо белое и никаких полутонов.
- Ты не ответил на мой вопрос.
- Теперь я не сделаю этого хотя бы из принципа.
- Одно это дает мне понять, что я прав, - с подозрением отозвался Тсуна. Шестеренки в головоломке вставали со звучным щелчком и обновляли картину. Случайности никогда не случайны, а случайных попаданий не бывает тем более.
- Значит, ты еще и на чем-то основываешься? - Бьякуран с интересом прищурился.
- Похожа манера речи. Мания водить меня за нос. И даже волосы у тебя светлые, я ведь помню, - словно в подтверждение Тсуна протянул руку и осторожно коснулся белой прядки. Действительно мягкие.
- Надо же, сколько пунктов!
- Да, я ведь, в отличие от некоторых, отвечаю на вопрос, - Тсуна улыбнулся, но через секунду снова задумался и прикусил губу. – А еще…
- Еще?
- Я бы, наверно, тебя даже по поцелую узнал, - смущенно пробормотал Тсуна и нервно засмеялся.
- Ммм… - Бьякуран заинтересованно приподнял бровь и перекинул руку через завернутого в кокон пледа парня, нависая над ним.
Улыбка слетела с лица в считанные секунды - Тсуна уставился на него с сосредоточенной внимательностью. Происходящее все больше напоминало игру в шахматы. Он пытался прочесть его мысли, просчитать действия, расшифровать малейшие жесты. И он читал их, знал, что произойдет ровно за мгновение. Но если происходящее действительно обернулось игрой, Тсуна не собирался сдаваться. Просчитывая его ходы, уже думал, чем он должен ответить, происходящее не застало его врасплох – знал о том, как мягкие, странно-сладковатые губы накроют его рот, как чужой язык скользнет внутрь, чтобы изучить и распробовать, ласково и обволакивающе. В глубине сознания, неожиданно опустевшем от приятной ласки, Тсуна испугался своей странной покорности. Он не пытался оттолкнуть Бьякурана, напротив, спокойно принимал тяжесть его тела над собой и пропускал через пальцы серебристые пряди – почти как у Гокудеры, но вместо дымчатого серебра волосы подсвечивало чисто-белым с игривыми бликами от пламени камина. Тсуна бездумно подчинялся, чувствуя себя так, словно не мог добраться до собственного сознания, чужие глубокие поцелуи дурили разум и лихорадочно кружили голову. Но даже в шахматах невозможно предсказать каждый ход, а уверенность в победе оборачивается тотальным проигрышем – когда ловкие пальцы распутали пушистый кокон, пробуя на ощупь разгоряченную кожу, Тсуна попытался отодвинуться и снял чужие руки с себя.
- Все, на этом хватит.
- Кто сказал, что хватит мне? – Бьякуран усмехнулся и перехватил руки лежащего под ним юноши, резко заведя их ему за голову.
- Слушай, я не думаю, что это хорошая идея, - все еще пытаясь говорить ровным голосом, Тсуна понимал, что спокойствие от него стремительно ускользает.
- А здесь ты сталкиваешься со своей теорией «хорошо – плохо». Ты знаешь, ведь бывает «очень плохо». А еще «очень хорошо».
Тсуна испуганно распахнул глаза – пряжка Бьякурана тихо щелкнула и, недолго пролетев, мерзко заскребла по деревянному полу, волоча за собой длинную змею ремня. Звук безысходности.
- Тебе не кажется это забавным? – светловолосый парень задумчиво провел пальцами по напряженной груди Тсуны и ловко раздвинул его бедра, тут же устраиваясь между ними. – Пока ты был с Гокудерой, он мучил тебя своей беспричинной ревностью. Стоило сбежать и ты уже ему изменяешь.
- Нет, не кажется, потому что я не… - Тсуна прервался и зашипел, приятное жжение волной прошлось под кожей. Бьякуран целовал его шею, вбирая кожу губами, пробуя ее вкус языком. Смешивал с запахом, вжимаясь носом в ямочку между ключицами, распробовал заново и подтверждал короткими, ощутимыми укусами.
- Бьякуран, я серьезно, прекрати эти игры.
Становилось страшно до холодной дрожи – у него не было шансов выбраться. Оба запястья были крепко прижаты к полу, так крепко, что начинало сводить в плечах, и сам он был абсолютно открыт, обнаженный, и не менее беззащитен. Не такой пугающей была физическая беззащитность, сколько гадкое ощущение жертвы, загнанной в угол. Бьякуран застыл над ним, и Тсуна смотрел ему в глаза – на ярких аметистах бесновались тени от пламени, - чувствуя себя так, словно попал в руки демону.
- Ты пришел ко мне за ответами, - светловолосый юноша слегка оттянул нижнюю губу Тсуны и непривычно жестко улыбнулся, - но как мне достучаться до тебя, когда ты весь наполнен этим Гокудерой? Твои мысли, поступки – все там, вокруг него.
Бьякуран поднял ногу Тсуны, подведя плечо под колено, и вошел резкими, короткими толчками. Тсуна вскрикнул и испуганно забился под ним, тщетно пытаясь отстраниться.
- Мне нужно разрушить твои барьеры. Повернуть ход мыслей в другую, нужную мне сторону, - голос понизился до полушепота. - Сломать тебя.
Едва разбирая слова, слившиеся в его ушах в неразборчивый шум, Тсуна хватал ртом воздух, не в силах выдохнуть и расслабить стянутую спазмом грудную клетку. Он будто упал в ледяную воду – тело перехватило, сжало в тугой комок, а сознание опустошило для одной мысли. Больно. Бьякуран двигался в нем резко и рвано, но Тсуна замер, как если бы это позволило ему исчезнуть или раствориться, заменив стук сердца бьющейся в сознании мыслью. Страшно, раздирающе больно.
За окном рассекали ночное небо ломанные, яркие молнии и позже отзывались грохотом по деревянным стенам.
- Только так ты можешь понять, что бывает сразу и «очень плохо» и «очень хорошо».
Бьякуран снял руку с его запястий, обхватывая член, сдавливая и поглаживая в разном ритме – сильнее, медленнее, мягче, быстрее. Тсуна не чувствовал вибрацию стен, его собственное тело дрожало сильнее ночного грома. И это был странный и абсурдный контраст – он не мог определить, сильнее ли жгло и тянуло внутри или накатывало оглушающими волнами наслаждения от ласкающих пальцев. Но освобожденные руки тут же вцепились в плечи, вбирая ткань белой рубашки, и не для того, чтобы оттолкнуть. Страшно отпустить – просто не хватало сил. Собственный стон оглушил шумной волной.
- Знаешь что еще забавнее? – Бьякуран поймал затуманенный, растерянный взгляд карих глаз и ухмыльнулся. – А ведь завтра ты можешь ничего и не вспомнить.


Хотелось рассмеяться, но боль в груди превратила смех в гавкающий кашель. Осторожно приподнимаясь на холодной земле, Ямамото бегло ощупал состояние ребер и присвистнул. Да уж, не завидное положение, до лука не дотянуться, а в паре шагов от него стоит тот самый ведьмак, теперь уже абсолютно точно сражающийся по его душу. Вовремя же он отправил Тсуну с детьми.
- Я даже спрошу, что тебя так веселит, - радушно сказал мужчина, тряхнув светлыми волосами и сбрасывая капюшон. Ямамото давненько не видел, чтобы у человека была такая сильная форма, но вот маскировка подкачала. Огненные крылья сменились человеческими руками – с воздуха за Ямамото не угнаться, именно на это он и ставил, - но всполохи пламени неестественно светились в глазах. – Вдруг тебе перед смертью поболтать захотелось.
Ямамото дернулся и закашлял, кажется, ребра и правда сломаны. Он внимательно осмотрел стоящего перед ним человека и двух лис, не так давно выбежавших из леса и тут же прибившихся к новому хозяину, перекинул взгляд на лес – кто еще из животных мог пойти по его зову? Удивленно захлопав глазами, Ямамото расплылся в улыбке. Чьи-то знакомые, быстрые шаги слышались за деревьями.
- Мы изрядно подпортили тебе обряд, - с удовольствием признался он.
- Нет, все идет по плану, просто кое-какие детали изменились. Но цель уже на месте.
Усмехнувшись, Ямамото украдкой кинул взгляд на лес позади противника. Он давно его слышал, а теперь знал, что не ошибся, это точно он. И это была вторая причина, почему он все-таки вовремя сказал Тсуне уходить.
Со свистом рассекая воздух, рванный силуэт вылетел из-за деревьев и, одним движением перехватив двух лис, резко раскидал их в стороны под жалобное тявканье, чтобы прыжком пересечь расстояние до Ямамото.
- Я знал, что ты придешь, - Ямамото смотрел снизу-вверх, довольно улыбаясь, - но ты опоздал.
- А мне кажется, что наоборот, - светловолосый мужчина расстегнул плащ и для удобства раскидал полы в стороны. Веселье продолжалось, - твой друг пришел как раз вовремя.
- Я ему не друг. А вот тебе рыпаться теперь точно поздно.
Гокудера стер большим пальцем кровь с уголка губ и предвкушающе ухмыльнулся.

@темы: хроники шизобреталя-фиголога

---

Реальности, глава 15

Название: Реальности.
Автор: Latishia
Бета: debby
Пейринг: разные по ходу сюжета. Основной – 5927 (2759, в частности). + ближайшие: 10027
Рейтинг: от G до NC-17
Жанр: своеобразное AU
Ворнинг: периодический ООС, остальное дальше – больше.
Размер: макси
Состояние: в процессе
Дисклеймер: пользуюсь, но всегда возвращаю Амано.
Саммари: Реально только то, во что веришь и что видишь. Но если ты чего-то не видишь, это еще не значит, что этого нет.
От автора: автор уныло окинул взглядом канон и обилие фанфиков в три предложения и решил с помощью вдохновителей с полными травой и грибами головами что-то создать. Планируется много, долго и запутанно.

15 глава

15 глава

Того, кому доверяют, за руку не держат (с)

- Черт, опять опаздываю…
Выпрыгнув из темного дилижанса под свет фонаря, расползавшегося на снегу мутным оранжевым пятном, юноша со звонким щелчком захлопнул крышку часов и убрал их в карман. Пальцы неловко выпутались из цепочки и уверенно схватились за ручку, заново оживляя в памяти знакомые изгибы холодного железа. Усталый хрип дерева тут же утонул в гуле сотни голосов, перемешанных с заливистым смехом и звоном бокалов. Внешний мир остался позади – цепкий холод зимнего ветра растаял с волной теплого, душного, но такого родного в своей уютности, воздуха, равно как хруст снега под колесами дилижансов за спиной смыло протяжными стонами скрипки и бодрящими переливами фортепиано.
Он прошел мимо столиков и, махнув по пути трактирщику, уселся в самом темном, своем любимом, месте у стены, с облегчением сбросив на соседний стул тяжелое пальто, отороченное мехом. Наконец, он мог позволить себе расслабиться, успокаиваясь в знакомой атмосфере, в которой никогда бы не смог успокоиться непривыкший человек – громкие голоса то и дело взрывались оглушающим свистом, и тем громче становился свист, чем выше взмывали пышные, яркие юбки танцовщиц на сцене.
Рука потянулась к кружке пива, появившейся на столе минутой позже, но замерла, наткнувшись пальцами на тонкий стебель, просунутый сквозь ручку. Гиацинт?
- Давно не виделись.
- Простите… мы знакомы?
- Ты разбиваешь мне сердце! – театрально вздохнул незнакомец и расплылся в улыбке под изучающим взглядом. – Боже мой, Тсуна, ты меня так осматриваешь, что мне аж жарко стало…
- Мне кажется, вы меня спутали с кем-то.
- О нет, ты такой один на свете, - парень перевернул ладонь Тсуны и вложил в нее синий цветок. – Сегодня последний день, вот мы и встретились.
- Не понимаю, откуда вы вообще меня знаете?
- Я здесь как раз, чтобы ты понял. Разве та девчонка не объяснила тебе, что у меня твои ответы?
Тсуна с сомнением окинул взглядом незнакомца – белые волосы, торчащие в разные стороны, хитрый прищур чуть узковатых глаз с совершенным контрастом угольно-черных ресниц, подчеркивающих невероятную яркость лиловых глаз, сияющих настолько, что Тсуна порывался посчитать крохотные блики, подрагивающие на поверхности фиолетовой радужки – может, вовсе не отсвет лампы, а внутреннее свечение? И все-таки нет, он его не знает.
- Значит, ты меня все же не помнишь.
- Вы…
- Бьякуран, - парень чарующе улыбнулся и взял ладони Тсуны в свои. – Везде есть свои плюсы, вот и подвернулся повод познакомиться заново.
Тсуна пересек глазами весь зал – уже больше из привычки – и вздрогнул, поежившись под тяжелым, многообещающим взглядом цвета горящего абсента. Нужно было срочно что-то делать, иначе неприятностей он не оберется. Но ситуация предательски становилась лишь хуже – крепче становилась хватка теплых рук, следом в ответ яростнее били пальцы по клавишам фортепиано и ускорялась музыка, меняясь с ненавязчивого увеселения в неистовую провокацию. Но никто из присутствующих не заметил перемены, лишь танцовщицы теперь полностью отдавались танцу, но Тсуна знал, что эта музыка адресована ему.
Он выдернул руку и откинулся на спинку стула, стараясь быть как можно дальше от парня, который ослепительно улыбался несмотря на такую грубость.
- Я думаю, вам стоит уйти, иначе у нас обоих будут неприятности.
Бьякуран рассмеялся.
- От меня еще никогда не пытались избавиться так явно.
- Понимаете…
- Давай на ты, прекращай играть в великосветскую даму, - оборвал Бьякуран.
- Сейчас не лучшее время для общения, - Тсуна пропустил комментарий мимо ушей. Его внимание было полностью сосредоточено там, в другом конце зала.
- Будете что-нибудь пить? – звонко отозвалась подошедшая официантка.
- Нет, мсье уже уходит, - не глядя на девушку, ответил Тсуна.
Выдержав долгий, напряженный взгляд карих глаз, Бьякуран рассмеялся и все-таки поднялся с места, наклоняясь к Тсуне так низко, что белые пряди едва не опустились в керосинную лампу по центру стола.
- Мы нужны друг другу, Тсуна. Это гораздо важнее чьей-то ревности.


Проводив взглядом последнего, самого стойкого гостя, который с третьей попытки успешно вписался в дверной проем, Тсуна поднялся и пересек зал, по пути придвигая к столам стулья – небольшой вклад изрядно уставшим официанткам за то, что мог каждый вечер сидеть здесь бесплатно. Тсуна забрался на постамент, утонувший в темноте неподалеку от сцены, и прислонился к фортепиано, стараясь не сесть на клавиши. Тонкие, проворные пальцы с привычной быстротой собирали ноты в одну стопку.
- Обижаешься? – ласково спросил Тсуна.
- Кто он? И с какой стати он дарит тебе цветы?
- Гокудера, ты ведешь себя как законченный ревнивец. Я же сейчас здесь, с тобой.
- Конечно, ты здесь, - парень, наконец, оторвал глаза от помятой нотной бумаги с множеством рваных, чернильных исправлений, и рывком притянул Тсуну к себе, усаживая на крышку фортепиано. - Ты же мой.
- Мне нравится твоя уверенность, - Тсуна ткнулся лбом в подставленное плечо и рассмеялся.
- Значит ли это, что я не прав?
- О нет, сейчас ты по закону жанра должен закатить истерику или хотя бы начать меня душить.
- Или настучать, чтобы вас двоих посадили за содомию, - задумчиво произнес Гокудера.
- Можешь начинать, - новый смешок заглушило в бархатных складках темного жилета, - но почему-то с раздвинутыми ногами я сижу именно перед тобой.
- Думаю, за такое можно и посидеть в тюрьме…
Мягкость ткани под губами сменилась настойчивым поцелуем, и Тсуна покорно лег на крышку, соскальзывая ладонями по полированной поверхности. Интересно, как они выглядели вдвоем – многое бы он отдал за зеркало на потолке, - белые пряди, спутавшиеся вокруг его пальцев, обвившие талию ноги и жадная горячка прикосновений. Нельзя, но невозможно сдержаться…
Тсуна отстранился и резко вдохнул, облизнув нижнюю губу.
- Ты с клыками-то поосторожнее.
- Прости, я забыл… - Гокудера виновато надул губы, а Тсуна никогда не мог смотреть на это без улыбки.
- Да я уже, кажется, так привык, что мне начинает это нравиться.
- Раньше я не замечал в тебе такой любви к боли, - Гокудера улыбнулся, удивленно подняв брови.
Шутливая перебранка оборвалась внезапной тишиной, и Тсуна внимательно посмотрел парню в глаза, заговорив почти шепотом.
- Я его не знаю, правда. Он меня с кем-то спутал.
- И поэтому вы держались за руки? – зеленые глаза опасно сузились.
- Ты, когда играешь, на меня смотришь, что ли?! – встрепенулся Тсуна, но быстро успокоился, сделав глубокий вдох. Он осторожно соскользнул с фортепиано и направился к выходу, по пути хватая со стула тяжелый сюртук Гокудеры. – И мы не держались за руки, просто он… ну… да что я оправдываюсь!
- Вот и я думаю, чего ты оправдываешься, - светловолосый парень пожал плечами и принял свой сюртук, рывком натягивая его уже за дверями.
- Я просто хочу, чтобы ты понял…
- У меня даже нет сил с тобой спорить, - Гокудера слабо улыбнулся.
- Значит… - Тсуна сбавил шаг, не решаясь поднять глаза, - сегодня ночью тебя не ждать?
- Да, - Гокудера заметил его грустный взгляд, и слова полились бурным потоком, - прости, я правда терпел насколько это возможно, но я без крови не могу, силы уже на исходе…
- Я понимаю.
- Знаю, что ты не хочешь чьей-то смерти и…
Тсуна остановил парня за руку в надежде прервать эту полную скорби речь и ободряюще улыбнулся, водрузив темный цилиндр на светловолосую голову.
- Гокудера, я все понимаю, правда. Раз тут ничего не поделать… - он кивнул в сторону, - иди.
Неловко потоптавшись на месте, Гокудера получил еще одно успокаивающее «иди» и сошел с троутара, постоянно оборачиваясь, будто Тсуна мог в последний момент передумать.
Тсуна прислонился к фонарю, дожидаясь пока серебристый отблеск окончательно растворится в темноте – парень исчез так бесшумно, что он неосознанно поежился. Спящий город утонул в абсолютной тишине, и Тсуна поскорее двинулся домой, будто нарочно взрывая ее хрустом снега и стараясь не выходить из-под яркого оранжевого света, замершего во тьме главной улицы нелепыми оранжевыми пятнами.
Как он мог его не отпустить?
Их необъяснимая привязанность – не назовешь любовью, когда годы вместе кажутся столетиями, когда кровь в ушах стучит чужим пульсом, когда связывает в единое целое и перестает быть необычным, это ведь как пить и дышать – иногда доходит до абсурда. Он боится срезать путь через переулки, потому что ни за что на свете не хотел бы увидеть, как острые клыки разрывают чужие шеи, и мирится с вынужденным ночным одиночеством и следами смерти людей, которых никогда не видел, на своих пальцах. Переживает сквозь себя и смиряется, ведь не знает как по-другому – его грань абсурда, которую можно только принять. Гокудера гонит себя в свою грань и срывается в удушающую ревность, совершенно непонятную Тсуне. Как можно, когда весь - для него? Но он ревновал, потом сбивчиво, много извинялся, чтобы позже ревновать еще сильнее.
Тсуна поднял воротник и зарылся в него носом, поежившись. Воспоминания о приступах этой непостижимой ревности отзывались неприятной дрожью – он всегда распознавал это по ядовито-болезненному взгляду, чужому и колючему, словно Гокудера переключался, запирая себя прежнего под замок, и становился слеп. Тсуне даже иногда казалось, что тот просто не узнает его. С каждым разом становилось все хуже, и сегодняшний вечер только еще больше напугал его.
Резко остановившись, Тсуна ошарашено уставился перед собой. В голове щелкнуло, словно нажали на курок револьвера.
Расстегнутое пальто расползлось полами по снегу, почти сливаясь, тонкий светлый шарф подхватывало холодным ветром, белые пряди разметало по лицу – сидел на тротуаре у самых ступенек дома и спокойно водил пальцами по снегу, словно ничуть не чувствовал холода. Тсуне на секунду показалось, что парень упал с облаков и просто ждал, пока его найдут.
- Ты сейчас спросишь, что я здесь делаю.
- Да уж, хотел бы я знать, - Тсуна подошел ближе и задрал голову, всматриваясь в окна. – Тем более у моего дома.
- Я все о тебе знаю, - Бьякуран легко поднялся и доверительно приобнял Тсуну за плечо.
- Все?
- Даже то, чего ты не знаешь. И все, что ты хочешь знать.
- Нет уж, спасибо, - Тсуна настороженно покосился на ладонь, сжимающую плечо. – Меня все устраивает, и я ничего такого не хочу знать.
- Никаких провалов в памяти? Никакого ощущения дежа вю, которое мучает тебя, играет с тобой, не дает себя поймать? Люди, которых ты знал раньше, раньше, чем можешь представить? Странные мысли, отголоски прошлого, знакомые слова, которым твое рассудительное, напуганное сознание так отчаянно пытается придумать объяснение?
Тсуну внезапно повело и он пошатнулся, вцепившись в белое пальто, как только Бьякуран встал напротив него.
- Смотри на все, как если бы естественное имело значение; смотри вокруг себя, как если бы близкое было еще важнее; смотри в самую суть, как если бы что-то было твоим всем, - ласковый шепот прошелся по уху знакомой вибрацией. – Ты почти у цели.
Голова закружилась, и Тсуна хрипло прокашлялся, прижимаясь щекой к холодной ткани. Если закрыть глаза, то темнота начинала кружить каруселью, выбивая землю из-под ног и стирая ощущения в знакомую тишину. Переживал в болезненных метаниях, сталкивался с непониманием и пробивался…
- Какого черта вы делаете?!
Тсуна резко распахнул глаза, но так и не заметил, когда Гокудера успел подлететь к ним и прижать Бьякурана к стене, сжимая воротник пальто руками.
- Какой же твой любовник все-таки собственник, Тсуна, - губы парня растянулись в улыбке, несмотря на то, что горло давило до хрипа.
- Это не я собственник, а кто-то распускает руки на то, что ему не принадлежит! – прорычал Гокудера, не замечая, как кто-то настойчиво старается его оттащить.
- Отпусти ты его!
- Собственник и эгоист, - Бьякуран не сводил провоцирующего взгляда с зеленых глаз напротив, полных пылающими искрами. – Ты ведь все знаешь.
- Я знаю только то, что ты сегодня всю ночь будешь искать в снегу собственные зубы!
- Гокудера! – отчаянно закричал Тсуна и резко дернул за черный сюртук, вздрогнув от треска ткани. – Ничего не было, отпусти его!
- Ничего не было?! – разгневанный парень оторвался от Бьякурана и резко развернулся. – Вы обнимались!
- Это вышло случайно!
- Случайно? Да тут за милю видно было, как вы тискались посреди улицы!
- Тебе лучше уйти, - Тсуна кивнул Бьякурану, и парень послушно направился прочь от них, криво ухмыляясь.
- Конечно, ему лучше уйти. Это последний раз, когда он ходит на своих двоих! - надрывно кричал Гокудера из-за плеча Тсуны. – Хорошенько запомни это ощущение!
- Да перестань же ты…
- Когда я буду тебе нужен, просто позови, - на секунду обернувшись, произнес Бьякуран, - и здесь нет никаких «если».
- Тебе жить расхотелось, ублюдок?!
- Все-все, Гокудера, - устало пробормотал Тсуна, подталкивая упирающегося парня к дверям, - пойдем домой.


- Точно ничего не было?
Помотав головой, Тсуна напряженно выдохнул и сел на кровать, приваливаясь к плечу светловолосого парня. Долгожданная тишина комнаты остудила лучше ведра холодной воды, но гневный топот ног по лестницы, рваные крики и далекие угрозы в никуда все еще стучали в голове. Конечно, ему было еще хуже – Гокудера сидел, спрятав лицо за волосами, и буквально варился в собственном соку. Эмоции выжигали нервы быстрее пороха и вырывались из-под контроля, и он не знал, где находится его стоп-кран, способность ясно мыслить приходила гораздо позже.
- Ты мне не доверяешь?
- Доверяю.
- Когда ты таким стал?.. – Тсуна вздохнул и позволил себя обнять, уютно устраиваясь в кольце любимых рук. – Кажется, когда мы еще были все вместе, ты не был таким.
- Когда мы были все вместе, у меня было еще больше поводов тебя ревновать. Каждый норовил тебя потискать, - нахмурился Гокудера. – Но они здесь не при чем…
- Знаю… Я, наверно, просто по ним соскучился, - Тсуна пожал плечами и заерзал, пытаясь зарыться под сюртук Гокудеры, лишь бы быть поближе к теплу. – Так хочется услышать смех Ямамото, даже ворчание Ламбо…
- Я бы этих придурков еще лет 300 не видел, - недовольное бурчание слилось с тихим смехом. – Не переживай, нас разбросало черт знает где, но… просто так вышло. Не забивай себе голову, а?
- Нет, я… - Тсуна осторожно вылез из объятий и залез на подоконник, неосознанно растирая предплечья от холодных мурашек, пробежавших по теплой коже. – Завтра полнолуние, вот и лезут всякие мысли.
- Ооо…
Тсуна кивнул – это действительно было «ооо». Он поднял голову и пустым взглядом уставился на белый, почти совершенный круг луны. Беспокойные ночи ждали у порога.


Вторая ночь без сна – бесило абсолютно все. Тусклый, обычно успокаивающий уютностью, свет керосиновой лампы резал глаза, скрипка отзывалась в ушах противным повизгиванием, много людей, пьяных и раздражающих. Слишком громкий смех, слишком счастливые лица, алкогольное безумие крепкого бренди в глазах – все слишком. Тсуна потер глаза и широко зевнул, все пытаясь удобнее сесть на стуле. Гокудера не выпускал его из рук всю прошлую ночь, и теперь это больше было похоже на ритуал подтверждения обладания, и от этого он только сильнее чувствовал себя вещью. Катализатор его раздражения казался абсолютно безразличным – Тсуна знал, что когда Гокудера играет, он дарит внимание клавишам целиком и полностью и в такие моменты думалось, что они получают гораздо больше нежности его пальцев и страсти, с которой пианист отдавался любимому инструменту. Может, стоило тоже поревновать к фортепиано? Тсуна неосознанно улыбнулся и тут же сморщился от подступающей тошноты.
Боже, да Гокудера даже не смотрит в его сторону, как он успевает все замечать? Вернее, замечать то, чего нет. А он сидит и боится пошелохнуться, лишь бы не всполошить хрупкий мир, чей центр был слишком ревнив, чтобы выпускать все из своего контроля.
- Эй, ты слышал, что я сказала? – весело прозвучало рядом.
Тсуна повернул голову и виновато пожал плечами. Когда-то она очаровала его настолько, что он бы от души посмеялся, расскажи ему кто-нибудь тогда о его бесконечной любви к Гокудере, которая позже накроет его ошеломляющей волной и бросит безоружным. Поразительная противоположность, думал Тсуна, переводя взгляд с Гокудеры и с улыбкой разглядывая девушку. Она, хрупкая до невесомости, кажется очень легкой, спрятанная в голубоватое платье, расходящееся от пояса под грудью летучими лентами шелка, ютится в растекающуюся паутиной по плечам шаль, беззащитная даже против холода. И он, дикий и резкий как жесткая сеть из натянутых струн, нерушимый в своем стремлении защищать и обладать. И если она, казалось, поплывет тонкими, бледными струйками дыма, прорвись холодный ветер в таверну, околдованный ее легкостью, то Гокудера бы взорвался столбом дыма, смешанным с серым пеплом прогоревших бурным пламенем эмоций.
- Ты сегодня весь вечер как в тумане.
- Прости, Кёко, голова не соображает. О чем мы говорили?
- По-моему кому-то нужно больше спать, - Хару стянула перчатку с руки и шутливо ударила парня по плечу.
- Нормально со мной все.
- Он себя еще в зеркало не видел, - Хару подмигнула подруге, и та тихо захихикала. – Ночь была бурной?
Тсуна проследил ее кивок и подтянул выше шейный платок, поднимая воротник. Сколько раз его ловили, а он все не может перестать краснеть.
- Только не надо ничего говорить, - умоляюще попросил Тсуна.
- Что ты, я даже и не собиралась, - Хару невинно улыбнулась и замахала руками.
- Уж я-то тебя знаю.
- Нам бы тоже хотелось узнать дамочек поближе.
Два парня уселись рядом к ним за стол, и Тсуна насторожился. Он не знал их, а если бы когда-нибудь и видел такую нетипичную для здешних мест внешность, то обязательно запомнил – один явно его ровесник с длинным хвостом розовых волос, перетянутых черной лентой, и второй, гораздо выше и раза в два шире первого, которого темная кожа и камзол, застегнутый наглухо до самого подбородка, делали его еще массивнее. Попахивало неприятностями.
- Что вам от нас нужно? – Хару всегда была более дерзкой, чем Кёко, привыкшая ждать мирного разрешения ситуации.
- А тебя не учили здороваться? – темнокожий неприятно оскалился.
- А вас не учили, что нужно спрашивать разрешения, прежде чем садиться к кому-то?
- Не надо, Хару… - невнятно сказала Кёко, замирая от страха.
- Ого-го! Тозару, дерзкие же, кажись, в твоем вкусе, - восторженно отозвался второй.
- Ну, если ты согласен на вон ту блеющую овечку, Нозару…
Тсуна быстро взглянул на часы и резко затолкал их в карман – до двенадцати еще 5 минут. Ну, почему проблемы всегда валятся ему на голову так не вовремя?
- Я бы попросил вас не оскорблять дам, - Тсуна мысленно вздохнул. Как ни крути, самое веселье начиналось сразу после этой фразы, а времени на дипломатический разговор не было.
- Ты смотри, какая тут еще птичка! – Тозару хрипло засмеялся и резко поднялся, тут же вздергивая Тсуну за воротник. – А не многовато ли тебе одному две таких красотки?
- Они мои друзья, и я бы не хотел, чтобы вы оскорбляли их. А для ваших целей вы не по адресу, и я советую вам найти кого-нибудь другого.
- Хм… - парень наклонился, приближая свое лицо непозволительно близко и сжимая ладонью плечо, и ухмыльнулся. – А ты вроде тоже ничего…
Тсуне очень хотелось закашлять – платок давил гладкой удавкой, - но неприятное жжение в горле забылось, как только трактир неожиданно обратился хаос. Где-то низко и ломано громыхнули клавиши, с грохотом перевернулся стол, подгребая под себя Нозару, воздух проник в легкие рваным глотком – он был свободен. Не удержав равновесие, Тсуна упал на пол и удивленно уставился на Гокудеру, который вцепился в темнокожего парня, покатившись с ним по полу.
- Кровью умыться захотел, ублюдок?! – крик Гокудеры зазвенел в наступившей тишине.
Люди удивленно наблюдали, как их пианист методично избивал незнакомого парня, танцовщицы испуганно прижались друг к другу, равно как и Кёко с Хару, только трактирщик сумел выйти из оцепенения и уже шел к ним, гневно топая по деревянному полу – Тсуна вовремя заметил его разозленное лицо и поспешил разнимать парней.
- Да хватит! – закричал Тсуна, отчаянно прижимаясь к Гокудере, мечущемуся в его руках как животное, оторванное от добычи.
- Хотите драться – пошли вон и устроили дуэль! – прогремел над их ушами трактирщик.
Тсуна почувствовал, что парень в его руках успокоился, и развернул его к себе.
- Что на тебя нашло?! Он мне ничего не сделал!
- Но хотел!
- Да какая разница? – Тсуна устало растер лицо ладонью и замотал головой. – Я бы сам разобрался.
- Он домогался тебя, - прошипел Гокудера.
- Что за бред? Он просто держал меня за плечо!
- Даже если так, - светловолосый парень жестко смотрел на него, все еще трясясь от гнева. – Я не собираюсь тебя ни с кем делить.
Удивленные вздохи пробежали по залу и затихли до заговорческого шепота. Тсуна схватил друга за руку и побежал прочь из таверны. Зимний ветер остудил горящие щеки, но гнев, бурливший внутри, даже сам Тсуна сдержать не смог.
- Какого черта ты творишь? – выдавил он. – Ты хоть понял, что сказал? Где сказал?
- Но это правда, - Гокудера невозмутимо вытер кровь с губы.
- Тебе в тюрьму захотелось? Все же слышали!
- Да мне плевать. Этот ублюдок посягнул на мое.
Тсуна беспомощно наблюдал, как парень присаживается на корточки и начинает стирать снегом кровь с рубашки. Неужели для него, и правда, так должно быть? Такое отношение – нормально? Ощущение собственного бессилия и обиды накрыло с головой, словно он действительно переставал чувствовать себя человеком.
- Я для тебя… вещь? – последнее слово горечью обожгло язык.
- Как ты можешь такое говорить? – неверяще произнес Гокудера и протянул руки для объятия, но Тсуна извернулся, делая шаг назад.
- А разве нет? Теперь я боюсь даже дышать рядом с кем-то, потому что можешь не так понять!
- Ты все преувеличиваешь…
- Я не говорю уже о том, чтобы с кем-то поговорить!
- Я просто не хочу тебя ни с кем делить, - Гокудера коснулся пальцами щеки Тсуны, снижая голос до шепота. - Ты только мой.
- Твой? Как фортепиано, да? – горько произнес Тсуна, содрогаясь в ответ на боль, вспыхнувшую в зеленых глазах. Он бы и хотел остановиться, но больше не мог. Опоздал. – Со мной можно играть, меня можно держать при себе, но и близко никого не подпускать хотя бы открыть крышку.
- Я же люблю тебя…
- Значит, ты все-таки любишь вещь, - прошептал Тсуна и снял чужую ладонь с щеки, медленно шагая назад. – Потому что я больше не чувствую себя человеком рядом с тобой.
- Тсуна, не надо, пожалуйста… - взмолился Гокудера. Каждый шаг прочь отдавался в его сердце глухими, болезненными ударами.
Тсуна помотал головой и, резко развернувшись, побежал вперед. Быстрее от съедающей боли и чувства, словно сделал что-то не так, сделал что-то не обратимое. Жгло горло холодным воздухом и разрывало в груди, но он знал, что нужно еще быстрее. Закрутило в животе и потекло по венам невыносимым жаром – каждый раз до крови кусал губы, чтобы перетерпеть боль. Но она не проходила, а только усиливалась, отстреливая в коленях так, что подгибались ноги. Выгибало позвоночник и выворачивало суставы, растягивая слабое тело в разные стороны – еще немного. В пик боли, когда сдержанный крик вибрировал в легких, всегда закрывались глаза, чтобы снова открыться с уже нечеловеческим зрением. Казалось, что проходили часы наедине с нестерпимыми ощущениями, но для человека со стороны все могло длиться жалкие две секунды.
Мохнатые рыжие лапы с массивными когтями захрустели по снегу, подталкивая ослепленное болью тело бежать еще быстрее. Четче каждая деталь, каждый кирпич в укладке домов, пролетающих мимо, каждый звук в ушах звонче собственного звериного дыхания – этот мир не спал. Город оборвался последними фонарями и ухнул в темноту, но для Тсуны луна светила ярче, чем солнце днем. Он взбежал на холм, возвышающийся над лесом снежной стеной, и поднял узкую волчью морду в небо. Боль физическая отступила, но легче не стало, внутри давило тяжелым камнем и, может быть, это было даже хуже.
«Когда я буду тебе нужен, просто позови. И здесь нет никаких если»
Гулкий, тоскливый вой прорвался сквозь острые клыки и разлетелся волной эха по черному небу.
Он вспомнил.

@темы: хроники шизобреталя-фиголога

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Флешмоб, блиа!

Вика учудила флешмобец спецом для диареечки. Ага, человек, который вообще не ведет блогов ХД
Суть флешмоба я раскрою только после того как самые отчаяные на голову согласятся принять участие. То бишь, вы решаете прямо сейчас, участвуете или нет. Если нет, пропускаем пост. Если да, то выполняйте условия, кои как два пальца об асфальт.
1) Пишите очередной пост. Вы же рано или поздно соберетесь это сделать? Вот и сделайте как-нибудь. О чем угодно, хоть о фаршированных тапках, хоть о том как вас недавно пидорасило или вам подосрали в жизни. Что угодно!
2) Пишите его в блокноте, не в диареечке.
3) Написали? Открывайте 4ый пункт. НО! Только после выполнения предыдущих двух, иначе будет неинтересно.

4) если вы не сделали пункты и решили тупо поглазеть, то вы упрямая сучка и Чорный Властелин вас вскоре найдет

4) читаем пост вслух в микрофон, записываем свой дрожащий или безразличный голос (в зависимости от поста х) и выкладываем в диареечку))) проще это можно сделать с сайтом soundcloud.com/ и перепостить запись прям с него! Have fun! ХДДД

@темы: я вырастил грибы, они растут и радуют меня (с), пришел, увидел, дай другим посмотреть

---

Название: Реальности.
Автор: Latishia
Бета: debby
Пейринг: разные по ходу сюжета. Основной – 5927 (2759, в частности). + ближайшие: 8059, XS, 6927
Рейтинг: от G до NC-17
Жанр: своеобразное AU
Ворнинг: периодический ООС, остальное дальше – больше.
Размер: макси
Состояние: в процессе
Дисклеймер: пользуюсь, но всегда возвращаю Амано.
Саммари: Реально только то, во что веришь и что видишь. Но если ты чего-то не видишь, это еще не значит, что этого нет.
От автора: автор уныло окинул взглядом канон и обилие фанфиков в три предложения и решил с помощью вдохновителей с полными травой и грибами головами что-то создать. Планируется много, долго и запутанно.

Глава 14

плейлист

snack.to/oEOH74
Глава 14
Помятое железо двери стремительно врезалось в стену с резким лязгом – ручка так быстро выскользнула из ладони, что едва не вывернуло запястье. Тсуна ввалился в душное помещение и бегло осмотрелся. Значит, заброшенная фабрика, Реборн?
Он торопился и одновременно боялся того, как быстро складывался его паззл. Или торопился только лишь для того, что успеть до последней сложенной детали. Минуты побежали быстрее с самого момента пробуждения – выслушал сбивчивые объяснения Хром и рванул сюда, в момент покрывая жалкие десятки метров, отделявшие от источника его проблем, валившихся на него быстрее, чем он мог с ними справиться.
Тсуна быстрыми шагами прошелся по огромному помещению, чувствуя себя так, словно попал в брюхо змеи. Змея подрагивала, напоминая о себе легкой вибрацией по ногам и металлическим шипением железных лент, несущих на себе оружие, которое Тсуна не видел ни разу в жизни. Несколько темных силуэтов, мерно раскачивающихся в полумраке у самых лент, перехватывали оружие под рукоять, быстро прочищали ствол и укладывали обратно. Тсуна почти узнал себя, но в этих людях не было вымученной сосредоточенности, к которой привыкал любой на его фабрике – были призрачная отрешенность и короткие взгляды к дальней стене каждый раз, как люди поднимали головы. И никто из них ни разу не повернулся к Тсуне, даже тогда, когда тот добежал до сброшенных в кучу мешков, тянувших их внимание как магнит.
Тсуна прикрыл глаза и сделал глубокий вдох. А может, он так торопился еще и потому, что его давила ярость. Настоящая, впервые опробованная на вкус до малейших оттенков, пощипывающая на языке солоноватым огнем и пеплом. Ярость, кружившаяся волчком в его груди, выжигающая малейшие проявления слабости, едва зародившиеся и тут же исчезающие с тихим шипением. Тсуна пришел сюда один. Конечно, боялся бы, не будь в нем этой холодной уверенности, но сейчас это было похоже на то, как если бы он был своим близнецом, а тот, первый, напуганный и растерянный, остался внутри него, зажатый в кольцо новым сильным ощущением. И Тсуне было страшно, что вот-вот произойдет подмена, и страх погонит его прочь от мешков со светлым порохом опиума.
Вбежав вверх по лестнице, Тсуна пнул первую попавшуюся дверь и не ошибся. Светлые пряди, зажатые между загорелыми пальцами, крепкий торс с резьбой рваных шрамов, слегка подрагивающий под настойчивыми губами, и глаза. Тлеющие угли – грозовое облако, на фоне серого неба, распростертого за спиной. Не ошибся.
- Смотри кто к нам пришел, - Скуалло обернулся и, вытерев губы тыльной стороной ладони, поднялся с колен, усаживаясь на подоконник рядом с Занзасом.
- Надо же, ты выиграл. Я думал, у сопляка кишка тонка к нам заглянуть, - Скуалло вытянул шею, словно действительно хотел рассмотреть, не прячется ли кто-нибудь у Тсуны за спиной. – Да еще и один, охренеть!
- Вон, - отрезал Занзас, уставившись вперед.
- Молись, чтоб он пришил тебя быстро, - прошептал Скуалло, проходя мимо Тсуны.
Но тот его даже не слышал. Его взгляд был прикован к этим глазам – поединок, который он не мог проиграть. Его слабость и панический страх, растворившиеся в горячей алой крови, что загоняли его в угол и душили по ночам. Только сейчас Тсуна чувствовал, что не боялся, что, может, позже накатят стыд за необдуманную дерзость и ужас от собственной безрассудности. Сейчас – не боялся.
Занзас вдруг усмехнулся и отвел взгляд только ради того, чтобы присесть на край стола, стоявший перед ним.
- Чего приперся?
- Попросить тебя об одолжении, - губы Занзаса внезапно дрогнули, словно он вот-вот улыбнется. И это настолько поразило Тсуну, что он вмиг забыл, что вообще хотел сказать.
- То ли ты слишком смелый, то ли совсем идиот. Валяй. Сегодня день невиданной щедрости.
Кажется, Тсуна впервые слышал, как Занзас разговаривает. Его речь по-прежнему была похожа на рваные реплики, словно нож прорезал масло – резко и быстро. Но это было уже другое, совершенное другое, чем короткие колкие фразы и тяжелое молчание. Второе напрягало Тсуну даже больше. Занзас разговаривал, а значит, он все же человек. С глазами демона, но человек.
- Останови распространение опиума, - Занзас слегка прищурился, и Тсуна кивнул в ответ на его мысли. – Я знаю, я видел мешки внизу. И я давно догадывался, что это вы банкуете в городе, просто не знал, где вас искать, и надеялся, что ситуация разрешится без этой дурацкой игры.
Тсуна замялся от давящей тишины, только за спиной потрескивали ленты конвейера.
- Хочешь, я солью игру, только останови это все, так больше не может продолжать. Я готов проиграть, мне плевать на эти деньги и…
- А мне плевать на игру, - Занзас пересек комнату в пару шагов и замер, шаря в кармане плотного черного камзола. – Победитель уже и так ясен.
Черный мешочек из дорогой ткани пролетел через перила и беззвучно упал на пол. Опершись спиной об стену, Занзас внимательно наблюдал за реакцией мальчишки – непонимание, удивление, ужас, омерзение, осталось еще одно. Конечно, ты никогда такого не видел. В твоем розовом мирке, где все ссоры решаются словами, где нет врагов, а тот, кто был им раньше, стал твоим другом, где для каждого есть место, а проблемы исчезают после литра слез и долгожданного «все будет хорошо» - так не бывает. Вот так, чтобы десятки обезумевших лиц врезались в твою память, чтобы скрежет трясущихся костлявых пальцев, собирающих рассыпавшиеся листья с пола и судорожно пихающих их во рты, звенел в ушах, а ошалелые, ждущие взгляды, направленные в твою сторону, всегда стояли у тебя перед глазами.
Тсуна отвернулся от взбесившейся толпы и уставился на их мучителя. Вот оно, последнее ожидаемое чувство. Ярость.
- Как ты можешь с ними так поступать?
Занзас хмыкнул и сделал шаг, оказавшись к Тсуне вплотную. Мальчик не знал цену обладания, к которому Занзас шел, начиная свой путь с лишений. Два бросивших его ублюдка, цепкий холод улиц и сотни чужих спин перед глазами – и перерождение. Он хотел обладать всем; всем, до чего мог дотянуться, и особенно тем, до чего не мог. Без оправданий и отлагательств, нужно было просто брать. Перед ним не было никакого «нет», он решил, что никто не может ему отказать. Так и происходило, и тогда Занзас понял, что он может все. Что у него может быть все. То, что не поддавалось его хватке, превращалось в игру, в которой был известен победитель. Он подчинял любого, но подпускал к себе только тех, кто еще рвался на волю с желанием жить, которого Занзас никогда не испытывал. Как он подпускал Скуалло, который бунтовал, тем не менее, зная, кому принадлежит. Занзас не ломал его, как не ломал никого ради простого удовольствия. Единственное ощущение, пьянившее его до жгучего, скрытого глубоко внутри ликования – ощущение власти.
Занзас вцепился пальцами в подбородок Тсуны, высоко задирая его голову. Мягкий, теплый мальчик – кажется, легко сломать. И это осознание заводило; он полностью принадлежал тебе. Каждый его вдох, которого можно лишить, перехватив тонкую шею пальцами, каждая свободная секунда в сознании – резко толкнуть назад, чтобы дверной косяк пришелся ударом прямо по затылку. Он жил и дышал для тебя.
Тсуну никогда так не целовали. Дикий, животный поцелуй ошеломляющей силы, горящий на его губах колючей болью, а на языке - привкусом металла. Тсуна не мог думать, что это ему не нравилось, он не мог думать вообще – словно клокотала внутри древняя кровь, поднималась по телу тяжелой волной разбуженных инстинктов, сковывала, шумела в ушах. Заплясали блеклые размазанные пятна по густой черноте, чужие губы выпивали его полностью до спазмов легких и отчаянного желания вдохнуть.
- Там внизу его дружок крушит все к чертям! Хочет подпалить нам всю фабрику! Никто его поймать не может! – где-то далеко отозвался знакомый голос.
Зажмурившись, Тсуна ударил Занзаса в челюсть, отталкивая назад, и глотнул воздуха с сиплым, предистеричным вдохом. Он ожидал ответного удара, еще больше – что после этого его раздавят, сотрут в пыль, втерев в железное крошево пола, хрустевшее под ногами при каждом движении. Но лишь обжегся горячим, провоцирующим взглядом, слегка удивленным, после чего Занзас коротко усмехнулся, слизнув кончиком языка кровь на губах, и загремел подошвами прочь по дребезжащему полу.
Дернули рычаг карусели и события закружили поломанным калейдоскопом. Тсуна смотрел на происходящее из далекого уголка своего сознания, словно предоставил тело тому, другому, олицетворению холодной ярости – как уже на лестнице перехватил Занзаса за шею, крепко-крепко прижался к широкой спине, как полетели вдвоем по ступеням спутанным комом. Зашумела кровь, размыло темные, мрачные цвета, резануло острой болью у виска. Побежало, понеслось, быстрее и быстрее, секунда подгоняла другую, Тсуна знал, что у него были жалкие мгновения на то, чтобы сделать новый вдох и успеть подняться с пола, пока настигнутая жертва не вернула свое место хищника. Чем ниже петляла теплая струйка крови между его волос, тем более мутной становилась картинка. Но одно он видел абсолютно четко – черная фигура металась между железными лентами словно разбуженная ворона, раскидывая в стороны летучие полы плаща и сдувая с глаз колючие на вид черные пряди короткими выдохами. Ни с кем не перепутать этот взгляд – глубокая, холодная чернота, подсвеченная пламенем факела в руках. Единственный человек, ненавидящий то, что происходило с Городом. Ненавидящий сильнее, чем Тсуна.
Несказанное везение, что их двоих свело в одном месте так вовремя, и Тсуна понимал это, поэтому заставил себя встать, игнорируя головокружение. Хибари дал ему отсрочку – конечно, не специально, - тем более Тсуна уже знал, кто стоит за его спиной. Знал, но не успел. Его развернули за плечи, едва не выворачивая руки из суставов, боль побежала судорогами, заглушив падение. Тсуна попытался вывернуться из цепкой хватки, но оказался только сильнее прижат к полу. Прокашлявшись, он открыл глаза и замер под гипнозом беснующегося пламени.
- Наивный идиот, ты так и не понял, зачем все это было, - хрипло проговорил Занзас, срываясь на свистящий шепот и еще ближе наклоняясь к губам Тсуны, будто посвящал его в свой заговор. – Ты правда думаешь, что эта игра решает, кто держит весь банк? Что от твоего согласия зависело, состоится ли она вообще?
- Мне пришлось согласиться, потому что… - Тсуна прервался и захрипел ровно в тот момент, как колено уперлось в его грудь с явным намерением проломить ребра.
- Да всем насрать, согласился бы ты или нет, - усмехнулся Занзас. – Тебя спровоцировали, а ты повелся, сопляк.
- Потому что вы…
- Это не мы. За тебя уже все решили, знали же, что ты зассышь. Убеждали, шантажировали, давили на жалость, да? Потому что они трясутся, понимают - все уже давно в моих руках. Думаешь, они серьезно верят, что ты меня остановишь? Что сможешь удержать город в руках? Ты, щенок, который мне даже в глаза боится посмотреть!
Я не боюсь. Я не боюсь, шумело в голове Тсуны. Давило невыносимой тяжестью на грудь, и каждый короткий вдох звучал сиплым свистом, но он открыл глаза.
- Для них ты пушечное мясо, - Занзас провел ладонью по напряженному лицу Тсуны, откидывая со лба челку и цепляясь за нее пальцами, - мое мясо.
- Пусть меня спровоцировали. Пусть меня послали к тебе как жертву, и мой приход сюда уже был запланирован… У тебя ничего не получится.
- У меня уже получилось, - разбитые губы растянулись в хищный оскал. – Ты думаешь там только опиум? Ты не видел и половины из того, что в тех мешках. Я подсажу тебя так, что ты через неделю будешь блевать своими же кишками и даже имя вспомнить не сможешь.
Тсуна жадно втянул носом воздух, воспользовавшись тем, что Занзас переместил вес на другую ногу. От того пахло углями, прогоревшим до черноты деревом, которое потеряло свой изначальный запах и пропиталось душной горечью. Был и другой запах, еще более удушающий и менее естественный. Знакомый, пугающий своей тяжестью. Пахло кострами и сухими листьями, отдающими ядовитой травянистостью. Тсуна чуть повернул голову и улыбнулся. В глубине фабрики пламя факела пожирало плотную ткань, забираясь внутрь мешков и выжигая содержимое. Лязг разбитого Хибари конвейера почти заглушал эхо далеких голосов.
- Кажется, я не только не забуду свое имя, но и твое запомню.
Голова отказывалась соображать, и Тсуна с трудом осознавал, что происходило. Не понимал, когда успел вырваться из удушающей хватки и кто напал первым, ударил ли он или получил удар, чья была боль, ноющая взорванным сосудами под кожей. Но помнил, что нужно торопиться, шанса убежать у него не было с самого начала, но нужно было, обязательно нужно было успеть до того, как дурманящий дым наполнит душную железную коробку. Приятная легкость зарождающейся эйфории в голове была обманкой, хитрой ловушкой, из которой вскоре уже невозможно будет выбраться.
Конечно, Занзас сильнее, обеспокоенно отмечал Тсуна глубоко внутри. Резче были удары, тяжелее и болезненнее, но на его стороне скорость, поэтому в такие моменты он переставал жалеть о том, что всегда отставал в развитии. А сейчас ему нужна была именно скорость – дым заменял спертый воздух фабрики, затрудняя дыхание.
Тсуна не мог проиграть, за ним пришли.
Проскочив под рукой Занзаса, и тем самым увернувшись от очередного удара, он врезался в его спину плечом и изо всех толкнул вперед, едва успевая отскочить – потеряв равновесие, Занзас упал на пол, оказавшись погребенным под грудой пустых, но ощутимо тяжелых ящиков, заваливших его с головой. Тсуна тяжело оперся на локти, приподнимаясь на коленях, и обернулся назад, где разгоревшееся пламя пожирало жалкие остатки мешков, раскиданные ящики, масляные ленты конвейера… И последний кислород.
- Вон он! Эй, Тсуна! – он закашлялся в ответ, позволяя приподнять себя с пола, и с трудом улыбнулся. Его внимательно осматривали обеспокоенные Ямамото и Рёхей. Последнего он не видел уже долгое время, и от этого упрямая надежда разливалась по его телу, придавая сил и уверенности своей завершенностью. Будто бы все, наконец, становилось на свои места.
- Эй, ты как? Да у тебя кровь! – воскликнул Рёхей, разглядывая красные подтеки на пальцах, которыми он поддерживал голову друга.
- Все нормально, ребят…
- Давай не заливай мне тут. Надо выносить его, Ямамото.
- Как же я рад вас видеть…
- Не смей засыпать! – карие глаза заволакивало мутной пленкой, губы растянулись в полубезумную улыбку, и Ямамото, испугавшись, похлопал Тсуну по щекам. Неужели надышался… - Посмотри на меня! Тсуна, надо уходить!
Тсуна вдруг распахнул глаза и вырвался из рук.
- Нет. Уходите отсюда, - друзья непонимающе смотрели на него. – Ну же, бегом!
- Ты тронулся, что ли?
- Да его, кажется, торкнуло, Ямамото, - Рёхей подмигнул и улыбнулся. – Давай, Тсуна, выйдем на воздух и полегчает.
- Я серьезно! Уходите и заберите остальных!
- А как же ты?
- Я сразу за вами, обещаю.
Ямамото с Рёхеем еще несколько секунд ошеломленно смотрели на Тсуну, но как только тот решительно поднялся и двинулся прочь от них, послушно побежали вперед, прикрывая лица плащами.
Тсуна остановился у высокого нагромождения и принялся раскидывать ящики. Дело было не в игре. И даже не в ее абсурдности – биться за то, чего ты даже не хочешь? – ведь Занзас вполне мог быть прав. Кто бы ни стоял за их спинами, ему было плевать, кто станет победителем, пока у каждого были свои мотивы. В каком-то смысле Тсуне тоже было плевать на игру, важнее было остаться человеком. И не было смысла бросать Занзаса умирать только потому, что их мотивы отличались.
С хриплым рыком откинув последний ящик, Тсуна закинул руку Занзаса себе на плечи и потащил к выходу, сгибаясь под тяжестью чужого тела. Конечно, тот причинил ему много боли. Ему и, что важнее, его близким. Да, Тсуна хотел покончить с этой игрой только ради того, чтобы избавиться от него, и не сомневался, что Занзас хочет того же. Ну, может, с разницей лишь в том, что в голове Тсуны это представлялось не так извращенно и мучительно. Но все равно он не понимал, зачем убивать одного, чтобы спасти сотни, если то не предусматривали правила игры? Если бы у этой игры вообще были правила. Хотели, чтобы он поучаствовал? Он это сделал. Конец игры.
Ввалившись в дверной проем, Тсуна зажмурился и, заставив себя сделать еще два шага, уронил Занзаса на мокрую землю. После густой темноты яркий свет щипал глаза – Тсуна утер проступившие слезы и осмотрел людей стоящих вокруг. К Занзасу тут же подбежали его подчиненные, и Тсуна по привычке шарахнулся в сторону, падая прямо в руки Ямамото. Остаться бы так, горящей щекой к холодному плащу, с закрытыми глазами, чтобы звенящая голова кружилась в блаженной темноте. Если бы только исчезло это беспокойное, терзающее чувство…
Отстранившись от друга, Тсуна огляделся. Рёхей склонился над Хром, устало привалившейся к стене фабрики, далекий силуэт Хибари удалялся прочь и даже Ламбо, который, пусть до сих пор немного бледный, но уже со своей привычной оживленностью и любопытством разглядывал Занзаса. Одного не хватает.
- Где Гокудера? – Ямамото заозирался по сторонам, и Тсуна с силой дернул края его плаща. – Где Гокудера?!
- Я думал, он уже вышел… Он пошел тебя искать и…
Конец предложения потонул в громком гуле взбудораженной крови, застучавшей в ушах, Тсуна оттолкнул друга и снова забежал внутрь. От железных стен несло обжигающим жаром, в нос бил тяжелый запах одуряющей горечи, но Тсуне будто было все равно. Словно он не дышал. Боялся дышать, как боялся увидеть опаленное тело.
- Гокудера! – закричал он, тут же понижая голос до неразборчивого бормотания, - черт, где же ты… Гокудера… Я же без тебя не смогу…
Маневрируя между пылающими лентами, издававшими гулкие, болезненные стоны, Тсуна мотал головой, каждый раз вздрагивая от оглушительного треска рушившихся деревянных полок у стен – что если он там? Но позволить себе сдаться, согласившись на худшее, просто не было права, поэтому Тсуна душил в себе панику, чувствуя, как подступающие слезы высушивает жарким воздухом. Обогнув очередной конвейер, Тсуна на мгновение застыл на месте и тут же кинулся на пол, поднимая за плечи родное тело, обвисшее на его руках тряпичной куклой. Тсуна закинул Гокудеру на спину и поднялся, далеким уголком почти отключившегося сознания поражаясь, как ему хватило сил. Бормотал что-то неразборчивое, какие-то глупые обещания, крепче подхватывал бедра, подбрасывая Гокудеру повыше, давил себя, давил всю едкую горечь, панику и истерический страх, сумевший смести всю его уверенность за ту короткую секунду, когда он увидел любимое лицо и закрытые веки с танцующими всполохами оранжевого света на тонкой коже. Нет, это было слишком жестоко, чтобы быть иронией судьбы – Гокудера наконец-то смог пресытить свою жажду.
- Открывай глаза! – игнорируя истерические нотки в собственном голосе, Тсуна затараторил сразу же, как уложил податливое тело на холодную землю на улице. – Боже мой, Гокудера, пожалуйста, открой глаза. Пожалуйста, просто открой глаза…
Ладонь неосознанно прошлась по подбородку, касаясь пальцами сухих губ – дышал, коротко и отрывисто, но дышал, – и вверх по горячему лбу. Тсуна тут же одернул руку, почувствовал скользнувшую по коже невесомую мягкость. Ресницы задрожали, медленно приподнялись, обнажая окутанную дымом зелень.
- Чумазый такой… - слабо улыбнулся Гокудера, протягивая руку.
- Как же ты меня напугал, - Тсуна прижался лбом к мягкой ямочке ладони и прерывисто выдохнул.
- Ты живой. Самое главное, ты живой… - Гокудера тяжело закашлялся и прикрыл глаза. – Остальное к черту.


- Это не твоя вина.
- Не надо меня успокаивать…
- Какой толк винить себя в том, что уже случилось?
- Черт, да он мог умереть! Чего далеко ходить, задохнулся бы раньше, чем там выжгло бы все к чертовой матери! И я, я его там оставил! Даже не подумал остановить!
- Ямамото, - Тсуна наклонил парня к себе за ворот рубашки, внимательно всматриваясь в несчастные карие глаза. – Это. Не. Твоя. Вина. Сейчас он здесь и с ним все в порядке, а значит, ничего ужасного не случилось.
- Ты так спокоен… - тихо заметил Ямамото, склоняясь над маленьким, страшно похудевшим за последнее время, телом и обнимая кольцом длинных рук. – Посмотри на него. Он лежит и почти не двигается, потом вдруг зажмуривается и начинает захлебываться кашлем. Бледный настолько, что почти синевой отсвечивает … Да, ничего ужасного не случилось…
- Ты думаешь, я не боюсь? Думаешь, мне не больно на него смотреть? Мне каждый раз кажется, что если я хоть еще раз на него посмотрю, меня вывернет от страха. Но я вроде бы держусь, знаешь… Просто помню, что не один. Как-то легче думать, что больно не только тебе. Это, наверно, эгоистично, да? Но так легче. И ты не один, Ямамото. Переживем этот день, переживем следующий… Не так трудно, когда страшно не только тебе.
Тсуна улыбнулся на удивленный взгляд Ямамото – парень ощутимо расслабился и позволил себе тихий вздох облегчения – и украдкой обернулся на Гокудеру.
- Вы, кажется, считаете меня за идиота, раз думаете, что я ничего не слышу, - насмешливые, пусть до сих пор болезненные глаза смотрели в ответ. – Подождите тискаться, я еще не сдох.
- Гокудера! – вырвавшись из объятий, Тсуна рванул к кровати, но у самой цели замедлился, неловко приседая на край. – Как ты себя чувствуешь?
- Нормально, - Гокудера тяжело вздохнул, заметив недоверчивый взгляд, и снова прикрыл глаза. – Паршиво. Но уже лучше, не волнуйся.
- Может, все-таки позвать Шамала? Хочешь, я схожу за ним? – спросил Тсуна, выжимая тряпку от дождевой воды, и стирая испарину со лба Гокудеры. Странно, час назад он весь горел, сейчас такой холодный… - Тебе холодно? Может, найти второе одеяло?
Ямамото прижался щекой к косяку и рысплылся в улыбке. Он верил, безоговорочно верил, даже если со стороны все казалось хуже, чем его убеждал Тсуна. Но ему хотелось верить и он верил. Да и как можно не верить ему, когда доверял не только самого дорогого человека, но и собственные надежды? Тихо ступая по скрипучим половицам, Ямамото вышел из комнаты, оставив за спиной двоих, для которых остальной мир перестал существовать, как только пересеклись их взгляды.
- Не беспокойся, правда. Я скоро приду в норму. Лучше бы сам отдохнул, носишься вокруг меня… - виновато сказал Гокудера, наслаждаясь мягкостью скользящих по его лицу пальцев.
- Да что я-то… Может, ты чего-нибудь хочешь?
- Хочу, - признался он, в очередной раз закашлявшись.
- Что? Принести тебе воды? Или холодно? Ты только скажи, я сделаю, - с готовностью отозвался Тсуна. Мутные, потемневшие глаза снова уставились на него, и сердце вдруг странно екнуло от знакомой улыбки, появившейся так неожиданно.
- Тебя хочу.
Тсуна покачал головой и попытался натянуть на Гокудеру одеяло, но тут упрямо оттолкнул его рукой.
- Когда я сказал, что сделаю все, я имел в виду все, что тебе не повредит.
- А мне не повредит.
- Гокудера… - он нахмурился, - ну о чем ты говоришь? Ты даже сесть не можешь, какой там…
Светловолосый парень приподнялся и обнял Тсуну за шею, ласково целуя его в губы.
- А для этого не нужно сидеть, - заметив сомнения в карих глазах, он быстро продолжил. – Мне холодно. Ты обещал сделать все, тогда согрей меня.
Гокудера потянул Тсуну на себя и тесно прижался к нему с намерением во что бы то ни стало удержать его. В этом была забавная, иногда очень проблемная, особенность человека-который-волновался-за-всех. Он всегда ставил чужую безопасность выше своих желаний, временами впадая в абсурдное упрямство, настолько неродное его обычной мягкости. Гокудера жадно целовал любимые губы, взъерошивая ладонями коричневые пряди, ведь хорошо знал его слабости – как только касались его волос, Тсуна впадал в блаженное оцепление и замирал от наслаждения. Пусть Гокудере было немного стыдно этим пользоваться, но он торопился, потому что ныло тело, не хватало сил и почти срывались руки. Торопился, чтобы Тсуна не успел задавить в себе свое желание. Ведь он действительно хотел, Гокудера почувствовал это, как только тот лег на него, опираясь на локтях, чтобы не было тяжело. Это пробуждало в нем редкую, ностальгическую улыбку – Гокудера знал ощущение его тела на себе до последней острой косточки, вжимающейся в кожу, так больно и так хорошо, с закрытыми глазами помнил цвет его кожи и все яркие, броские родинки, особенно ту, сзади на шее, почти скрытую под волосами. Помнил, что если коснуться ее языком или обвести пальцами, Тсуна закрывал глаза и откидывал голову, вздыхая тихо, прерывисто. В такие моменты безумная идея приходила в голову: может, пересчитать их как-нибудь все? Если успеет.
- О чем ты думаешь? – шепотом спросил Тсуна, покрывая нежными поцелуями бледную шею.
- Ни о чем… - Гокудера повернул голову, неосознанно подставляясь.
Чуть приподнявшись, Тсуна проследил за его взглядом, направленным в сторону тумбочки. Пустой, долгий, напряженный взгляд.
- Хочешь? – спросил он, кивая на завернутый в бумагу опиум. Парень замотал головой и снова прижался к губам Тсуны.
Как объяснить ему, что он осознал? Как объяснить, что в прошлом не было смысла, если главным наркотиком оказался вкус его языка, и кружили голову, отнимали дыхание хлеще любого опиума его глубокие, ошеломляющие поцелуи? Как заново понять и не сойти с ума оттого, как мало его рук на обнаженных бедрах, мало тепла его кожи? Как успеть напиться его дыханием и не потерять ощущение любимого тела под ладонями?
- Тихо, тихо, Гокудера, - успокаивал Тсуна, поглаживая пальцами его щеки. От одного взгляда на него до остроты сжималось сердце. Столько преданности, болезненно-глубокой любви в его глазах и странные настораживающие отблески страха. – Что-то не так?
Гокудера закинул руки ему за шею и, прижавшись лбом к плечу, снова замотал головой. Неужели ты чувствуешь, видишь как страшно, панически страшно тебя отпустить? Что страшно сказать даже слово и раздирает изнутри просто от мысли, что ты рядом и что тебя так бесконечно мало…
- Я больше не могу ждать, - выдавил Гокудера, прижимаясь бедрами.
Это было его гранью – острая боль, разворачивающаяся жжением даже несмотря на всю нежность и осторожность, с которой Тсуна входил в него. Эта боль будила чувство самосохранение – бежать прочь, прочь от боли, но Гокудера знал свою грань, поэтому наоборот лишь цеплялся крепче за напряженные плечи Тсуны и провоцировал сам себя, насаживаясь глубже. Разум парализовывало, и новое, долгожданное чувство накрывало шумом приливной волны. Гокудера дрожал от ощущения Тсуны внутри себя – почти невыносимая тяжесть, возвращающаяся жаром с каждым размеренным толчком. Его обеспокоенные глаза с молчаливым вопросом… Гокудера был уверен, что сейчас они именно такие, но боялся убедиться, боялся выдать себя. Как и боялся признаться себе самому, как больно гремело в голове и как размыкались пальцы, соскальзывая по влажной коже.
- Ты же весь горишь, - поразился Тсуна, касаясь губами горячего лба. – Даже лицо красное…
- Мне просто… хорошо, - Гокудера улыбнулся, задавив очередной приступ кашля. – Если ты не начнешь двигаться, я просто взорвусь.
- Но, Гокудера…
- Пожалуйста, - прозвучало умоляюще. – Я прошу тебя, быстрее…
Короткий поцелуй прервался протяжным стоном – Гокудера выгнулся, поддаваясь навстречу сильным толчкам. Его растягивало изнутри, оглушая возрастающим удовольствием, шипевшим в его крови словно горящий фитиль. Как остаться с тобой навсегда, как раствориться в тебе и не бояться потерять тебя? Как удержаться и не кричать от того, что так хорошо, безумно хорошо, что невозможно вдохнуть? Как успеть сказать… передать тебе с каждым стоном, каждой вспышкой удовольствия от твоих рук, блуждающих по телу, каждой последней секундой сопротивляющегося сознания, что любовью к тебе разрывает изнутри?
- Ты ведь всегда будешь рядом? – хрипло пробормотал Тсуна, зарываясь в серебристые волосы.
Чем сильнее стучала по венам кровь, чем чаще становились несдержанные стоны, тем крепче обнимал Тсуна, а Гокудера так любил эту привычку. Тот смыкал руки под его спиной, почти накрывая своим телом, роняя мягкие каштановые пряди на его глаза, ближе и крепче с каждой секундой приближающегося оргазма. Гокудера любил это больше всего – Тсуна обнимал его как целый мир, укрывая и защищая. И больше не оставалось ничего.
- Всегда.


В комнате было темно, рваный огрызок растущей луны робко заглядывал в окно, с трудом пробиваясь через тяжелую гущу облаков. Тсуна приоткрыл глаза и заморгал, неудобно поежившись на плече у Гокудеры. Затем протянул руку, сонно вышагивая по его груди пальцами и возвращаясь обратно легкими полосами. Кожа, слегка подсвеченная лунным светом, была неприятно холодной. Тсуна положил ладонь на грудь, начиная ерзать от возрастающего беспокойства. Волнение взорвалось истерическим ужасом – Тсуна подскочил на кровати и тут же схватился за плечи Гокудера, начиная их трясти. Сердце под ладонью молчало.
- Гокудера!
Все напоминало идиотский спектакль, начинающийся по кругу. Он согласен вытерпеть еще один круг, только пожалуйста, пусть он откроет глаза. Пусть как тогда взлетят мягкие стрелки ресниц, и Гокудера начнет сонно моргать, а потом заворчит, что разбудили так рано.
Картинка на секунду наложилась и треснула неудавшейся фантазией – тело под руками по-прежнему не двигалось, отталкивая своей холодностью. Но Тсуна не поддался, ведь нужно просто постараться. Он разбудит его, Гокудера же тот еще соня.
- Давай же, - бормотал Тсуна почти неразборчиво и хлопнул того по лицу, вдруг замирая. Посиневшие губы были сухими и потрескавшимися. Просто сгорел.
Ужасающий крик разорвал грудную клетку и обжег горло – Тсуна стиснул потяжелевшее тело и задрожал. Эмоция на эмоцию, происходящее налепилось дешевым пирогом из неразборчивых слоев. Пытался звать, захлебываясь собственными криками и не замечал как обжигающим ручьем бежит по щекам, срывал горло и начинал задыхаться, раскачиваясь от больно вздымающейся грудной клетки, неспособной нормально вдохнуть. Отчаяние толкало его ближе, плотнее к бледной коже, если бы только мог проникнуть внутрь, слиться с ним и остаться, только бы не смотреть на такое любимое, мертвое лицо.
- Я же не смогу без тебя… - его трясло от собственных всхлипов, лопавшихся внутри звонкими пузырями. – Пожалуйста… Гокудера, если бы я только мог все изменить…
В глазах начинало мутнеть, слезы заливали, слепляя ресницы, и мутные краски постепенно тускнели, обращаясь в полную темноту. Тсуна разжал руки и откинулся назад. Неужели он идет за ним?..

-*-*-*-

Вдох-выдох.
- Дыши.
Вдох-выдох.
- Дыши, Тсуна.
Ничего не хочу. Дышать не хочу. Жить не хочу. Отвали от меня.
- Давай, хороший мой, не упрямься. Открой глаза.
Чьи-то прохладные пальцы настойчиво пытаются разомкнуть руки, плотно прижатые к груди.
- Я знаю, что тебе больно, Тсуна.
Мне больно? Нет, мне прекрасно. Просто хочу сдохнуть. А так все здорово, прохладненько тут, тихо. Все, хватит с меня путешествий. Остаюсь.
- Может, ты забыл, но я тебе слышу.
Слышишь? Вот здорово. Значит, ты услышишь, если я скажу «пошел к черту»?
- Бедный мой, обиженный мальчик, - ласково прошептали в ухо. – Что ж, оставайся, если ты так этого хочешь. Ты можешь слиться со мной, и тогда все кончится. Ты ведь хочешь избавиться от боли?
- Хочу, - Тсуна вздрогнул от звука собственного голоса и раскинул руки, позволяя себя обнять. Он не знал, как могли избавить от боли ненавязчивые поцелуи, но ему были все равно. Губы медленно приоткрылись в судорожном выдохе, впуская чужой язык – тогда почему, если ему было все равно, в горле стоял этот горький колючий ком?
Тсуна открыл глаза и увидел перед собой едва различимый силуэт человека, которого прежде не видел никогда, но которому позволял долгие, изучающие поцелуи и прикосновения рук, гулявших в телу в силой и уверенностью собственника. Может быть, дело было в странном ощущении безопасности рядом с ним.
- А у тебя волосы…светлые, - слегка удивленно заметил Тсуна, неосознанно запуская руку в растрепанный ежик волос, и закусил губу. Человек промолчал, снова закрывая ему рот поцелуем. Боль, разгоревшаяся как ветром по тлеющим углям, начинала растворяться, размешивая мысли и воспоминания в разноцветный коктейль. Центр всего мира, вибрирующей вокруг пустоты сместился в точку, где переплетались два языка – таяло сознание, отчаянно цепляясь за свою боль, последнюю надежду на собственное я. Почему он отказывался сдаваться? Почему чувствовал себя предателем по отношению к Гокудере, чьи светлые волосы были так похожи на эти? Почему он опять, перетерпев столько страданий, устав от очередной попытки, хочет идти дальше? Чувствует, что нужно идти дальше?
- А есть другой выход? – глухо спросил Тсуна, поражаясь тому как далеко и тихо звучит голос.
- Выход есть всегда, - человек сел, усаживая Тсуну спиной к себе на колени. – Нужно просто пожелать.
- Боже мой… Тебе самому не надоело меня мучить? Отправлять меня каждый раз, да так чтоб каждый раз страшнее прошлого, а?
Просто устал. Настолько все надоело, что предстоящая потеря памяти теперь казалась не мукой, а спасением.
- Я же говорил тебе, не я тебя отправляю. Я всего лишь проводник.
- Тогда кто?
- Ты.
Тсуна закатил глаза и расслабленно откинулся назад, поудобнее устраиваясь на чужой груди. Теперь он уже знал, что нет смысла устраивать истерики и бесполезно спорить, нужно просто соглашаться. Как с больным, которому нужно просто кивать.
Теплый воздух скользнул по уху – человек усмехнулся.
- Так и не разобравшись, ты решил, что проще всего назвать меня сумасшедшим.
- Да я даже не знаю, существуешь ли ты вообще.
- Ты начинаешь меня видеть. Как и начинаешь понимать, что к чему, но отказываешься открывать глаза.
- Любой адекватный человек подумает, что ты ненормальный, - Тсуна пожал плечами.
- Ты не любой, - неожиданно насмешливый голос стал абсолютно серьезным. – И такое происходит не с каждым.
- А что происходит? Что тебе от меня нужно?
- Мне – ничего. Это тебе нужно. Смотри.
Темноту осветило тремя яркими вспышками так резко, что Тсуна дернулся назад, больно ударившись затылком о чужое плечо. Одна из вспышек тут же погасла, две другие сузились до небольших, сияющих шаров. Глупо хлопая глазами, Тсуна удивленно наблюдал, как два шара зависли перед носом, едва заметно подрагивая.
- Тсуна, твои реальности не случайны.
- Какие еще реальности?
- Ты до сих пор думаешь, что уходишь отсюда и возвращаешься по велению удачи? Ты каждый раз попадаешь в новую реальность, которую создаешь сам, Тсуна. А это, - проводник коснулся указательным пальцем золотистого шара и крутанул, - то, зачем ты туда идешь.
- Но при чем здесь…они?
- Ты собираешь три элемента. Иногда даже сам этого не понимаешь и это все усложняет…
Тсуна робко протянул руку, обнимая шар ладонями и заглядывая внутрь – под светящейся оболочкой можно было разглядеть три пустышки.
- Это же те самые… Они же у меня на шее… - ошарашено лепетал Тсуна, не в силах отвести взгляд от яркого предмета.
- Все верно. Они принадлежат Аркобалено, каждый из них отдает тебе свою пустышку, отправляя в другую реальность. Но, как я уже сказал, они выполняют твое желание, корректируя лишь незначительные элементы. Правда, один из Аркобалено уже крепко с тобой повязан…
Слова летели мимо ушей, и усваивалась в голове только малая часть, все выглядело как слишком хитроумная галлюцинация. Руки сами собой отпустили шар зависать в воздухе и схватились за второй, чуть более тяжелее первого.
- Выглядят мило, правда? – человек положил подбородок Тсуне на плечо, но тот даже не заметил. Глаза снова и снова обводили три кольца с белым камнем, обрамленным раскинутыми белыми крыльями. – Но глядя на них, убеждаешься, что внешность обманчива, а самый красивый омут может кишеть чертями.
- О чем ты?
- Это грехи, Тсуна.
Он попытался обернуться, но вовремя вспомнил, что все равно никого не увидит.
- Я…сделал что-то не так?
- Они не твои.
- Тогда чьи?
- Гокудеры.
Тсуна нахмурился. Он не хотел, чтобы его друга, его любимого человека поливали грязью, тем более после его смерти. Хотя теперь смерть казалась условной, но почему-то боль не уходила.
- Он же ничего такого не делал.
- Ты сделал его самым важным человеком, и он перенял этот элемент на себя. А ты в душе каждый раз понимал, что с ним что-то не так. Не знаю, осознанно ли, но ты пытался его изменить. И у тебя получалось. Результат ты видишь перед собой.
- Я же просто был рядом!
- Вот, что мне в тебе нравится, - чужой смех пробежался мурашками по шее, - ты даже не замечаешь как меняешь мир. Да тебе и делать ничего не надо, рядом с тобой люди меняются сами.
- Но я правда ничего не делал, - скромно оправдывался Тсуна.
- Сначала ты изменил его, вытащив из уныния, в котором он гнил, наплевав на весь мир, пока не появился ты. Затем он поддался гневу – ты одолел его нежностью. Следом…
- Бесконечная жажда довела его до смерти… - отозвался Тсуна, на секунду прикрывая глаза.
- Но перед этим он сумел остановиться, наконец поняв, что для него важнее. Пусть было поздно, но…ты вернулся не с пустыми руками.
Тсуна украдкой прижался щекой к шару, будто мог перенять родное тепло, оставленное с последним поцелуем той ночью. Так хотелось вернуться, вдруг он бы смог застать Гокудеру, изменить ход событий – если ему действительно это подвластно, он бы сделал что угодно. Вытащил бы его из этого болота и вернул прежнюю, погасшую силу, если бы только мог.
- Стой, но шара здесь два, - опомнился Тсуна. - Ты говорил про три элемента.
- Он перед тобой.
Вслепую протянув руку, он действительно наткнулся на еще один. Абсолютно черный и не прозрачный, словно держишь в руках концентрированную темноту.
- Что здесь?
- То, что ты еще не понял из-за своей же доброты.
- Тогда объясни.
Какое-то время собеседник молчал, и Тсуна заерзал, чувствуя себя так, словно все это время говорил сам с собой, а чужое присутствие оказалась искусной иллюзией.
- Тебе пора, - шепот разорвал тишину.
- Что?.. – Тсуна вскочил на ноги. – Тогда к чему были все эти объяснения, если в следующей реальности я опять все забуду?!
- Не забудешь, уж я-то постараюсь, - низко и насмешливо прозвучал над ухом чужой голос. – Я кое-что для тебя придумал.
- Ммм…спасибо? – неуверенно спросил Тсуна, спокойно отмечая как другая пустышка, уже на плотной полоске из пластика, опускается через его голову.
- Мне не нужно твое спасибо. Ты мне должен. Мне пришлось попотеть, чтобы создать для тебя это.
- Все равно спасибо, - Тсуна повернул голову, зная, что если он не видит своего внезапно притихшего «проводника», то тот точно его видит. – И знаешь… чем больше лабиринт, тем больше вероятность, что в нем запутается даже его создатель.
Предчувствуя, что исчезает, Тсуна стянул пустышку и бросил вслепую. Он поймает.

@темы: хроники шизобреталя-фиголога

---

Все вокруг какое-то абсурдное. Люди сыпят своими фальшивыми эмоциями, строят выдуманые отношения, навязывают несуществующую любовь. Врут другим. Врут собственному отражению. И сами в свою ложь верят вот что страшно! Уже тянет блевать от всего искуственого - слова, улыбки, действия. А взгляд-то сигналит! Что внутри гнилое и тухлое до мерзкого запаха, ты хоть утопись в бочке с парфюмом ложью несет за милю.
Иметь бы силы вскрыть бы это все нахуй, раздавить слабеньких лицемерных людишек, выдрать прогнившее нутро с проломаными костями. Как же.Это.Блядь.Мерзко.
Просто хочется частичку, маленькую крапинку искренности. Даже если ядом в лицо, ненависть, презрение, правду которой боюсь как ссыкло последнее. Я не хочу выдавленной любви, навязанного обожания, придуманной дружбы, я честности хочу. Гадкой в своей чистоте, кислой на вкус честности.

@темы: и на утро у меня вышла черепаха (с)

---

Именно в такие моменты я вспоминаю, как ржала над остальными "Ну как можно забыть свой праоль???". Обосраться, вот и я забыла. Пойти поржать над собой что ли...
На работе чувствую себя полной лошпедкой. Делать нечего, почти сутками перед компом с игрой пинай-дуру пока не отправят к очередному поезду. Ебучая таможня х_х Работы то дохрена, то нет вообще но уйти все равно нельзя. Тупая система.
Хочу обратно беззаботное студенчество =D

@темы: и на утро у меня вышла черепаха (с)

---

Название: Реальности.
Автор: Latishia
Бета: debby
Пейринг: разные по ходу сюжета. Основной – 5927 (2759, в частности). + ближайшие: 8059, XS, 6927
Рейтинг: от G до NC-17
Жанр: своеобразное AU
Ворнинг: периодический ООС, остальное дальше – больше.
Размер: макси
Состояние: в процессе
Дисклеймер: пользуюсь, но всегда возвращаю Амано.
Саммари: Реально только то, во что веришь и что видишь. Но если ты чего-то не видишь, это еще не значит, что этого нет.
От автора: автор уныло окинул взглядом канон и обилие фанфиков в три предложения и решил с помощью вдохновителей с полными травой и грибами головами что-то создать. Планируется много, долго и запутанно.

Глава 13

музыка тут

плейлист - www.podsnack.com/playlists/e83c5fe04b93b4798e66...

Глава 13
Усталый скрип входной двери. Тихий вздох за спиной и едва слышное шипение – боится, что услышали? Делает еще шаг и замирает, наверняка мнется с ноги на ногу. Неловкий и нерешительный, боится, что потревожил, не думая о том, что не может потревожить тот, кто волнуется. Если остается единственным, кому вообще есть дело до других.
Он быстро растет. Уже стукнуло шестнадцать и в росте почти догнал Гокудеру, но к черту физику – никогда он не смотрел на них свысока, даже если раньше оба дотягивали до плеча и то с большой натяжкой, и он всегда останется выше них двоих, они знают об этом. Не покидало ощущение, что лицо Тсуны всегда было напротив и казалось очень простым смотреть ему прямо в глаза, словно никогда и не опускал голову. Все дело было именно в этих глазах. Они постепенно теряли свой слегка искрящийся страх, назойливое беспокойство, которое едва ли отпускало, но сохраняли спокойную радость, гревшую почти ощутимо, если Тсуна был рядом, и обретали какую-то несвойственную им глубину, зеркальную тяжести прошлого за его спиной.
Ямамото повернул голову, окинув взглядом ладонь на своем плече, и улыбнулся Тсуне. То немногое, но несоизмеримо важное, самое важное и ценное в нем, что никогда не изменится – Ямамото действительно верил в это, - его желание быть всегда рядом. Его способность оставлять себя виноватым, не чувствуя уколов самолюбия, идти следом в ущерб своим желанием, не испытывая приступов эгоизма, по-детски доверять, слепо и без остатка, когда ломаешь границы и отдаешься полностью. Хрупкое доверие, которое в нем ничто не сломает.
- Что-то не так? – присел рядом, близко, но настолько, чтобы не касаться плечом. Конечно стесняется – безумие, вспыхнувшее в голове неудержимым фейерверком, испарилось и оставило напуганное собственной откровенностью сознание искать старую маску, самую надежную и безопасную – притвориться, что ничего не было.
- Все так, - уклончиво ответил Ямамото. – Ты чего в такую рань на ногах?
- Когда ты ушел, левый бок начал мерзнуть. Ладно, я шучу, хотя сегодня и правда что-то холодно… Мне надо отправить письмо.
- Хочешь, я схожу?
- Нет-нет, что ты, мне все равно надо пройтись. Лучше возвращайся, Гокудера там, наверно, совсем замерз.
Ямамото внимательно посмотрел на друга. Тот все ближе прижимал колени, отодвигая ступни от воды, больше похожий на свернувшегося котенка, одного из тех, что жили под домом Ямамото. Тех, что с приближением заморозков только уходили еще дальше вглубь, под фундамент, пока замерзших насмерть комочков не достали по весне – так отодвигался Тсуна одновременно с усиливающимся дождем.
- Вряд ли Гокудера обрадуется, увидев, что вернулся я. Наверняка он до сих пор бесится, после того как я…распустил руки.
- Да ну, глупости.
- Тсуна, мы оба знаем, что он ревнует тебя.
- Уверяю тебя, это не так, - Тсуна повернул голову и нахмурился. Капюшон на глазах, сцепленные в кулаки руки – почти тень. Словно раздавлен.
- Кого ты пытаешься обмануть? – брюнет усмехнулся и сдернул капюшон, уставившись на Тсуну. – Ты знаешь, почему он терпит меня, и я тоже это знаю. А то, что он еще не попытался выкинуть меня к чертям… Он стал очень слаб, вот и все. Тем более он не пойдет против тебя, ты ему нужен.
- Как и ты, Ямамото! Черт, почему ты не видишь?
- Почему не видишь ты, Тсуна? – прозвучало почти шепотом.
В такие моменты жизнь словно замедляла движение вдвое, оставляя Ямамото жить в привычном темпе. Он наблюдал за ними двумя, их жизнями, протекающими прямо перед его глазами – катастрофически медленно, медленно и мутно, словно он смотрел тертые киноленты и мучился, маялся на месте, молясь, чтобы фильм поскорее кончился. А он будто привязан к креслу, и каждый раз как пощечина, каждая жестче предыдущей – чужие улыбки, чужие взгляды, чужие прикосновение, чужие слова, чужие чувства. Все сквозь него, но мимо.
- Случайность это все, - Ямамото усмехнулся, - для меня, наверно, счастливая. Я рад быть с ним рядом.
- Так будь! Он же-
- Вот мой пропуск, - перебил он, помахав перед удивленным лицом Тсуны зажатым между пальцами бумажным свертком. – Без этого он никогда бы меня не подпустил.
- Ты серьезно так думаешь? – Тсуна разочарованно покачал головой и вдруг улыбнулся. – Кажется, ты забываешь, о ком мы говорим. Это Гокудера. И он всегда останется Гокудерой. Человеком, который никогда не говорит о своих настоящих чувствах и отталкивает тех, кто ему дорог, потому что боится.
- Он боится? Ты его с кем-то путаешь.
- Он очень ранимый, Ямамото, - брюнет оторвался от созерцания текущей по дороге воды и удивленно уставился на друга. – Он может кричать, угрожать, обещать снести тебе башку, что угодно. Но он никогда и близко не подпустит того, кому не доверяет.
- Если бы он знал, что я делаю ему только хуже, вряд ли смог мне доверять.
- Ты не делаешь ему хуже.
- Это дерьмо убивает его, всех вокруг убивает, - Ямамото затянулся и швырнул дотлевающий окурок в воду, бумага обиженно зашипела, пока не захлебнулась с концами. – А он не может остановиться, просто не знает меры.
- И знать не хочет… - эхом отозвался Тсуна.
- Ты злишься на меня? Я бы и хотел перестать вестись на его желания, да не знаю…Не могу…
- Я тебя не виню, - Тсуна ободряюще улыбнулся, и Ямамото будто отпустило. Как наполненный воздушный шар, раньше умеющий только втянуть воздух, теперь внезапно начал сдуваться, принося облегчение с каждым исчезающим сантиметром. – Я больше виню себя, что не могу тебе помочь.
- Лучшая помощь этому ублюдку – смерть.
Дождь, стекающий с волос словно жидкое серебро, спущенный с плеч черный плащ – словно наслаждается тяжестью промокшего насквозь камзола, - поза вызывающе-расслабленная, но лишь иллюзорно, как у дремлющего волка, поймавшего кончиками ушей чужой, вибрирующий страх. Картинка, размытая хлынувшей водой, только глаза видны до детальной четкости. Опасные, с недоброй искоркой в подпаленном серебре.
Стряхнув морось с ресниц, Ямамото поднялся и закрыл собой удивленного, недоумевающего, заметно напуганного Тсуну. Скуалло было сложно не бояться.
- Что ты здесь делаешь? Здесь не твоя территория.
- Здесь все моя территория, - усмехнулся Скуалло. – А ты бы заткнул рот, раз не понял, с кем говоришь. Или тебе лучше, чтоб я запихал твой язык тебе же в задницу, ты же любишь лизаться со своим сопляком?
- Ямамото, не обращай на него внимания, пойдем, а? – Тсуна потянул друга за рукав, кидая боязливые взгляды в сторону внезапной угрозы.
- Не волнуйся, все будет нормально, - успокоил Ямамото. Черта с два он позволит себя запугивать.
- Надо же, какой благородный убийца!
- Ямамото не убийца! – закричал Тсуна.
- Ты так говоришь, потому что он тебя трахает или потому что правда в это веришь? – Скуалло провел ладонью по мокрым волосам, отводя их назад, и ухмыльнулся. – Ох и дерьмом же он тебе уши забил.
Ямамото поднял руку, и Тсуна послушно закрыл рот.
- К чему ты клонишь?
- Кончай уже строить из себя овечку, херовый ты актер. Или это «дерьмо», которое убивает всех вокруг, не твое?
- Я не знаю, почему они умирают, - напряженно выдавил Ямамото. Дождь хлестал его по лицу, безуспешно пытаясь стереть застывшие перед глазами картины скорченных, посиневших тел. Он действительно не знал, что с ними происходило, но один за одним они умирали, болезненно и долго, оставаясь неизменными лишь в своей тяге. И Ямамото послушно выполнял их желания, каждый раз обнаруживая тело, не дождавшееся своей дозы.
- Конечно, ты ни черта не знаешь! – Скуалло шагнул вперед, замирая почти вплотную к лицу Ямамото. – И вы, сопляки, рвали глотки, доказывая, что сможете нас обойти, что сможете удержать рынок. Черта с два у вас это получится.
Ямамото нахмурился, но промолчал, пытаясь считать хоть что-то с серебристых глаз, кроме колкой, искристой ртути. Такой же ядовитой и удушающей, как каждое слово, которое Скуалло выплевывал ему в лицо, как горячий шепот, оставшийся на его губах короткой фразой.
- Потому что я твой банкир.
И стало легче. Последняя деталь пазла из мрачных, серых красок, прекрасных в своей четкости. Конец раздражающему перешептыванию за спиной и косым взглядам. Имя, которое утаивал каждый посредник, передавая Ямамото товар, разлетавшийся из его рук в сотни других. Всего одно имя, чтобы разорвать цепь и играть в открытую.
Ямамото даже не успел понять что произошло, лишь почувствовал свою улыбку – по-настоящему свободную и радостную – и белый всполох, разорвавший сознание. Затем резкую боль в костяшках пальцев – Скуалло осел у его ног, ощупывая пальцами разбитую губу.
- Бежим!
Даже не пытаясь вырвать руку из цепкой хватки Ямамото, Тсуна понесся следом, с трудом передвигая ноги по мокрой дороге. Они ныряли в узкие переулки и низкие проломы полуразрушенных зданий, опускаясь на землю, только чтобы снова подняться и рвануть вперед вдоль каменных стен, мимо призрачных глаз в темных окнах. С каждым шагом страх Тсуны становился все ощутимее, все тяжелее – что Ямамото отпустит его руку, что коридору домов нет конца, а небо свалится на них узким пластом. И более ощутимый, пугающий до первых нервных посылов начинающейся истерики. Страх жертвы. Тсуна слышал быстрые шаги за спиной до четкого звука каждой капли, летевшей от черных сапог, почти чувствовал тяжелое дыхание у своего уха. Неужели уже рядом, так близко? Болезненное, паническое ожидание. Размытый силуэт Ямамото все еще мелькал перед его глазами, и это все на что он мог смотреть, лишь бы не замыкаться на своем ужасе. Вдох, выдох, вдох – и следующий выдох больше похожий на треснутый хрип.
Бег до подпаленных легких, стертых подошв, словно танцуешь по крошеву стекла и давишься углями – каждый выдох приходилось выплевывать и тут же возвращать холодный воздух обожженному горлу. Иссякли последние резервы, словно измученное тело нажало на стоп-кран. Тсуна поскользнулся на камнях и полетел по мостовой, разодрав подбородок. Все произошло за считанные секунды. Едва Тсуна успел поднять голову, как серебристо-черная тень врезалась в Ямамото, утягивая его за собой в реку, у которой им не посчастливилось растерять силы.
- Ямамото! – хрипло закричал Тсуна. Он все еще не мог перевести дыхание, и с ужасом наблюдал как его друг, не успевший даже сделать очередной вдох, барахтался в мутной воде, вцепившись в Скуалло.
Тсуна неловко переминался с ноги на ногу у самого края дороги, напряженного вглядываясь в реку, пробиравшую до холодной дрожи по позвоночнику, но он никак бы не смог оторвать глаз от черного клубка с редкими светлыми проблесками, метавшего воду в разные стороны. И все ярче представлялось, что еще секунда, и бурлящие волны вокруг них разойдутся красными лентами крови.
Сев на колени, Тсуна наклонился над водой, почти чувствуя, как неведомая сила тянет его за воротник назад. Боже, несколько секунд тишины больше похожие на часы – борьба стихла, оставив после себя несколько обручей на воде, - а он не может одолеть свой страх! Неосознанно Тсуна отскочил назад ровно за секунду до того, как из воды показалась голова Ямамото. Парень с трудом подтянулся, хватаясь за острый борт слива, и перекинул за край тело Скуалло, тут же вылезая из воды.
- Боже мой, ты ранен! – всполошился Тсуна, но парень ненавязчиво отвел его в сторону, быстро вытерев кровоточащий глаз, и закинул голову Скуалло, выдыхая воздух в его губы.
- Убери от меня… свой паршивый рот, - Скуалло закашлялся, вяло отталкивая своего спасителя, который не желал поддаваться.
- Раз можешь говорить гадости, значит, ты в порядке, - рассмеялся Ямамото.
Что-то казалось Тсуне не правильным. Быть может, их почти невинная перебранка, словно они не дрались друг с другом секунду назад.
- Иди нахер.
- Однажды обязательно.
Или их странные, горячие взгляды, будто ненависть расплавилась во что-то более острое, провоцирующее.
- В следующий раз я тебе так задницу надеру - ни один сопляк вставить не сможет.
- Ты лучше свой зад побереги, - Ямамото улыбнулся, зажмурившись от того, как сильно вцепился Скуалло в его волосы. Слишком близко.
- Ублюдок.
Ямамото отвел его руки и поднялся с земли, прикрывая поврежденный глаз ладонью. Грязная вода щипала так сильно, что тошнота кислотой подступала к горлу. Устало привалившись на вовремя подставленное плечо Тсуны, парень прикрыл глаза и наконец-то спокойно вздохнул.


«По ту сторону моста, у заброшенной фабрики, есть старая тюрьма. Когда-то забытая инквизицией комната пыток – сейчас склад. Давно все поросло травой, не знаешь - не найдешь. Тебя ждут.
От тебя многое зависит. Ты ведь хотел знать ответы? Риск будет оправдан.
Р.»
Тсуна пробежался глазами по косым строчкам с длинными петлями букв и сжал в кулаке порядком измятый клочок бумаги. Странное чувство тревоги и необъяснимого томления. Ладно, предположим, это обычная ловушка. С ним могло случиться то же, что и с Ямамото, и, хранив святую уверенность, что все письма приходили от Реборна, он сейчас, возможно, добровольно загнал себя в капкан. И раз уж он забрел на такие отшибы, вряд ли кто-то станет его здесь искать. Тсуна задрал голову, скользнув взглядом по кромке железной стены со слегка осыпающейся ржавчиной, взрезавшей мутное небо острым краем, и толкнул дверь. Лицо обдало тяжелым воздухом подземелий с запахом мокрого железа.
Что бы не ждало его здесь, он не свернет обратно.
- Надо же, кто к нам пришел! И ведь не бросил малышку.
Тсуна задавил в себе кольнувшую досаду оттого, что осмелился придти один. Угнетающая темнота, облепившая его плотным сгустком сразу, как дверь за его спиной со скрипом захлопнулась, испуганно расступилась перед маленьким огоньком вспыхнувшей керосиновой лампы. В кругу слабого света, среди поваленных каменных балок и остатков железа с новых построек, сидела Хром, легкими движениями перемешивая что-то невесомое на листке бумаги. Настолько хрупкое и светлое, что казалось, словно она танцует ладонями в воздухе. Держа лампу в руке, над ней нависал Бельфегор - надо заметить, выглядел он гораздо лучше угасающего Гокудеры, - почти заслоняя укутанную в плащ фигурку, которая будто специально пряталась от дрожащего света.
- Хром! - удивленно воскликнул Тсуна. - Ты как здесь оказалась?
- А ты?
- Не время для игр, тебе здесь не место! Ты не понимаешь во что ввязалась!
- Я обещала помочь, - Хром подогнула под себя ноги, не отрываясь от своего занятия.
- Ты ничего мне не обещала!
- Почти обещала, - спокойно ответила девушка. - Почти я.
- Долго еще? - монотонно отозвался человек в плаще.
Тсуна присел к Хром, настороженно осматривая странную пыльцу, которая девушка собирала на палец с разломанных цветов на полу. Затем поднял глаза и хмуро уставился на ухмыляющегося блондина.
- Что за чертовщина тут происходит?
- Кажется, кто-то обещал выставить нас из города и прибрать рынок к рукам? - Тсуна хотел возмутиться, но тут же закрыл рот. Обещал. В порыве гнева, страха и горечи несправедливости обещал. - Пора бы понять, что щенкам положено только тявкать.
- Но зачем втягивать ее?
- Малышка сама вызвалась, - Бельфегор пожал плечами и на секунду обернулся, словно что-то спрашивая без слов. Тсуна понятия не имел, как они понимали друг друга, один слепой, а второй спрятав лицо под капюшоном. - Ну, если тебе повезет, получишь симпатичную безвольную куклу. Развлечетесь.
- Хром, может... - нервно откликнулся Тсуна, но девушка тут же прервала его.
- Мне пора, - и, приложив ладонь к губам, глубоко вдохнула. - Он ждет тебя.
Тело девушки за секунду обмякло, падая прямо в руки растерянному Тсуне. Следом на пол рухнул странный человек в плаще, перед этим хлопнув в ладоши прямо перед своим лицом. И присмотрись Тсуна получше, заметил бы как хлопок рассыпался легкой пудрой, осевшей на полу.
Тсуна испуганно затряс Хром, но вдруг остановился. Она все еще дышала, медленнее и глубже, чем обычно, но дышала.
"Он ждет тебя". Как же все просто.
Поднявшись с пола, Тсуна не задумываясь размахнулся и впечатал кулак в щеку до этого крайне довольного Бельфегора. Это было больше чем месть, чем способ вернуть ему весь тот ужас, пережитый с Гокудерой на руках. Тсуна почти смаковал ощущение того, что он всего лишь управляет Бельфегором. Возможно, впервые он не позволил собой управлять. Сделав глубокий вдох, Тсуна зажмурился - стрела выпущена.
Не ожидав такого удара, оттого еще больше раззадорившись, Бельфегор цепко схватил парня за воротник плаща и пнул в живот, сгибая обмякшее тело, и швырнул в сторону. Тсуна не успел сделать и вдоха, но он и не собирался, наоборот - расслабился, оглушенный тупой болью, и позволил себе нестись по течению невидимой силы, пока не впечатался в стену. Остатки последнего рваного вдоха выбило из легких, и он сполз на пол, теряя сознание, пока чернота склада не заглотила теплый огонек.


Сил хватило лишь на то, чтобы заставить подняться потяжелевшие веки. Под щекой все тот же холодный шершавый пол, железо кривых стен и непроглядная темнота замыкали свечение лампы, ставшее еще слабее. Он все еще здесь, только в голову резко ударила кровь и загудела на затылке. Тсуна ощупал массивную шишку, удрученно вздохнув, и пополз, раскачиваясь, в сторону света. Абсолютная тишина - неужели все ушли?
В лицо уперлись шершавые железные прутья, знакомые своим холодом. И свет, мягко падающий на лицо, шел не от лампы.
- Твоей сообразительности нет предела, Тсунаёши, - послышался смешок. - Честно говоря, я и подумать не мог, что ты поймешь знак.
- Мукуро, с ума сойти...
- О нет, мне еще понадобится твое сознание.
Это казалось странным и немного нелепым, но Тсуна принял ладонь, протянутую ему сквозь клетку, и поднялся.
- Здесь...нет воды? - удивленно спросил он, осматривая свои ноги.
- Только на сегодня, - Мукуро прижался виском к прутьям. - Я знаю про твои фобии.
- Но откуда?
- Все знают, - уклончиво ответил Мукуро и добавил, - все, кто знает что с тобой происходит.
- И много вас таких всезнающих? - нахмурился Тсуна. Он чувствовал себя полным идиотом, по типу тех, над кем издеваются до тех пор, пока они не поймут, в чем дело. Когда все перешептываются за твоей спиной, а ты не знаешь, как понять эти странные взгляды в твою сторону.
- Несколько. Ты бы и сам понял, что тянешь за собой из прошлого то, что когда-то имело для тебя значение. Настолько важное, что на новом месте своей силой оно вызывает у тебя страх. Так ты боялся воды, а затем и острых предметов, - Мукуро ухмыльнулся и завел коричневую прядь за ухо Тсуны. - Чего ты будешь бояться дальше? Может быть, меня, Тсунаёши?
- Что значит "дальше"?
- Ты не изменился. Задаешь много вопросов, ответы которых я не могу отдать тебе бесплатно. К счастью для тебя, у нас с тобой есть то, что подойдет нам обоим, - Мукуро повел пальцем по тонкой кромке уха и вниз по щеке. - Ты мне нужен.
- Я тебе нужен?
- Нужен, - с непривычной серьезностью кивнул Мукуро. Он буквально прожигал Тсуну взглядом, и тому словно впервые удалось посмотреть ему прямо в глаза. Разглядеть синеватую глубину, без отвлекающих смешинок и острых искорок провокационных взглядов. Тсуна почти чувствовал благодарность за несносный характер Мукуро, так он мог сопротивляться этому невероятному по силе гипнозу.
Цепкие руки развернули его за плечи, обвиваясь вокруг груди, чтобы плотно прижать к решетке. Слова возмущения потерялись где-то на полпути - Тсуна широко раскрытыми глазами осматривал территорию темного склада, почти пустого, если бы не Хром, пытавшаяся удержать себя в сидячем положении разъезжавшимися в стороны руками, и нависающего над ней человека в плаще.
- Это Маммон, - зашептал Мукуро. - И он убьет ее, если ты ей не поможешь.
- Я? - Тсуна запаниковал. - Но как? Что я должен делать?
- Просто доверься мне.
- Тебе невозможно доверять, Мукуро, - Тсуна попытался повернуть голову, чтобы лучше видеть, но это была жалкая попытка. Руки все еще удерживали его, лишая малейшей возможности двигаться. - Даже сейчас мне кажется, что ты вот-вот воткнешь нож мне в спину. - Но ты ведь хочешь спасти ее?
Тсуна прикусил губу и, увидев, как Маммон кивком головы поднимает ослабевшее тело Хром в воздух, вымученно кивнул.
- Тогда тебе придется сделать невозможное, - Мукуро хмыкнул, поднимаясь ладонью вверх по груди Тсуны, легкими касаниями пальцев по шее, и накрывая его левый глаз, - довериться мне. Просто следи за ней, не упускай ни на секунду.
Мукуро зажмурил правый глаз и глубоко вздохнул.
- Подожди, зачем мне... - Тсуна внезапно задохнулся. Глубоко внутри, под рукой Мукуро, все еще лежавшей на его груди, словно рвануло когтями, высвобождая жар, собирающийся под его ребрами пульсирующим шаром.
Хром кинула короткий взгляд в их сторону и, сжав руки в кулаки, изо всех сил дернулась, пока ей не удалось освободиться. Словно ее наполнило неведомой силой, чужой силой, бьющей в ее венах, толкавшей вперед, рвущейся наружу. Тсуна почти не чувствовал холодных прутьев за спиной, будто Мукуро прижимал его к своей груди - с каждой секундой становилось труднее различать себя и ту границу, где заканчивалось его я и начинался Мукуро. каждый звук был глубже, движение резче, любой взмах руки оставлял за собой почти заметный мутный всполох. Тсуна видел Хром так, как если бы она стояла перед ним - девушка раскрыла ладони и резко опустила вниз, будто стряхивая воду. Железный пол задрожал и разорвался под гибкими стеблями цветов, петлявшими наружу из-под земли.
- Как она это делает? - собственный шепот послышался шуршащим гулом, и Тсуна поморщился.
- Это делает не только она, - напряженно ответил Мукуро, не отрывая прищуренного взгляда от Хром. - А когда ты не один, то возможно все.
Маммон поднял руки, скрываясь за свисающими рукавами плаща, и зеленые стебли, разрывающие пол под ногами Хром при каждом ее шаге, врезались в невидимую стену и опали на пол. С пронзительным свистом из рукавов Маммона вылетели змеи, усыпанные блестящими фиолетовыми чешуйками, и обвили тело девушки, впечатывая в стену.
- Какая же ты идиотка, - безразлично произнес Маммон, натягивая капюшон на глаза, - раз думала, что он сможет тебе помочь.
Хром захрипела, пытаясь вдохнуть - змея вилась вокруг нее упругим кольцом и сжимала, едва не проламывая ребра. Она видела взгляд Мукуро, не отпускавший ее ни на секунду. Редкий взгляд, сосредоточенный и раздраженный.
- Прости, Тсунаёши, но у меня нет другого выбора.
Пылающий шар в груди стянулся тугим узлом, и Тсуна обнял себя руками, боясь, что давящая сила разорвет грудную клетку, чтобы полностью оказаться в ладони Мукуро. Он не знал, что страшнее, странное предчувствие, ожидание, будто еще секунда и вывернет ребра, или то, что он уже слабо понимал, чей голос шипел у уха. Хром разорвала гладкую, фиолетовую плоть, удерживающую ее руки, и кинулась на Маммона, но даже происходящее виделось Тсуне странно... словно раздвоенным. Правым глазом он видел все ту же Хром, пытающуюся направить цветочные стебли так, чтобы противник не смог увернуться, а левым - картинка была ярче и две фигуры были словно подсвечены изнутри, искрясь цветными всплесками, взрывавшимися за их спинами при каждом столкновении. Еще ближе он видел короткие коричневые пряди, вздрагивающие под частым дыханием Мукуро, похожим на его собственное. "Это ведь мои волосы", - Тсуна попытался пресечь внезапную панику. Изображение как в поломанном калейдоскопе - невозможно поверить, пока не признаешь себя безумцем. Невыносимо хотелось закрыть глаза, но он все еще помнил предупреждение Мукуро.
- Мало времени, - пробормотал парень за его спиной.
- А у тебя его еще меньше, - усмехнулся Маммон, хлопая в ладоши.
Задрожал пол, и где-то в конце склада что-то взорвалось, подминая под себя упрямое железо. Бурлящий поток хлынул на них, обещая накрыть через секунду - Тсуна оцепенел, задушенный немым криком. Вода.
Мукуро резко развернул напуганного парня и впился в его губы. Тсуна почти не почувствовал врезавшейся в его спину волны, его сознание окатила другая волна, иная по силе и ощущениям. Он просунул руки сквозь решетку, отчаянно обнимая Мукуро за плечи, как если бы он оставался единственным спасением. Разум колебался между страхом, скользящим по его спине холодной водой и чужим языком, ласкавшим его рот и стирающим мысли до блаженной пустоты. Танец на острие ножа грозил оборваться долгим падением.
Мукуро открыл глаза, не прерывая поцелуй, и нашел взглядом Хром. Так было даже проще - не видя что происходит, мальчишка перестал ставить рамки своему воображению и отбросил все мысли, охотно отвечая на поцелуй. Жаль, еще не время воспользоваться его отзывчивостью, но даже такое маленькое слияние дало Хром больше возможностей. Девочка понимает все с полу взгляда - хрупкая фигурка резко выскочила из воды и остановилась на поверхности.
- У меня нет на тебя времени, сдавайся, - отрезал Маммон, шагая по воде. - Твои цветочки уже гниют под землей.
- Ты недооцениваешь своего противника.
- Неужели ты правда думаешь, что такая соплячка как ты сможет меня победить?
- А твой противник не я, - Хром прижала руки к груди и глубоко вдохнула. Тело наполняло знакомой энергией, касаясь каждой клеточки, блуждая под кожей теплыми волнами. Вода потянулась к ее рукам небольшими воронками, чтобы через секунду взорваться и выпустить прыткие стебли, увенчанные розовато-фиолетовыми соцветиями. Петля сомкнулась вокруг горла Маммона и, сжав до сорванного хрипа, с силой швырнула в воду. Хром отшатнулась назад и прижалась спиной к стене - как же сложно удержать его под водой. Чужая энергия - двойная, слитая в один поток рыжего, спокойного пламени и синеватого дыма - заискрилась на кончиках пальцев и растворилась ровно через секунду после того, как из-под воды вырвался последний стебель и опал на поверхность нежными, розовыми лепестками. Хром перевела дыхание и, кивнув Мукуро, внезапно исчезла под водой. Настолько тихо, что Тсуна даже не заметил ее исчезновения, его мысли вертелись вокруг поцелуя Мукуро, чьи губы так неожиданно прервали свою ласку.
- Все кончилось, - мягко сказал Мукуро и усмехнулся. Мальчишка все еще прижимался к нему, насколько позволяла решетка, и не открывал глаз.
- И я все еще здесь, - пролепетал Тсуна, слегка отстраняясь.
- Хочешь остаться? - Мукуро издал короткий смешок.
- Нет. И даже если не хочу, я каждый раз сюда попадаю, - пожав плечами, Тсуна поднял глаза. - И каждый раз здесь ты.
- Я всегда буду здесь, пока мы не встретимся.
- И...- Тсуна замялся, - когда мы встретимся?
Мукуро взял его ладонь и легко коснулся губами шрама в виде шестерки на запястье.
- Время идет. На смену друг другу будут идти века и целые эпохи. Ты будешь чувствовать себя так, словно начинаешь заново, словно новый скачок времени, а ты не знаешь, как в нем оказался, - Мукуро заговорил быстрее, - но новое время это не шанс начать заново, а возможность продолжить игру дальше.
- О чем ты? Какая игра?
- Держи это в памяти, она твой главный помощник, - Мукуро погладил ладонью щеку Тсуны, поднимая его голову. - И когда ты будешь готов вспомнить, ты вытащишь меня.
Тсуна прикусил губу, разрываемый чувствами. Не знал, то ли негодовать, то ли кидаться в отчаяние, то ли впадать в панику оттого, что не понимал ни слова из того, что ему говорят. Лишь одно он решил для себя абсолютно точно: Мукуро можно верить. Нужно.
- Я вытащу тебя, - серьезно сказал Тсуна, положив свою ладонь поверх руки Мукуро. - Обещаю.
- И будь осторожнее со своими желаниями. Иначе потеряешь все, - Мукуро улыбнулся и оттолкнул Тсуна, но на сей раз мальчишка не испугался, а доверчиво откинулся назад, исчезая под толщей воды.
Тихое эхо волнами побежало вглубь железных стен:
- Будешь терять раз за разом.

@темы: хроники шизобреталя-фиголога

---

Я никогда особо не верила в свою миролюбивость, но никогда и не думала, что смогу орать до ощущения, будто сожрала кило гвоздей.
Я никогда особо не верила в свою гордость, но никогда и не представляла, что смогу хлопнуть дверью, оставив за спиной надрывные рыдания.
Я никогда особо не верила в то, что я эгоистична, но никогда и не догадывалась, что меня заденет что у моего любимого человека есть что-то важнее меня и оно нам сильно помешает.
Я никогда особо не верила в безоблачное счастье, но никогда и не подозревала, что все оказывается так хрупко и не надежна.

Я не помню за собой истерик. Я знаю, что люди думают обо мне как о жизнерадостном человеке. Но меня вывернуло наизнанку. И я не знаю как себя собрать.

@темы: и на утро у меня вышла черепаха (с)

---

Название: Реальности.
Автор: Latishia
Бета: debby
Пейринг: разные по ходу сюжета. Основной – 5927 (2759, в частности). + ближайшие: 8059, XS, 6927
Рейтинг: от G до NC-17
Жанр: своеобразное AU
Ворнинг: периодический ООС, остальное дальше – больше.
Размер: макси
Состояние: в процессе
Дисклеймер: пользуюсь, но всегда возвращаю Амано.
Саммари: Реально только то, во что веришь и что видишь. Но если ты чего-то не видишь, это еще не значит, что этого нет.
От автора: автор уныло окинул взглядом канон и обилие фанфиков в три предложения и решил с помощью вдохновителей с полными травой и грибами головами что-то создать. Планируется много, долго и запутанно.

Глава 12

Глава 12
Сегодня можно было бы дать себе слабину и поверить в Судьбу - Тсуна даже готов был расслабиться и поверить, - что день обязательно будет удачным, а, может, это и вовсе знак. Знак, что дальше все будет хорошо и можно хлопнуть дверью в дымное прошлое и прикрыть страшные воспоминания возможностью начать заново. Да и как можно было не верить во все это, в знаки, Судьбу, когда за окном было такое утро? Ласковое, солнечное, накрывшее яркими бликами на стенах капли вчерашнего дождя, пробравшегося через щели в крыше. Расслабиться бы и подставить лицо теплым лучам, но каждый раз отвлекался на тень потревоженного зверя, взрезающего солнечный свет резкими движениями.
Наскоро застегивая пуговицы рубашки - лучшей, что у него была, - Тсуна поднялся и отнял из дрожащих рук друга кувшин. Спокойно налил воду в кружку и решился больше не молчать.
- Может, тебе поспать? Ты с такими руками даже воды попить не сможешь.
- Я всю ночь не мог уснуть, - Гокудера поднял затравленный взгляд и принял кружку, сразу же отпивая жадными глотками. - Лучше пойду найду этого ублюдка и раскрошу ему башку.
- Гокудера... - парень судорожно принялся шарить по карманам, и Тсуна интуитивно напрягся. Он знал к чему эта нервозность, как и знал взгляды, скользящие сейчас по комнате. - Гокудера!
- Что?
- Перестань. Да вытащи же ты руки! - Тсуна схватил дрожащую ладонь и сильно сжал, пытаясь привлечь внимание.
- Ты там вроде куда-то собирался.
- А ты что будешь делать?
- А что я? - нервно ответил Гокудера. - Не знаю, может, Ямамото найду.
- Пойдем со мной, - с надеждой попросил Тсуна, и зеленые глаза загорелись таким удивлением, что он на секунду подумал, что все получится.
- Куда?
- Ко мне домой.
- Что? Домой? - неверяще спросил Гокудера. - Да ладно, не шути так.
- Я не шучу, Реборн отпустил меня.
- Ну, я не знаю...Да и отпустил-то он только тебя, - Гокудера усмехнулся, прислоняясь гудящей головой к стене. – Что-то не радует меня идея веселить стражу. Вот увидишь, выставят да еще и дерьмом обольют на дорожку.
- Выставят и выставят. Я без тебя не пойду, - чем больше сыпалось отговорок, тем сильнее становилось убеждение: не смог бы Тсуна пойти один. Даже решись он окончательно, все равно бы вернулся обратно. Вряд ли там, за воротами, может быть страшнее, чем здесь, но сейчас знакомый Ад казался гораздо безопаснее неизвестного Рая. – Либо мы вдвоем проходим за ворота, либо вдвоем остаемся.
- Или я сбегаю, - вяло пошутил Гокудера. На него смотрели абсолютно спокойные глаза цвета ореха.
- Ты этого не сделаешь.
- Конечно, не сделаю, - Гокудера улыбнулся и оторвался от стены, быстро разглаживая ладонями складки на мешковатых бриджах. - Куда я без тебя?


Чем быстрее приближались ворота, отделявшие остальной мир проржавевшими от постоянного дождя толстыми прутьями, тем стремительнее таяла уверенность, что своеобразный подарок не окажется обычной шуткой. Сейчас уверенность была больше похожа на наивность – ну что он скажет? «Видите вон ту букву в конце этого клочка бумаги? Этот человек разрешил мне пройти за ворота. Я, правда, не знаю, кто он, и почему он так легко разрешает уходить, но…». Почувствовав себя величайшим идиотом в истории, Тсуна печально вздохнул. Иногда не помешало бы слушать Гокудеру, может, научился бы быть реалистом.
Тсуна вплотную приблизился к воротам и задрал голову. «Давай еще дерни, да посильнее, это они просто выглядят как закрытые», - он мог и дальше продолжить свое мрачное самобичевание, но уныние быстро уступило удивлению, когда Гокудера спокойно дернул на себя железное кольцо. И ворота открылись так легко, что Тсуна не сразу понял, что издает такой протяжный скрип, старые петли или его отпавшая челюсть. Светловолосый парень осторожно заглянул за ограждение и сразу же переступил границу, жестом зазывая Тсуну за собой. Маленькая башенка со смотровой площадкой, прижатая к каменным стенам, пустовала, так же пусто было и вокруг. Юноши медленно двинулись прочь от ворот, недоуменно переглядываясь и иногда осторожно оборачиваясь назад, словно стража вот-вот выскочит из-за угла, вооружившись острыми глефами.
Может, уже давно и нет никакой стражи, а они добровольно держат себя в заточении? Тсуна выкинул из головы глупые мысли и взялся за ладонь Гокудеры, получив в ответ слегка удивленный, теплый взгляд. И как он вообще мог даже подумать о том, чтобы пойти одному?
Прямо от ворот вела едва заметная, почти поросшая травой, тропинка, скользящая вниз по холму и обрывающаяся прямо у границ другого города, раскинувшегося у подножия холма причудливым цветком – собранные кругом в центре белые крыши и россыпь домов-лепестков с красноватой или серой черепицей и светлым камнем. Он лежал в паре сотен шагов, но Тсуна сознательно шел медленно, словно боялся неизвестной опасности. И он лукавил, называя неизвестным и город. Он знал его, пусть прошлое затерлось в памяти белым пятном, и он смутно помнил лица своих родителей или улицу, оттого только крепче сжимал клочок бумаги с адресом. Рандеву с прошлым как шанс вернуться обратно, если не в реальности, то хотя бы в голове – как проснуться ото сна и наложить действительность на вереницу своих светлых воспоминаний словно недостающие кусочки паззла.
- А ты знаешь, я ведь помню твою маму, - подал голос Гокудера, словно прочитав его мысли.
- Серьезно?
- Те воспоминания никогда не исчезнут, - тихо сказал он, крепче сжимая ладонь Тсуны. – Пусть нас и забрали довольно давно, это было веселое время.
Тсуна кивнул, не решаясь прервать безмолвную дымку давних воспоминаний, словно укутавшую их обоих теплым одеялом. Может, потому и стерлось прошлое в сознании, оставив лишь некоторые обрывки, но во всех его воспоминаниях была одна деталь, которая наводила на мысль, а не осознанно ли он оставил в голове самое важное – Тсуна не хотел помнить себя без Гокудеры.
Тропа оборвалась дорогой из мелкого камня, петляющей между небольшими уютными домиками, а следом вдоль едва не наставленных друг на друга домов, и, чем ближе к центру города, тем больше и краше становились дома. Это было как дежа вю или сон, который часто снился Тсуне, особенно в моменты давящей тоски их Города – нагретые солнцем камни мостовой под ногами, хрупкие, острые блики яркого света на стеклах больших окон. Но это было лучше, чем сон. Ни в одном из его снов он не гулял по улицам, держась за теплую ладонь родного человека, и не чувствовал этой спокойной, безмятежной радости, проливающейся в венах концентрированным в импульсы светом – едва ощутимые покалывания расплывались волнами какого-то счастливого, чуть приглушенного восторга. Наверно, вот что значит быть неприлично счастливым.
- Этот дом, - Тсуна едва различил эхо голоса Гокудера и, быстро опомнившись, поднял глаза. Значит, действительно помнит, раз привел его к собственному дому, даже не посмотрев на адрес.
Перед ним стоял дом, пусть похожий на остальные, но отличавшийся одной деталью - ни один из других не вызывал в нем столько теплых чувств, ведь это был его дом. Парень несмело подошел к двери и постучал. Стало страшно, а вдруг родителей не будет дома? А вдруг переехали? А, может, их вообще нет в этом городе, в этой стране? В мире?..
- ..Тсуна!
На пороге двери, прижав ладонь к губам, стояла его мама. Тсуна расплылся в улыбке – мама. Так страшно произнести вслух, будто растаешь от нежности. И ведь совсем не изменилась, даже затертый светлый фартук на вздымающихся юбках домашнего платья остался тем же.
- И чего это застыли на пороге? Ну-ка, быстро заходите! – засуетилась Нана, подталкивая за плечи смущенных парней. – Боже мой, ну исхудали! Вы только посмотрите, в чем вы одеты!
Нана крутилась вокруг и причитала без умолку, но Тсуна только и мог, что улыбаться. Больше всего он боялся доставить ей неприятности или, еще хуже, что она ударится в рыдания, а своим приходом он только вскроет старые раны. Как ни странно, она вела себя так, словно он ушел вчера. Поэтому Тсуна позволил себе расслабиться и принять роль в игре – пусть будет так, как хочется ей. Она защищала его от всего, также как и от ощущения бремени, лежащего на его плечах с момента расставания. Ведь отравило бы радость от встречи едким ядом обреченности, которое чувствуется так остро лишь по ту сторону клетки - боль никогда не позволит почувствовать облегчение, как только попытаешься избавиться от нее, а наоборот станет еще тяжелее. И если для того, чтобы избавить Тсуну от этой боли, ей нужно притворяться, она сделает это.
- Вы как будто бы знали, что мы придем, - предположил Гокудера, кидая быстрые взгляды на Тсуну, который шел за ними следом, озираясь по сторонам и не произнося ни слова.
- Конечно, знала, - Нана улыбнулась через плечо и завернула в одну из комнат, оказавшуюся кухней. – Каждый день знала.
- Извините, если мы застали вас врасплох. Мне, наверно, вообще не стоило приходить.
- Гокудера, о чем ты! Я очень рада, что ты пришел! Ты нам как член семьи, ведь ты заботишься о Тсуне. Не представляю как бы он сюда дошел без тебя, небось, уже ничего не помнит!
- Мама!
- Так, быстро за стол, - Нана махнула ладонью на ближайшую дверь и сразу же примкнула к дымящимся котлам на очаге, причитая под нос, – вот и к чему бы мне все эти поварихи да гувернантки, и дом этот большой, раз никого обычно не бывает…
Они сидели в столовой, что оказалась за дверью, и наблюдали за Наной, мечущейся между комнатами с тарелками в руках и, к удивлению, еще не запутавшейся в своих шуршащих юбках. Точнее, наблюдал только Гокудера, и то бросил это занятие, обеспокоенный странной молчаливостью друга – Тсуна уткнулся взглядом в стол, задумчиво поглаживая гладкое дерево большого стола.
- Что ты делаешь?
- Ммм… Запоминаю? – Тсуна пожал плечами и поднял глаза, смотря куда-то поверх светловолосой головы. Закончив с сервировкой, Нана села рядом с сыном. – Мам, что это за картина?
Над камином, в крепкой деревянной рамке, висело полотно – его родители, облаченные в непривычно дорогую одежду, ушитую дорогими камнями и золотыми нитями. Его семья не знала бедности, он помнил это, но никогда бы не смогла позволить себе такие наряды. Было еще что-то… Другой дом, другие стены, другая рамка, эта картина. Нет, хватит с него. Он не собирается ничего вспоминать, а эти знакомые обрывки в памяти только подкармливают растущую паранойю.
- А, это шутка твоего отца. Нас рисовал один из художников, но мой шутник-муж подговорил его пририсовать нам другую одежду. Пусть мы не аристократы, но помечтать-то можно! – засмеялась Нана. – Обычная обманка.
Вот именно, обманка.
- Ты ведь знала, что нет никакой болезни? – тихо спросил Тсуна.
- Конечно.
- Неужели ничего нельзя было сделать?..
- Вряд ли это было возможно, - женщина замотала головой. – Я хотела биться до конца, но твой отец почему-то настоял. Ты хочешь обратно?
Тсуна отложил ложку – горячий суп приятно согревал тело – и поднял глаза на Гокудеру. Но почему-то не смог сказать ни слова.
- Хочешь посмотреть свою комнату? – Нана радостно улыбнулась, и ее сыну ничего не оставалось, кроме как улыбнуться в ответ.


Дом напоминал о себе тусклыми вспышками воспоминаний – небольшие коридоры, ведущие по деревянному полу на скрипучую широкую лестницу, где можно проводить ладонями по резным перилам или ловить пальцами ощущения своего детства на стенах и остатки забытых здесь теней. Несколько комнат, одна из которых принадлежала ему – конечно, Тсуна знал какая. Дверь легко поддалась, впуская в его маленький личный уголок, где все осталось по-старому. И узкая кровать с пушистыми перинами, и высокий шкаф, подпирающий угол деревянным боком, хрупкий письменный стол, за который он, кажется, никогда и не садился, и широкое окно с полосой льющегося сквозь него света. Тсуна медленно подошел к окну и коснулся рукой тяжелых темно-зеленых штор. Даже непривычно, не скрипят половицы, а в лицо бьют теплые лучи света. Будто бы здесь всегда солнце, а упрямая туча зависла только над их Городом.
Вокруг талии сомкнулись знакомые руки, а на плече цепочкой потянулись легкие поцелуи, согревающие кожу даже сквозь плотную ткань светлой рубашки. Тсуна привычно накрыл руки своими и окинул улицу за окном безмятежным взглядом.
- Сколько же раз я здесь бывал… - голос Гокудеры звучал приглушенно.
- Интересно, когда был последний раз?
- Может…года четыре назад.
А ведь они могли бы провести эти четыре года в этом городе. Ходить, такие же, как эти беззаботные люди за окном, не подпуская к себе тревоги, терзавшие их все четыре года безысходности и крупиц надежды. Могли бы расти как обычные дети и взрослеть как обычные подростки. Неужели у них действительно могло быть такое будущее? Неужели он мог бы общаться со своими друзьями, не боясь, что этот день последний, а завтра станет на одного меньше? Неужели он мог бы не бояться за свою жизнь?
Тсуна выпутался из объятий и с удовольствием растянулся на пушистом одеяле, едва не рассмеявшись, когда ноги уперлись в деревянный край кровати.
- Мы выросли, - с улыбкой сказал Тсуна, наблюдая, как Гокудера теребит пальцами шторы и осматривает комнату, подставив спину свету.
- А здесь все осталось прежним. Столько воспоминаний… - светловолосый парень сел на кровать и провел пальцами по приятной ткани одеяла. Его губы неожиданно расплылись в улыбке, и он повернулся к Тсуне, едва сдерживая смех. – А ты помнишь, что наш первый раз был именно здесь?
- Что? О, нет… - в ужасе отозвался Тсуна, мигом краснея. И вдруг вспомнил. Глухое поскрипывание деревянной кровати, острые лопатки под своими влажными ладонями, пронзительную боль, сдавленные стоны, утонувшие в подушке, лишь бы не услышали родители – вспомнил. – Нет, я не помню. Ничего не помню.
- Да ладно, этого не может быть, - усмехнулся Гокудера, залезая на кровать и устраиваясь между бедер Тсуны, которые словно раздвинулись сами собой, вызывая у него широкую улыбку - кажется, Тсуна уже не замечает, как это происходит.
- Как мне вообще хватило совести делать это в доме родителей? Тем более, когда они были здесь! Я должен был быть против!
- Ну, ты и был. Но…мне удалось заставить тебя передумать.
Тсуна бы обязательно возмутился, если бы за секунду не выбило воздух из легких – Гокудера плавно опустился вниз, вжавшись в него бедрами.
- Ты, кажется, хотел что-то сказать, - произнес он и, слегка отстранившись, прижался снова, срывая с приоткрытых губ Тсуны долгожданный стон.
Как тут можно было что-то сказать, когда все до единой мысли смыло одной навязчивой идеей, звеневшей в его голове, каждый раз как Гокудера начинал двигаться. Это было почти больно, если бы не было так оглушительно приятно – Гокудера терся об него, невероятно медленно, что, казалось, будь он таким медленным в сексе, Тсуна бы просто умер. Хотя сейчас он бы согласился на любой секс, лишь бы прекратить эту пытку, но парень не останавливался, и Тсуна думал, что еще секунда и его напряженный член просто взорвется под этими настойчивыми касаниями. Он тонул в ритмичности движений, задыхаясь от такой близости – словно бы одно целое, неделимое никакими силами. Только жалкая преграда в ткань, от которой хотелось избавиться как можно скорее. Тсуна облизнул губы, с трудом открывая глаза, и встретил возбужденный взгляд серо-зеленых глаз, застывших так близко от него. Никогда он так еще не проклинал воздержание – пришлось принимать поражение.
- Я… - речь проигравшего прервали в самом начале, и Тсуна чуть не завыл, когда, крепко сжимая ладонью его бедро, Гокудера вжался особенно сильно, едва не до черноты в глазах. – Я хочу тебя!
Тсуна уже не осознавал, что происходит, остатки разума превратились в бурлящий котел нетерпения, словно его превратили в ненасытное животное – жадно целовал горячие губы, настойчиво лаская языком и слизывая сбивчивое дыхание, нетерпеливо обхватывал ногами бедра и послушно выгибался, позволяя задирать рубашку и гладить кожу, теребя пальцами напряженные соски. Гокудера нехотя оторвался от губ, едва успевая сделать новый вдох, и тут же приник губами к открывшемуся животу, целовал судорожно, посасывая солоноватую кожу, торопливо поглаживал раскинутые бедра, не в силах замедлить бешеный ритм.
- Что ты там…делаешь? – хрипло спросил Тсуна, с трудом привставая на локтях. Парень, сидевший у него в ногах суетливо копошился в привязанном к бедру мешочке.
«О, нет, пожалуйста», - промелькнуло в голове при виде неровной сероватой пластины на ладони.
- Неужели мы не можем без этого? – отчаянно спросил Тсуна, хватаясь за узкое запястье и крепко удерживая.
- Но так будет еще лучше.
- Еще лучше, еще больше…Да ты уже жить без этого не можешь! - Тсуна подобрался на кровати и инстинктивно сжался. В груди нещадно жгли ядовитое разочарование и боль, словно кто-то зацепил сердце когтистой лапой и с силой рванул. – Я думал, ты только с Ямамото спишь за новую порцию…
- Я же говорил тебе, ты это другое!
- И хватило же мне ума ничего не сказать против с самого начала… - Тсуна замотал головой, не уверенный, не он сам ли причина гнетущего разочарования, ведь сколько раз можно вставать на одни и те же грабли. – Почему ты не можешь остановиться? Тебе мало? И меня мало?
- Да, мне мало тебя, - Гокудера быстро сократил расстояние, обхватывая лицо Тсуны ладонями, и замер в нескольких сантиметрах от его лица, чувствуя, как прерывистый вдох согревает губы.
Словно разрывают в разные стороны – Тсуна понимал, душой ведь все равно тянется, не в силах оторваться, словно два гигантских магнита сцепило намертво. Оставь свой протест, ведь есть что-то сильнее, гораздо сильнее этих дурацких ссор, он же навсегда вшит в твое сердце и с его мутным взглядом, дрожащими руками, серебром волос с горьким запахом и с жаждой, которую тебе не пресечь. Вселенная водила вас за руки, сталкивая и разламывая, выворачивая наизнанку, до кричащих нервов и приступов паники, что прервется связь. И каждый раз как последний – все, край, конечная грань, нет сил. И каждый раз – заново. Не оборвать связь, когда за спинами не годы, а сотни лет.
- Тогда реши, что тебе нужно больше, - прошептал Тсуна, выворачиваясь из теплых рук. – Я или твоя дорога в Ад.
- Я люблю этот Ад, Тсуна, - Гокудера поднялся и двинулся к двери, на секунду обернувшись, - вот только ты не понимаешь, что я каждый раз возвращаюсь ради своего ангела, который не видит ничего, кроме моей черноты.
Тсуна прижался затылком к спинке кровати, вздрогнув от тихого щелчка закрывшейся двери. Поднялся, кинув осторожный взгляд в окно, будто хотел и одновременно боялся увидеть худощавого паренька, возвращавшегося домой, понуро шаркая ботинками по дороге. Дверцы платяного шкафа легко распахнулись, и Тсуна не спеша сложил кое-какие вещи в мешок, не замечая, что забирает почти все, будто уходит навсегда. Внимательно осмотрев комнату – хотелось впитать все до малейшей детали, чтобы остались воспоминания, - он спустился на первый этаж, провожая пальцами почерневшее серебро канделябров на стенах, и на секунду остановился. Соблазн заглянуть в приоткрытую дверь победил, тем более Тсуна обязан был ее увидеть – Нана сидела в уютном кресле в маленькой гостиной, придерживая на коленях круглые пяльцы с полотном. Тсуна зажмурился, будто так легче запомнить, как исчезала и вновь возвращалась игла с яркими нитками, как тихо притопывали ноги в такт ненавязчивой песенке, что напевала мама под нос, как теплилась улыбка на ее лице. Осторожно ступая по половицам, Тсуна вышел из дома и прикрыл за собой дверь. Если уж ей удалось убедить себя, что он никогда не уходил, пусть теперь поверит, что он никогда и не возвращался.


Пройдя по тропинке между цветущих кустов с белыми розами, Тсуна свернул на главную дорогу и застыл на месте – тропа от его дома обрывалась лежащим прямо в дорожной пыли букетом знакомых ему цветов. Знакомых по толстому стеблю и большим, пушистым на вид шарам из маленьких цветков, лепестки каждого из которых загибались назад, словно тянулись вернуться в начало. Тсуне казалось, что в замкнутый круг попал он, ведь теперь он был более чем уверен, от кого мог быть этот подарок – никто так не любил тайны и головоломки, приправленные, на первый взгляд, невинным издевательством, чтобы голова пошла кругом, пока пытаешься разобраться в его загадках и непредсказуемости. Реборн, чтоб его.
Тсуна побрел по улице, сжимая в руке зеленые стебли так, что сочились широкие листья. Чего бы ему стоило остаться? Пусть даже найдут, вряд ли же накажут страшнее, чем он страдает сейчас. Чего бы ему стоило заглушить в себе отчаяние и страх? Он гулял взглядом по солнечным, людным в этот час улицам, вслушивался в звонкие голоса прохожих и щелканье копыт коней, запряженных в маленькие, аккуратные кареты, с улыбкой провожал румяных детей, бегущих с ветряными вертушками в руках. Каждый раз спрашивал себя, не такой ли жизни он хотел – и обещал – для своих близких? Спрашивал и избегал ответа. Что-то не сходилось.
Большие толпы народа теснили его к узеньким переулкам, вынуждая добираться до улиц поменьше. Здесь заканчивалось волшебство искусной лжи – исчезло солнце, которому не хватило сил протиснуться сквозь склоненные почти вплотную друг к другу крыши соседних домов, и Тсуна оказался зажатым в серости грузного камня и кислого запаха протухшей рыбы, усиливающегося с каждым шагом. Ускорив шаг, Тсуна с облегчением свернул на одном из поворотов и побрел прочь от мерзкого запаха, растаптывая ногами сваленный под окнами мусор. Словно за ним гнались, он резко вырвался на широкую площадь, едва не распластавшись по мостовой, и замер – волшебство не желало появляться для тех, кто в нем усомнился. Слетели маски, стягивая за собой истончившуюся пленку идеального города. Пара взрослых мужчин, чинно расхаживающих неподалеку в своих треуголках и дорогих узорчатых камзолах, обсуждали скорую женитьбу одного из них на его совсем еще юной племяннице. Вон та группка красивых девушек тихо перешептывалась, хихикая и прикрывая рот ладонью в дорогих кольцах – их подруга спит с конюхом каждый раз как муж уезжает на охоту, и, может, стоило бы рассказать правду несчастному рогоносцу, вдруг бросит неверную и уйдет к одной из них, иначе сколько можно быть его любовницей? Совсем понижали голос, подсказывая другой как избавиться от младенца умершей при родах сестры, доставшегося ей на воспитание – ведь заметили священника у ближайшей церкви. Но он, на их счастье, был занят другим, делился со своим братом по вере, как хороша была вчера «ночная молитва» с его молоденькими послушниками. Тсуна от омерзения зажал руками уши и заставил себя идти, но сделав долгожданные пару шагов, застыл на месте. Десятки резных, инкрустированных камнями трубок в ухоженных руках - и запах. Запах, который не перебьешь никаким парфюмом густо-надушенных париков. Летучая горечь, которую Тсуна знал до мельчайших оттенков. Опиум.
Тсуна поплелся по дороге, незаметно для себя забредая на рынок.
Их изолировали, придумав мистическую болезнь и не оставив никаких вариантов – на фоне чужих недостатков твои стираются с поля зрения. А сделав изгоев корнем мирового зла, прогнившие люди обезопасили себя, прикрыв души, обменянные на бесконечные удовольствия во славу собственного эгоизма. Поколение, продавшее честность ради надежных, красивых масок.
Теперь было понятно, за что Гокудера любит их персональный Ад, а за что Ямамото – дождь. Солнце временно скрывало все, что ты отчаянно хотел бы не видеть, дождь смывает маскировку, принося очищение. Тсуна нуждался в этом очищении, как нуждался сейчас в дожде, который так ненавидел. Как нуждался сейчас в Городе – отчаянно обводил взглядом площадь в поисках его малейшей детали, знака, что его ждут, что он может вернуться. В горле запершило – желание исполнилось по щелчку пальцев. Хром.
- Ты что тут делаешь?! - хрипло спросил Тсуна, задыхаясь. Он сам не заметил как перешел на бег и потерялся среди многочисленных шатров и палаток, в одной из которых его новая знакомая перебирала цветы, брызгая водой с рук на яркие раскрывшиеся бутоны. Хром не сразу подняла глаза, и Тсуне на секунду показалось, не галлюцинация ли у него. Поэтому, получив ответный взгляд, он немного успокоился.
- Цветы продаю, - меланхолично отозвалась Хром.
- Нет, я имею в виду, что ты делаешь здесь, в городе? – Тсуна оглядел множество букетов, расставленных перед палаткой, и снова вернулся взглядом к девушке. – Как ты прошла стражу у ворот?
- Стражу? Я уже давно никого там не видела, - смущенно ответила она, хлопая пушистыми ресницами.
- Так значит…это твои проделки?
Хром непонимающе уставилась на потрепанный букет цветов, зажатый в ладони Тсуны прямо перед ее лицом.
- Я не понимаю…
- Черт, а я-то подумал… - Тсуна потряс головой, поражаясь своей наивности. – Зачем ты это делала?
- Но я ничего не делала!
- Тогда кто уже второй раз посылает мне цветы? Один раз за воротами, теперь здесь! О том, что у ворот нет стражи, знают только четверо, но никто кроме тебя не успел бы подложить мне цветы к дому! И откуда ты знаешь, где я живу?
Недоуменно глянув на упавшие к ней на прилавок цветы, Хром подняла небольшую шляпку, сдвинутую на правый глаз, и поправила повязку, сразу же возвращая шляпу на место.
- Это тот человек с цветами. У него ведь твои ответы, - произнесла девушка, уставившись безжизненным взглядом на прилавок. – А ты не понимаешь язык цветов, вот незадача.
- О чем ты?
- Он подает тебе знак.
- Хром, пожалуйста, объясни мне все. Я ни слова не понимаю из того, что ты говоришь, - измученно выдавил Тсуна и осторожно коснулся руки Хром. Девушка неожиданно встрепенулась, часто захлопав ресницами, и провела пальцами по пушистым цветкам.
- Это гиацинты, - маленькая узкая ладонь по очереди накрыла три розовых цветка. – Человек, отправивший их тебе, говорит, что знает чего ты хочешь. А вот этим…
«Реборн, все-таки ты», - пронеслось в голове Тсуны.
-…он говорит тебе, - Хром погладила голубые цветки последнего гиацинта и подняла глаза, - «мы созданы друг для друга».
- Ч-что-что? – выдавил Тсуна, поперхнувшись собственным вдохом. Нет, до такого не опустится даже Реборн. Может, эта чудачка что-то путает? Нельзя же всерьез воспринимать то, что какой-то идиот придумал для цветов, а остальным хватило ума запомнить…
- Но тебе не о чем волноваться, человек сам себя раскрыл. Через четыре дня вы встретитесь.
- Как ты узнала?..
- Здесь четыре цветка.
- Вчера было пять…
- Вот и все, - Хром улыбнулась и, смущенно пожав плечами, протянула Тсуне розовые и синий гиацинты, - Скоро ты все узнаешь.


Дождь обрушился за стенами тяжелой массой холодной воды – Город начинал ритуал очищения, брезгливо фыркая тихими молниями на запах чужака. Избавившись от своей ненависти, Тсуна послушно ожидал разрешения вернуться обратно и сменить старую кожу. Это было похоже на перерождение, причудливую метаморфозу – по-новому воспринимался каждый звук, любое ощущение, цвета, запахи, все, что когда-то глушило тоской и бессильным раздражением. Тсуна наслаждался прохладной влажностью стен с выветренными, шероховатыми расщелинами, заново запоминал сумеречный, когда-то казавшийся подцветом смерти, синевато-серый свет, льющийся из окон. Новый виток – от поглощающего отчаяния к горьковатому привкусу необъяснимой ностальгии. Дома?..
Тсуна осторожно вошел в комнату и бесшумно замер у стены, знал, что его не слышно, но здесь не нужно прислушиваться, когда просто чувствуешь. Как чувствовали сейчас Ямамото с Гокудерой, неосознанно замедлившись по приходу друга, пока совсем не застыли в тесных объятиях, сидя на кровати друг перед другом. Хотя, как и происходило всегда, обнимал Ямамото, упиваясь негласным позволением. Сейчас этот спокойный взгляд серо-зеленых глаз служил лучше любых слов, и Тсуна понял, что его простили, что ждали. Пересек комнату короткими, плавными шагами, словно отказывался от своих святынь как отказался от старой кожи, с облегчением избавившись от душного кокона. И чем ближе становились затуманенные глаза, чем короче становилось расстояние, чем чаще срывало на выдох, тем яснее становилось видение. Тсуна знал, что с каждым шагом он отрезает прошлое и спускается в Ад, тот, без которого невозможно было дышать. И уже знал, кому готов отдать свою душу.
Тсуна замер чуть позади Гокудеры и, как только тот запрокинул голову, коснулся губами холодного лба.
- Я вернулся, - хватило сил только лишь на шепот.
Слегка улыбнувшись, Ямамото схватил друга за руку и замотал головой, не позволяя уйти, и Тсуна покорно забрался с ногами на кровать, прижавшись грудью к спине Гокудеры, все пытаясь расшифровать спокойный взгляд темных глаз напротив. Отчаянно не хотелось слов, тела всех троих превратились в разбуженные единой вспышкой пять чувств – Ямамото потянулся вперед, чуть приподнявшись, и осторожно накрыл губами губы Тсуны. Целовал медленно, изучающее, но перехватывало дыхание, и стало понятно, что Гокудера тянется к тому, кого никогда не называл другом, не только из-за жажды. И в этом было различие между ними. Гокудера целовался, налетая словно вихрь и мгновенно лишая рассудка до вспышек в глазах, даже их связь, иногда полная быстровоспламеняющейся нежности, чаще напоминала яростную гонку или горящий фитиль, обязательно кончающийся взрывом. Тсуна запустил ладонь в черные короткие волосы, млея от ощущения ласкового языка на своих губах – поцелуи Ямамото были похожи на дождь, приносивший очищение вместе с прохладой. Он сам был как их личный транквилизатор, удерживал зависимого от жажды, не позволяя сорваться, и успокаивал задавленного страхами и тоской.
Ямамото прервал поцелуй, спускаясь ниже, и Гокудера беспомощно вцепился в его плечи, позволяя Тсуне гладить свою обнаженную спину и тихо вздыхая под его легкими поцелуями, тающими на лице. Мутные мысли врезались друг в друга и перемешивались до не узнавания, настолько плотно, что он не мог понять, нравилось ли ему то, что происходило. Никогда в жизни он не смог бы позволить себе думать о чем-то подобном, представлять их обоих в своих фантазиях – так близко, так горячо, - подпустить одного к другому. Не знал, что может не испытывать ревности, видя их поцелуй, видя, что Тсуна может потянуться к кому-то еще. Помешала внезапная тихая вспышка тепла от ощущения их единения. В этом не было ничего пошлого, но невозможно было объяснить, только чувствовать, словно троих окутало горячим шаром, и каждое ощущение было еще острее, еще глубже – Гокудера тихо постанывал, вздрагивая от языка, ненавязчиво ласкающего шею и плечи, и неосознанно выгибался, то подставляясь под теплые пальцы, скользящие по его спине невесомой паутиной, то пытаясь еще ближе прижаться к губам, посасывающим кожу живота. Гокудера разрывался на обе стороны, ведь знал, почему тянется к Тсуне, который был для него сосредоточением тепла, горячей любви и согревающей нежности, потому так таял в его руках, так любил его ласковые, осторожные прикосновения, отзывавшиеся под кожей приятным покалыванием. И в то же время не понимал, за что неизменно тянется к Ямамото, чьи руки жгли пылающим холодом. Да, смутно догадывался, но отказывался понимать – чувствовал себя теплокровной змеей, знающей, что холод вгоняет в глубокий сон, но неизменно покидавшей тепло ради опасных минут туманной эйфории.
Гокудера надавил на плечи Ямамото, заставляя его сесть, и медленно повел языком вниз от шеи до живота, согревая кожу горячими вдохами – Тсуна никогда не задумывался о том, насколько красиво они выглядели вдвоем. Беспрерывная цепочка нарастающего наслаждения - от кончиков пальцев на бледных бедрах, по влажной коже до приоткрытых губ внизу живота, разрядом вверх до затуманенных желанием глаз. На секунду оглянувшись через плечо – Тсуна знал этот провоцирующий взгляд и соблазнительную улыбку, от которой захотелось взять распростертое тело прямо сейчас, - Гокудера прижался губами к члену Ямамото, лаская языком солоноватую кожу, и тут же обхватывая головку, только бы не застонать в голос. Пальцы едва касаясь повели по внутренней стороне его бедер, так вызывающе расставленных, невинная ласка жгла огнем, ведь Тсуна помнил, как чувствительна нежная кожа в этом месте. Он ловил ладонями мелкую дрожь, слушая приглушенные стоны, понимая, что сам больше не сможет выдержать мучительной тяжести накопившегося возбуждения. Тсуна безумно хотел Гокудеру, хотел настолько, что от собственных касаний сводило пальцы, а эхо отдаленных стонов гремело в ушах. Плотно прижавшись щекой к низу живота Ямамото, Гокудера зажмурился и хрипло, протяжно застонал, чувствуя сжавшиеся на бедрах пальцы и медленное проникновение, растягивающее тугие мышцы до знакомого, острого ощущения наполненности, настолько же болезненного, насколько сладкого и долгожданного. Растворилось давящее чувство неудовлетворенности, тяги к невероятному ощущению, и Гокудера судорожно выдохнул, неосознанно сжимая пульсирующий член внутри и с удовольствием срывая с губ Тсуны первый громкий стон, которого ждал не меньше возможности избавиться от давящего желания. Тсуна двигался медленно, заворожено наблюдая за тем, как член Ямамото исчезает во рту Гокудеры, как скользит умелый язык, прижимая кончиком набухшие венки, и широко обводит натянутую кожу головки, как замирает Ямамото, судорожно переводя дыхание, как смотрят его глаза. Тсуна облизнул внезапно пересохшие губы – брюнет не сводил с него возбужденного взгляда, слегка улыбаясь. Широкие ладони пропускали сквозь пальцы серебристые волосы и сжимались на плечах, зубы подминали мягкость губ, но взгляд оставался неподвижным, с непривычной чертовщинкой, горячий и возбуждающий. Тсуна задышал часто, едва успевая удерживать рвущийся наружу стон, не отрывающийся ни на секунду взгляд заводил словно… словно это Тсуну сейчас трахал Ямамото. Он покраснел от такой мысли, но ощущения были ярче любой реальности – он почти чувствовал его член внутри себя – и, стоило Ямамото зажмуриться, Тсуна застонал то ли от облегчения, то ли от того как жарко и тесно становилось внутри Гокудеры с каждым толчком. Светловолосый парень приподнялся и обернулся, поймав губы Тсуны – солоноватый, незнакомый вкус на его губам тот слизывал тщательно, вбирая своим языком вкус Ямамото до последней капли. Поцелуй оборвался хриплым рваным вскриком – Гокудера вцепился в волосы Ямамото, ласкающего его сосок и сомкнувшего ладонь на члене. Тсуна поймал взгляд брюнета и накрыл его ладонь своей, задавая ритм, но по-прежнему не останавливаясь.
Вдвоем они доводили Гокудеру до исступления, когда нарастающая тяжесть, стянувшая узлом, взрывала внутри стеклянным крошевом – он выгибался, подставлял шею под поцелуи, шипящие багровыми метками, притягивал чужое лицо к своей груди, не зная, толкнуться ли в сжимавшие его член две ладони или стереть навязчивую идею, жгущую там, где к нему прижимались бедра Тсуны. Чтобы еще сильнее, еще глубже, еще теснее, до сбитого дыхания и застывшего в горле крика. И дело было не в том, что ему дал Ямамото уже скорее по привычке, а в обострившейся связи, когда три нити расплавило в одну, когда не различаешь, чей стон отдается в твоих ушах, чей экстаз кипит в твоих венах, когда хочется кричать от удовольствия, доставляющего невыносимую больно. И, кажется, он кричал, срывал голос надрывными стонами, теряясь в тесных объятиях, пока не оглушила вспышка собственного наслаждения, взорвавшись жидким пламенем по венам.
Тсуна навалился на спину Гокудеры, не в силах сделать глубокий вдох – оргазм, налетевший волной цунами смыл все мысли как следы на песке, оставляя ему пару мгновений блаженной пустоты. Светловолосый парень медленно улегся на кровать, утянув Тсуну за собой, пока тот не устроился на его плече.
- Эй, ты куда это? – слабо возмутился Тсуна, хватая за руку Ямамото, собравшегося подниматься с кровати.
- Мне, наверно, лучше уйти, - брюнет пожал плечами, - да и кровать маленькая для нас троих.
- Нет, - отрезал Тсуна и опустил глаза. Снова этот взгляд…
- Нет? – Ямамото улыбнулся и приблизился к Тсуне.
- Нет.
Он принял вызов и снова поднял глаза – новый поцелуй растаял на губах прохладной водой. Все также непривычен был вкус незнакомых губ, но, отвечая Ямамото, Тсуна не чувствовал ничего, за что потом бы мог себя устыдить. Никаких неправильных, странных чувств, только благодарность и осознание привязанности, лишь были чуть размыты границы в выражении.
- Между прочим, ты его поцеловал два раза, а меня один, - пробурчал Гокудера, едва справляясь с сорванным голосом.
Тсуна тихо засмеялся, наклоняясь и упираясь ладонями в его грудь, слегка оттянул нижнюю губу и накрыл его рот своим, вдыхая тихий стон удовольствия. Сейчас не нужно было торопиться, и Тсуна упивался возможностью целовать так как никогда бы не поцеловал Ямамото – властно и глубоко, подтверждая свою принадлежность и наслаждаясь обладанием, замирая от ощущения влажной нежности внутренней стороны губ и теплоты потаенных местечек его рта. Смешивая поцелуй с неожиданным приглушенным стоном, Тсуна выгнулся и неосознанно прижался к ладони, сжавшейся на его ягодице. Соблазнительный взгляд выжигал пылающей зеленью.
- Продолжим?
Тсуна кинул заинтересованный взгляд на расслабленного Ямамото, беззаботно развалившегося на кровати рядом с ними, и внезапно расплылся в улыбке, снова занимая слишком болтливый рот чем-то более полезным.

Музыка:
alex clare - relax my beloved
гарик сукачев - вей, бей, проруха-судьба
titiyo - come along with me

@темы: хроники шизобреталя-фиголога

---

Ко мне приехала ОНА...*_*
Моя совесть х_х
Самое время устраивать пошлости и безумства, творить мерзопакостные вещи и совершать безумства, заодно распугивая местных жителей х) Ееее, встряхнем эту задницу х)

@темы: я вырастил грибы, они растут и радуют меня (с)

---

Название: Реальности.
Автор: Latishia
Бета: debby
Пейринг: разные по ходу сюжета. Основной – 5927 (2759, в частности). + ближайшие: 8059, XS, 6927
Рейтинг: от G до NC-17
Жанр: своеобразное AU
Ворнинг: периодический ООС, остальное дальше – больше.
Размер: макси
Состояние: в процессе
Дисклеймер: пользуюсь, но всегда возвращаю Амано.
Саммари: Реально только то, во что веришь и что видишь. Но если ты чего-то не видишь, это еще не значит, что этого нет.
От автора: автор уныло окинул взглядом канон и обилие фанфиков в три предложения и решил с помощью вдохновителей с полными травой и грибами головами что-то создать. Планируется много, долго и запутанно.

Глава 11

4 часа сна.
Тсуна вскочил на кровати, пальцами стирая с глаз тень прикосновения чужой ладони. Устало выглянул в окно - небо разбило пополам в контраст синего, и чернота туч-полуночниц, плюющих колючими молниями в ночной город, теперь медленно отступала на запад, оставляя вместо себя серо-голубоватую предрассветную дымку.
Чертовых 4 часа сна. Тсуна страшно хотел спать, но уснуть не мог - то ли виной Мукуро, в который раз возникший во сне самым странным образом, то ли его слова, то ли организм, вынужденный бодрствовать вторые сутки, уже по привычке сопротивлялся сну. Но желания были сильнее, поэтому тошнота, крутившая внутренности с извращенной медлительностью, отзывалась головокружением, но гнала вместе с непонятным страхом и беспокойством - прочь от пустых комнат и теплых простыней скрипучей кровати.
Тсуна не видел поводов для беспокойства, но и не мог усидеть на месте, что-то трезало его изнутри, словно нехорошее предчувствие. Нашел кому верить, тоскливо думал Тсуна, шагая по улицам. Разумно бы думать, что Мукуро всего лишь отголосок его сознания, и все, что он говорит, Тсуна придумал себе сам, но именно сейчас невозможно было не верить.
"Твой любимый дружок в опасности".
Но почему после всех проделок, подлостей и лжи он до сих пор допускает мысль, что Мукуро говорит правду и искренне старается помочь? Что Мукуро вообще умеет делать что-то искренне, так, по доброте душевной, а не в целях осуществить какой-то план?
Дорога вела в неизвестном направлении, улицы в такой час пустовали, и Тсуна понятия не имел, куда идет и зачем, да и спрашивать было некого - Гокудера с Ямамото куда-то пропали. Узкие улочки вывели его к пристани у широкой реки, и Тсуна с неприязнью покосился на воду. Обычно он обходил это место стороной - пересекавший реку мост выводил туда, куда Тсуне и ему подобным проход был запрещен, но неведомая сила привела его именно к этому месту. Только он собрался разворачиваться и скорее уносить ноги подальше от предмета своего страха, как на глаза ему попалась девушка, одиноко сидевшая на мосту и почти потерявшаяся среди густого тумана в белом платье. В реку частенько кидались самоубийцы, разучившиеся дышать Городом - точно также отдавались в руки безысходности и плавно соскользали с холодных камней в тихую воду. Не было никакой нужды пытаться спасти несчастную девушку, Тсуна знал, что через пару минут тяжелых раздумий незнакомка исчезнет под толщей воды, оставив после себя лишь тучу брызг и разломанное прошлое. Он боялся вмешаться, но и в который раз отступить боялся тоже и не знал, что страшнее.
- Девушка, не прыгайте, пожалуйста! - хрипло прокричал Тсуна и вбежал по мосту, спотыкаясь об камни. Незнакомка тут же обернулась, широко раскрыв глаза. Вернее, глаз - правый был скрыт под белой повязкой. - Вы делаете ошибку!
- Но я...
- Эта жизнь все еще прекрасна, пусть для вас она потеряла цвет! Но вы забываете, что этот мир не отнимает ваше место, оно всегда будет принадлежать вам, чтобы вы чувствовали себя частью этого замечательного мира! Вы ведь еще столько не видели...разве вам не хочется посмотреть, что там дальше? Пожалуйста, передумайте, это неправильный выбор! Не прыгайте, я прошу вас!
- Но я вообще-то не собиралась прыгать...
Тсуна несколько секунд просто хлопал глазами, молча уставившись на девушку, которую он ошибочно посчитал самоубийцей.
- Но вы же вроде плакали... - промямлил Тсуна, - Извините, я тогда пойду...
Стелящаяся голубым полотном река словно в момент вышла из берегов, занимая все пространство вокруг Тсуны, угрожая поглотить его с головой, и парень тряхнул головой, чтобы сбросить наваждение, и кинулся вниз, прижимаясь спиной к каменному бордюру, на котором сидела "спасенная" - так не видно было воды, и паника постепенно отступила.
- Нет, я, пожалуй, все-таки посижу здесь, - дрожащим голосом сказал Тсуна.
- Спасибо, - девушка вытерла слезы и улыбнулась.
- Да уж не за что...
Тсуну давил не только стыд за то, что он так глупо выглядел со стороны, кинувшись к незнакомому человеку со своими рассказами как прекрасен этот мир, но и обида. Казалось бы, он едва ни впервые отважился на подобный поступок, и то впустую. 1:0 в пользу невезения - счет продолжается.
- Я Тсуна, - приветливо отозвался он, поднимая голову.
- Наги. Но ты, наверно, можешь звать меня Хром.
- Э... Так Наги или все-таки Хром?
Девушка отвернулась, несколько секунд вглядываясь в воду, словно пытаясь там что-то найти, и тут же повернулась обратно к новому знакомому.
- Хром.
- Очень приятно...Хром, - неуверенно протянул Тсуна.
- Что-то ищешь?
- С чего ты взяла?
- Мало кто выходит просто погулять в такой час, - девушка говорила медленно и спокойно, невольно вынуждая расслабиться.
- Сны снятся всякие...непонятные, - Тсуна поежился на холодных камнях и опустил голову на согнутые в коленях ноги. Тихий женский голос усыплял лучше любого гипноза - глаза предательски закрывались.
- Ммм, сны... - Хром понимающе кивнула. - Они приносят с собой много вопросов.
Осталось только перестать считать эти вопросы больше, чем просто галлюцинацией, и жить бы стало гораздо легче.
- Кажется, мои сны приносят с собой только вопросы, - заворчал Тсуна, - и ни малейшего намека на ответы. А я понятия не имею, где их искать.
- Ответы приходят сами. Их не нужно ждать, потому что они довольно капризны. Ты будешь гнаться за ними и никогда не поймаешь, а можешь отвернуться и они пойдут за тобой. Не бойся остаться в неведении, не закрывайся и никогда не жди. Позволь ответам идти за тобой, желать сильнее всего на свете возникнуть именно в твоей голове, - девушка смущенно улыбнулась и завела за ухо темные волосы, подхваченные ветром. - Правда любит сильных.
- Но что если я вообще ничего не понимаю? - удивление вырастало в панику. Страхи и беспокойства, скомканные и выброшенные подальше в воспаленное сознание, сейчас вырвались и загудели как пчелы из потревоженного улья. - Что если я должен найти то, о чем не знаю? Вспомнить то, чего не помню? - голос Тсуны дрогнул.
Хром слезла с бордюра и опустилась на колени, заглядывая Тсуне в глаза как пару секунд назад смотрела в воду - пристально, изучающе, будто могла прочитать терзающие его мысли, отбросив ненужные слова.
- Некоторые ответы ты можешь найти у человека с цветами.
- Чего? - Тсуна в момент остыл, совершенно сбитый с толку. - Слушай...а ты случайно не знакома с...
Он прервал себя на полуслове - не хватало только признаться, что он всерьез воспринимает свою же фантазию, возникающую во снах. Манера речи была едва ли не одинаковая, бесспорно, но Хром с натяжкой тянула даже на сестру Мукуро, пусть и говорили они оба также запутанно.
- А иногда все еще проще. То, что ты ищешь, прямо у тебя под носом, - Хром медленно поднялась и кивнула куда-то в сторону.
Тсуна проследил за ее кивком, и его глаза распахнулись от удивления.


- К черту, давайте быстрее разберемся с этим.
Гокудера сбросил на пол мешок, осторожно прихлопнув по карману для проверки - склянка тихонько звякнула, подтверждая, что не о чем волноваться. Сомнительный повод успокоиться, когда на тебя смотрят этот лохматый придурок и два совершенно одинаковых лица. Хитрый способ заставить нервничать - бесстрастное выражение лица, плотно сжатые губы, глаза, скрытые капюшоном - открой чертовки рот, уже дышать было бы легче. Так перебивался короткими вдохами, будто следующий выдох разорвет навалившаяся тишина. Черт с ними, он на все пойдет, только бы не заметили его нервозность. И только бы успеть добежать до дома пока не проснулся Тсуна.
- Как ты вообще мог смешать что-то стоящее с такой прической? - усмехнулся Гокудера, выставляя склянку на стол. Воспринимать серьезно такого как он было большой проблемой - парень тоже подошел к столу, глупая улыбочка так и не сходила с его лица.
- Недооценив меня ты сделаешь вторую самую большую ошибку в жизни. После твоего рождения, конечно же.
Гокудера поежился то ли мерзкого смеха этого странного парня, то ли от ветра, налетевшего вместе с холодной моросью. Но легкий озноб забылся сразу же - ветер приподнял светлую челку, скрывавшую его сопернику пол лица, и обнажил закрытые глаза.
- Твою мать, да он же слепой! - удивленно воскликнул Гокудера и тут же повернулся к близнецам, стоявшим в шаге от стола.
- Правила одинаковы для всех, и Бельфегор подтвердил свое согласие на участие.
- Чтобы видеть мне не нужны глаза, - Бельфегор пожал плечами и выложил на стол крохотный сверток бумаги.
- А мне кажется нужны, иначе ты не промахнулся бы с размером, - Гокудера с сомнением осмотрел бумажный комок не больше ногтя. - Такая мелочь меня не возьмет.
- Ты слишком туп, чтобы понять, что иногда мелочь может принести гораздо больше вреда.
За секунду сократив расстояние, Гокудера подлетел к ухмыляющемуся парню и вцепился в тяжелую ткань плаща.
- Жаль, что, когда моя бомба разнесет тебе мозги, ты не успеешь понять, что это не так.
- Разойдитесь, вам пора начинать, - громко сообщила одна из близнецов, и Гокудера нехотя подчинился.
- Мне уже осточертела эта игра, так что пока тебя будет выворачивать наизнанку, мы набьем морды твоим дружкам и заберем призовые деньги, - прошептал Гокудера, небрежно разворачивая скомканную бумагу. - Что это за хрень?
- Ты с ней еще не знаком, пришла пора познать радость миллиона клинков, пронзающих твое тело, - Бельфегор тихо захихикал.
- Радость? Слепой псих...
- Твое здоровье, - весело отозвался блондин, приподнимая небольшой стеклянный сосуд.
"Не подведи, Шамал", - подумал Гокудера, напряженно наблюдая, как мутная сероватая жидкость исчезает во рту несносного парня. Вот бы стереть противную улыбочку с его лица и дождаться, пока безумца перекосит, но время поджимало, и Гокудера не собирался нарушать правила. Белый порошок ему доводилось видеть раньше, но никогда вместе с темноватыми крапинками неизвестного ему вещества. Чужая угроза вдруг показалась очень даже реальной, но он не намерен был сдаваться. Пыль обожгла нос и смешалась с воздухом легких, мгновенно вскружив голову знакомым ощущением - Гокудера опустился на пол, заставляя себя вслушиваться в гудевшие тихим эхом слова:
- Первый, кто поднимется на ноги по прошествии пяти минут, выигрывает.
Пять минут. Да ну, смешно же! Этому умнику уже через минуту придется собирать плавленные мозги в кучу, а сам он запросто выдержит пять минут. Пропало ощущение холодного камня под затылком, в глаза ударил знакомый серый цвет - облака не выдерживали воды и проливались с неба холодным дождем. Плыли размеренно, медленно, пока не начинали кружиться в бесконечную карусель. Сколько там прошло времени?
Прохладные капли били по коже с каждым разом больнее, а небо, дарившее спокойствие и приятную негу, закружилось еще быстрее - будто кто-то раскрутил обмякшее тело и подбросил высоко вверх. Серость облаков заняла все пространство, разбухнув как вата - можно отщипнуть кусочек, если хватит сил протянуть руку. И он попытался, но внезапно начал падать вниз, словно толща облаков вытеснила его - Гокудера закрыл глаза, напуганный большой серой массой, рвущейся его поглотить, но темнота плясала перед глазами вместе с тысячью цветных крапинок не хуже разбушевавшегося неба. Капли разбивались о кожу маленькими иглами - нет, он ошибся. Иглы рвались изнутри, раздирая вены - словно тонкие ткани были забиты колючим железом вместо крови, - прорывались сквозь кожу и застревали. Он дрожал и выгибался, не в состоянии выдернуть ядовитые шипы, открывал глаза и захлебывался дождевой серостью, вмиг разбавленной плавленым шоколадом.
- Ну же, посмотри на меня!
Шоколад обретал формы, но что-то трясло его так сильно, что не разглядеть.
- Гокудера, пожалуйста!
Его зовут? Знакомый голос, знакомые пальцы на плечах - такие холодные, - но неба все еще так много... Тело горит, вздрагивая от новой волны острых игл. Неужели он их не чувствует?
- Вытащи...
- Что?
- Вытащи их...
Тсуна судорожно всхлипнул, быстро осматривая изогнувшееся тело, но не заметил ничего странного, кроме мутного взгляда и застывшей, поднятой руки с раскрытой в небо ладонью. С силой оторвавшись от пола - как марионетку за веревки дернули, промелькнуло среди испуганных мыслей - Гокудера вцепился в его плечи и поднялся, с трудом удерживаясь на трясущихся ногах. Бельфегор лежал на полу, порываясь засмеяться, но смех смешивался с хриплым кашлем, и на каждом новом приступе парень вскидывал руку, прижимая к груди. Обещание сбылось почти полностью, Гокудера знал, как разрывает худое тело изнутри, знал как слегка увеличенная доза вместо обещанного приятного головокружения превращается во взрывную волну. Но Бельфегор был в сознании, и это невероятно злило, а Гокудера никогда не довольствовался малым - ладони механически сжались на ткани плаща и дернули вверх - поэтому светловолосая голова метнулась в сторону от сильного удара в челюсть, но улыбка продолжала сиять, раззадоривая и провоцируя ядом в венах. Адовый коктейль из злости и ядовитого дурмана белой вьюги.
- А ты, значит, не умеешь признавать поражения? - ехидно предположил Бельфегор и снова закашлялся. Чужие руки, сцепившие ворот плаща, медленно душили, не позволяя и так сожженному горлу дышать. - Неужели тебе было мало?
- Мне всегда мало, - процедил Гокудера.
- Во всем нужно знать меру, иначе твоя жажда большего тебя и погубит, - Бельфегор приблизил свое лицо и удовлетворенно улыбнулся, услышав недовольное шипение. - Ты будешь хотеть еще и еще, хотеть получить желаемое любыми способами. И никогда не получишь, ведь тебе всегда будет мало и...
- Да ты ни черта не знаешь обо мне!
- ...сдохнешь ты с протянутой рукой, - парень захлебнулся в новом приступе сильного кашля и оттолкнул Гокудеру, угодившего прямо в руки Тсуне.
Бережные объятия слегка остудили пыл, но Гокудера должен, обязан был подняться с мокрого пола. Ноги отказывались держать, подкашиваясь помимо воли, и мало одного упорства, когда рядом такие глаза - полные страха и беспокойства. Не смотри, пожалуйста, не смотри на меня так. Вместо теплых объятий подари этими руками силу подняться и выстоять против дождя и этих ублюдков, думающих, что они лучше нас. Думающих, что могут отнять все, что у нас есть. Если я не встану, однажды они заберут у меня тебя.
- Пожалуйста, хватит! - отчаянно выкрикнул Тсуна, еще крепче обнимая дрожащие плечи. - Не надо этого больше...
- Я должен встать... - Гокудера попытался сделать рывок, но мир резко крутанулся, и ему ничего не осталось, кроме как обессилено привалиться затылком к родному плечу. Ветер шумел переливами дождя и смазанными женскими голосами где-то далеко.
- По истечению пяти минут Бельфегор оказался на ногах, следовательно, он является победителем.
Тсуна поднял глаза на девушек и тут же перевел взгляд на обмякшее тело Гокудеры в руках. Осознание знакомо щелкнуло - вот почему он так рвался подняться на ноги.
- Но Гокудера поднялся первый!
- В условиях сообщалось о пяти минутах.
- Тем более это он поднял Бельфегора! - слабо протестовал Тсуна, уже зная, что добьется не больше, чем в прошлый раз.
- Это не возбраняется. Целью является подняться на ноги любым способом.
- Но ведь... - Тсуна поник, крепче прижимая Гокудеру.
Город остался тяжестью тела на руках и едким привкусом беспомощности. Знакомая бездна отчаяния засасывала в себя, не оставляя попыток найти выход. Перед глазами медленно опустился на пол Бельфегор, безвольно расстилаясь на полу - план сработал, только слишком поздно.


Паника постепенно улеглась, позволяя Тсуне с преувеличенной серьезностью протирать кусочком ткани, смоченным в холодной воде, лицо Гокудеры. Может, потому что самый ее пик пришелся на возвращение домой - Тсуна искренне боялся, что не выдержит и не хватит сил дотащить Гокудеру домой. Молча поблагодарил Ямамото, встретившего их на пороге, выразив свою искреннюю радость лишь взглядом. На большее истощенных беспокойством эмоций не хватило.
Или паника сошла на нет уже минутой после - да и был ли смысл себя обманывать - когда глаза медленно приоткрылись, обнажая потеплевшую зелень, все еще подернутую мутной сероватой пленкой.
- Тсуна, не молчи, - Ямамото крутился рядом, не зная чем помочь. - Что случилось?
- Ничего не случилось, - слабо огрызнулся Гокудера.
- И поэтому ты лежишь тут еле-живой. Скажи еще солнечный удар получил! Мы же волнуемся за тебя.
- За свою задницу переживай, придурок.
- Серьезно, Тсуна, что произошло? Вы сцепились с теми ублюдками? - догадался Ямамото.
- Когда я пришел, он уже был под чем-то, - напряженно отозвался Тсуна, все еще не выпуская бледную ладонь друга.
- Как ты вообще меня нашел... - отчасти удивленно, отчасти раздосадовано пробормотал Гокудера и растянулся на кровати.
- Даже рассказывать не буду, не поверите, - совершенно незнакомая девушка - случайно? - указала ему направление, где предмет его поисков действительно оказался под носом, на крыше заброшенного здания в нескольких метрах от моста. Случайности не случайны, но хватит с него мистики на сегодня.
- Я не хотел тебя в это втягивать...
- И поэтому не предупредил, да, Гокудера? - Тсуна горько улыбнулся и встал с кровати. - Было бы гораздо лучше, если бы я знал, чем бегал по городу и искал тебя, дурея от страха.
- Я знаю, что ты против этой игры, поэтому я подумал, что смогу разобраться сам и избавить тебя от лишних проблем, - Гокудера прикусил губу, следуя взглядом за Тсуной, кружившим по комнате.
- Избавить от проблем? Они делают больно моим близким - вот моя проблема! - Тсуна развел руками. - И если я должен участвовать в этой ужасной игре, чтобы решить ее, я буду участвовать. И я сделаю все, чтобы получить деньги и вытащить нас отсюда.
- Ты не обязан...
- Никто из нас не обязан. Но я больше не могу смотреть на то, как вы страдаете.
- С нами все в порядке.
- Да? Тогда поднимись и подойти ко мне, и я поверю в это.
Гокудера опустил взгляд, признавая свое поражение - после подарочка от Бельфегора ему ни за что не подняться в ближайшее время, если даже лежать, опираясь на локоть, дается с таким трудом. Не проронив ни слова, Тсуна развернулся и вышел из комнаты.
Конечно, он не хотел злиться. В сущности, Тсуна и не злился вовсе. А если и терзало какое-то чувство, смутно напоминающее бессильное раздражение, то испытывал он это к себе. За то, что снова опоздал, за то, что разговоры об этих бессмысленных столкновениях каждый раз заходят в тупик, и они продолжают играть на радость их жестокому кукловоду. Злился Тсуна и на то, что, несмотря на все его смелые порывы и отчаянное желание начать человеческую жизнь, ему до сих пор не хватало отваги встретиться с "кукловодом" лицом к лицу. Странно и то, что это лицо он знает настолько хорошо, что закрой глаза и увидишь четко, будто выжженное на веках до мельчайших деталей.
У входной двери Тсуна неожиданно для себя обнаружил Ямамото. Парень сидел на узеньком бордюрчике, тянувшемся вдоль дома прямо по дороге, и бездумно глядел на потоки воды, бегущие у его ног. Тсуна осторожно присел рядом и по-дружески поддел плечом, на что его друг ответил благодарной улыбкой - оба понимали как ценно то, что рядом с тобой есть кто-то, кто хочет помочь.
- Это я виноват, - признался Ямамото, - я знал, куда он идет, но не смог остановить. Если бы ты не нашел его, то, наверное...
- Не надо даже думать об этом, - Тсуна поежился, представив, что мог увидеть, опоздай он еще больше. - Главное, что сейчас он в порядке.
- Почему я никогда не могу ему отказать?
- Потому что он умеет убеждать так, что откажется только самоубийца? - Тсуна улыбнулся, в душе понадеявшись, что от шутки Ямамото хоть немного расслабится. Но вечно жизнерадостный друг по-прежнему сидел, пустым взглядом провожая скользящую по камням воду, и Тсуна невольно засомневался - для него бы это оказалось фальсификацией тысячелетия - действительно ли Ямамото такой жизнерадостный как обычно показывает или эта серьезная, почти депрессивная задумчивость, может оказаться его настоящим лицом?
- А что если однажды я снова не смогу его удержать и даже ты не успеешь? Что если мы его потеряем?
- Выкинь это из головы! - Тсуна потряс плечо сидящего рядом парня, надеясь привести его в себя. - Это никогда не произойдет!
- Я правда этого боюсь.
- Я тоже боюсь, - скорее, себе признался Тсуна. - Боюсь, что эта неутолимая жажда однажды загонит его в угол, или Бельфегор окажется прав, и Гокудера умрет, все так же желая большего.
- Что? - мутно отозвался Ямамото и, наконец, нашел в себе силы встретить взгляд Тсуны - растерянный как и у него самого.
- Конечно, мы боимся. Потому что любим его, - Тсуна обхватил колени и положил на них голову. - И потому же ты ничего ему не запрещаешь, ты ведь хочешь, чтобы ему было хорошо.
- Наверное, ты прав. А может, я и правда боюсь ему отказать - закопает же.
На сердце потеплело от широкой улыбки - такой долгожданной - и Тсуна облегченно выдохнул. Беспокойства, притаившиеся стайкой настороженных птиц, разлетелись вдребезги за считанные секунды. Именно эта улыбка давала ему силы идти дальше. Пусть Ямамото в последнее время был совсем не похож на себя, но он все равно оставался тем, кто помогал сохранить надежды в мутной серости города.
- Дождь начинается, надо возвращаться, - Тсуна хмуро оглядел тяжелые черные тучи и поднялся на ноги.
- Ты иди, а я еще посижу.
- Эй, ты чего, сейчас же как зарядит!
- Я люблю дождь, - рассмеялся Ямамото, - и не смотри на меня так, будто я псих.


Как же хотелось скинуть с себя ощущение холодного ветра, обернувшего кожу тонкой пленкой мелкой мороси, и забраться под теплое, слегка колючее одеяло, в которое завернулся Гокудера - обычно не признававший ничего толще простыни - в попытках спастись от озноба, пробившего тело после такой нагрузки. Но Тсуна только присел на кровать, поморщившись от скрипа - будить Гокудеру не входило в его планы, но парень обернулся больше интуитивно, когда почувствовал чужое присутствие. Беспокойный белый кот, поднимающий уши на любой шорох.
- Почему ты улыбаешься? - удивленно спросил Гокудера.
- Ты напомнил мне кота, - признался Тсуна, уверенный, что за честность его засмеют, а врать он все равно не умеет.
- Кота? - Гокудера улыбнулся и сел на кровати, наклоняясь все ближе, пока не провел виском по плечу и, неожиданно для Тсуны, совсем по-кошачьи изогнул спину и чуть приподнялся, скользя носом по шее и выше - едва касаясь, нежно своей щекой по его щеке и губами по волосам, слегка раздувая светло-коричневые пряди ближе к затылку. Тсуна дышал часто, уткнувшись в чужое плечо, не знал, что бывает вот так - тело горело, послушно отзываясь на самые невинные прикосновения - не верил, что может завестись так быстро, ведь Гокудера почти не касался его. Горячая ладонь мягко легла на грудь, надавливая, и Тсуна послушно откинулся на кровать.
- Коты бывают очень своенравными, - прошептал Гокудера, замирая над любимым лицом.
Тсуна едва не заныл о того, как близко были их губы, близко, но недостаточно - ровно настолько, чтобы можно было пить горячее дыхание, но дразниться недоступностью. Тело ныло, превращая желание в навязчивую идею - запусти ладонь в серебристые пряди, надави на затылок и захвати желанную мягкость губ, целуй жадно до последнего вдоха, словно не знал их вкус тысячу лет.
- Нет, я так не могу, - тягостное ожидание разорвало словно натянутую струну, и Тсуна облегченно выдохнул. Разум включился как раз вовремя. - Скоро зайдет Ямамото и...
- Будто бы он никогда не видел как мы трахаемся.
- Гокудера! - Тсуна отчаянно покраснел. Неизвестно от чего больше, оттого, как прозвучало это в устах Гокудеры, или от воспоминания, как часто друг заставал их в недвусмысленном положении. - Тем более тебе нужно отдыхать.
- Я не хочу отдыхать.
- Ради меня, пожалуйста, - это всегда срабатывало, как и сейчас, когда Гокудера послушно лег, устраивая голову на груди Тсуны.
- Второй раз мне отказываешь...
- Ну, не обижайся, - Тсуна потрепал светлые волосы в благодарность за послушание. За дверью знакомо заскрипели половицы - вовремя же они передумали. - Я правда за тебя волнуюсь... Думал, с ума сойду от страха, когда тебя увидел на той крыше.
- Прости, я не хотел тебя беспокоить, - Гокудера зарылся носом в жесткую ткань рубашки, поэтому голос звучал очень тихо.
- Не надо извиняться, главное, что с тобой все в порядке.
Рука Гокудеры медленно скользила по ткани, расправляя небольшие складочки, и Тсуна, расценив это как очередные приставания, только хотел возмутиться, но тут же закрыл рот, зачарованный красивым кольцом на тонком пальце - темное серебро бережно обнимало ярко-красный камень, больше похожий на сосуд с кровью. Где он мог его видеть? И почему серебристое кружево на металле отдавало знакомым, родным теплом? Теплом с отзвуками далекого прошлого - звоном металла, шорохом камней под конскими копытами и тихим шелестом дорогих занавесок.
- Тсуна, тебе письмо принесли.
Он резко отдернул руку, словно обжегся, и повернулся к Ямамото - тот держал в руке небольшой бумажный сверток и букет цветов.
- Посыльный не сказал, от кого это, - тут же объяснил он, заметив недоуменный взгляд. Тсуна бережно переложил задремавшего на его груди парня и поднялся, принимая из рук друга странный подарок. Знакомый желтоватый сверток, перехваченный черной нитью он видел и раньше, но никогда еще в жизни не получал цветов.
Нить с легкостью слетела с бумаги, позволив раскрыть небольшой лист.
"До последнего сомневался, что тебе хватит смелости принять правильно решение. Знаю, что заставило тебя согласиться на участие в игре, но могу уверить тебя, выбора тебе все равно никто не давал. Тем не менее, решение далось тебе с большим трудом, заодно избавило меня от обязанности заставлять тебя, поэтому в качестве поощрения, я разрешаю тебе выйти за границы города на один день.
Знаю, о чем ты думаешь. Нет, стража тебя не задержит, можешь безбоязненно проходить границу. Не советую сбегать, иначе ты потеряешь все, что тебе дорого.
Удачной прогулки. Адрес твоих родителей на обратной стороне.
Р."
Тсуна перевернул листок и недоуменно перевел взгляд на цветы на своих коленях. Странно, но он ни слова о них не сказал.
Стойте, стойте... Ему можно...домой?

Музыка:
chisu - muut
kanну west - stronger

@темы: хроники шизобреталя-фиголога

---

И раз уж в тему о.

Прошлое утро. Завтракаем.
- Моя мама приезжает послезавтра утром.
Давлюсь кофе и нервно хватаюсь за сигареты.
- Не думаю, что она поймет когда застанет нас утром в костюмах Адама и Евы.
- Вот уж точно не поймет. Скажем, что считаешь мои родинки?
Слушаю ее смех и расплываюсь в улыбке. Серьезность разговора летит к чертям, но мама все таки не шутки.
- Но не рассказывать же нам что ты совсем не к подруге переехала.
- Нет, я ни за что ей не расскажу.
- Вик, да я прошу что ли?
Раздражение в голосе скрыть не вышло, но ее этот взгляд колючий невыносим, что не передать. Допиваю кофе, затягиваюсь и выпускаю дым в кухонные занавески в кружавчиках.
- Слушай, давай поженимся? Тут от нас до Голландии 5 шагов. Мы уже взрослые тетьки, сбежим от твоей мамы, будем торговать, ведь русская конопля настолько сурова...
Грызу фильтр сигареты, сама не понимая, а шучу ли я вообще...Вытаскивает сигарету из моего рта и тушит об пепельницу. Ухмыляется, кидая на меня насмешливый взгляд, и идет мыть чашки.
- Пока ты не перестанешь ронять посуду на пол, я ни за что не соглашусь.
А я грустно вздыхаю, знаю же сама что руки из задницы. И меня вдруг осеняет...Это же почти "согласна", нет?)

@темы: с корабля на баб

---

Впервые пишу Эрку при ком-то. Вообще не переношу когда кто-то даже сидит в комнате если я пишу. Пиздеж в скайпе не считается, к этому времени я дописываю главу х) Нет действительно, даже Вика понимающе выходит из комнаты хотя мы все знаем, что это несерьезно, я не мечу в зубодробительного писаку да и склад ума у меня не гуманитарный (мне с музами везет просто *о*) хоть и писать-то я взялась не впервые. Но о моих прошлых литературных высерах излияних мы говорить не будем. И ржать надо мной и стебать тот трешак мы тоже не будем!))) Я знаю, что ты сейчас улыбаешься, ты ведь один о них знаешь! х)
Сейчас она сидит у меня под боком, щелкает пультом, но в экран не заглядывает. Я молчу. Даже ощущеньища ничегосебетакие. На писанине небось отразится)) Не пойму что нашло-то на меня но временно мне так удобно. Сидит и сидит.

@темы: с корабля на баб

---

Внезапно учебный пост. Нет, так поздно не из-за запоя, я еще туда не ходила х)
Он будет очень коротким. Мне дали погоны. Я теперь мент. Официально.
Аааааааааа! Я знаю, что вы тоже ржете Х)
Учеба закончилась зато маячит жопа относительно этой ебучей реформы. Мне положить, кто мы теперь полициямилиция или что, но ситуевина разворачивается такая, что никто не собирается нам объяснять, попадаем ли мы под проверку и что от нас вообще щас требуется.
Да пох ибо нех. У меня законный отпуск. Но впредь будьте осторожны, в органах теперь имеюсь я, а разве я могу отказаться от соблазна наказать кого-то

@темы: я вырастил грибы, они растут и радуют меня (с)

---

кричу на весь мир: Я ЛЮБЛЮ СВОЮ БЕТУ! =D
Дэб, я обожаю и люблю тебя до слеееез и боготворю тебя всеми фибрами своей души!
Дарю цветы и преклоняюсь просто!)
Ты делаешь мою жизнь и жизнь эРки ярче х)))

Фак йеах, я корыстная сука и я жду от тебя главу =D
Но я правда тебя люблю =D

@темы: с корабля на баб