Пока я собираю себя с ее помощью, даже сказать нечего. Вчера сидели в кафе и общались на салфетках. Тягучие часы взаимного уютного бреда.
Пишем послания на грязных жирных салфетках.
Когда же все, детка, вот так началось?
Всюду твой пепел: пальцы, волосы, шея и даже нос!
Открою последний секрет тебе, я очень меткая, детка.

Официант не несет нам счет.
Поздно, нечем платить, да и год был дерьмовым.
А по моим подсчетам - а может, то и не в счет?
У тебя есть я, вентилятор, кот и бутылка рома.

Ром мы вчера допили, кот говнюк, вентилятор сломан.
А ты?... Ну куда я? Вот даже твой джаз ненавижу.
Полюбишь его как меня, не за раз... И даже не за два раза.
Но с тобою - дома. Все-таки тааак дома...

Я так смеялась, собирая эти замызганные бумажки. Божественный ты мой человек.

@темы: бредисловие, с корабля на баб

---

Невразумительная дама на улице сказала мне, что я цыганка. И ушла. Надо было крикнуть ей вслед, что еще я спиртолюб, содомит, развратитель малолетних, дебошир, любитель гомоебли и временами деградирую до 13летки.
Сударь в знатномъ фраке, кто вы без него? (с)

@темы: бредисловие

---

Омойскотче, я вернулась. Мне нужен отпуск после отпуска...
Въетнам такая травища! Я в такое количество неприятностей за всю жизнь не попадала, как за две недели. В хлам разбит фотик, надеюсь флешка цела аки девственность страшненьких въетнамских женщин^^
Спасибо Маруське, что любой поход с ней заканчивался адовым анусом! И ей же спасибо, что умудрялась нас вытаскивать. Спасибо Фрицу, этот человек-герой собирал Реальности по кускам, что я слала через лажовый въетнамский инет. И правил. Плакал и правил
Неужели я в России...

@темы: бредисловие

---

Реальности, г.36 (завершен)

Пейринг: разные по ходу сюжета. Основной – 5927 (2759, в частности).
Рейтинг: от G до NC-17
Жанр: своеобразное AU
Ворнинг: периодический ООС, остальное дальше – больше.
Размер: макси
Состояние: закончен
Дисклеймер: пользуюсь, но всегда возвращаю Амано.
Саммари: Реально только то, во что веришь и что видишь. Но если ты чего-то не видишь, это еще не значит, что этого нет.
От автора: автор уныло окинул взглядом канон и обилие фанфиков в три предложения и решил с помощью вдохновителей с полными травой и грибами головами что-то создать. Планируется много, долго и запутанно

Спасибо тем, кто продолжал вдохновлять
меня до самого конца и не называл мои идеи безумными.
Спасибо тем, кто называл мои идеи безумными,
но продолжил читать.
Спасибо и тем, кто не верил, что я это закончу,
это меня подстегивало
Маленькая просьба из любопытства: напишите, насколько
совпала концовка с тем, что вы себе представляли?

- Проснись, - настойчиво гудел над ухом голос, - ну же, Тсуна, просыпайся! Гокудера опять будет орать, если увидит, что мы шатаемся без дела.
Он распахнул глаза. Над головой простирался необъятный купол голубого неба, облака стекали по слепящей синеве и плавились – он протянул руку, пытаясь подцепить прозрачное кружево, но купол покачнуло и повело из стороны в сторону. Как же кружится голова…
- А я же говорил тебе, не прикроешь голову – шарахнет по самые звезды.
- Ямамото, не ори, пожалуйста, - Тсуна тяжело сел, опираясь ладонями на горячие доски палубы. Палубы? Он вскинул голову, натыкаясь взглядом на распятые полотна парусов, что вздымались прямо перед ним. Какого черта?..
- Бьякуран!
Он рванул с места и, качнувшись, угодил прямо в руки друга.
- Какой Бьякуран? – брюнет недоуменно хлопал глазами, но потом улыбнулся. – Успокойся. Пойдем, в камбузе посидим? Меня твоя мама к тебе не подпустит, если увидит, что через семь лет сын дурачком вернулся.
Тсуну тошнило. Не от того как мерно качало парусник на волнах – от бессильной злобы. За те самые семь лет он растерял свою наивность, ничто бы не заставило его поверить, что запах пропахшего солью дерева, горячие поцелуи солнца на загорелой коже, добродушные глаза друга – были настоящими. Ничто, кроме появившегося на палубе Гокудеры.
Парень шел к ним коротким, жестким шагом, хмурый и снова недовольный, совсем как тогда. Тсуна даже не удержался от ностальгической улыбки. Но Гокудера изменился со временем, что изменило их всех и, кажется, изменило везде. Парень стал выше, крупнее в плечах, рубашка с обрезанными рукавами плотно облегала на груди и открывала жилистые, сильные руки. Он подошел к Тсуне вплотную, и тот задрал голову. А ведь тоже вырос.
- Какого черта вы разорались? – Гокудера сморщился. – Почти подплываем.
Тсуна на ватных ногах подошел к планширу, от знакомого ощущения теплого дерева под руками по спине побежали мурашки. Вода, ближе к берегу уже спокойная, мерно ударялась о борт, облизывая горячий бок корабля, и сбегала обратно. А дальше, за тонкой полосой песчаной границы тянулись цепочки крохотных домиков и верхушки деревьев.
- Что с лицом? – тихо спросил Гокудера, встав рядом. – Не хочешь домой?
Тсуна прищурился. Какой мягкий, непривычно взволнованный голос.
- Глазам не верю, - он рассмеялся спрятав лицо в ладонях. – Ты и правда изменился. Тебе уже не все равно. Если бы я не догадывался, что это всего лишь проекция, я бы, наверно, даже гордился собой.
- Странно же ты разговариваешь.
- Просто безумие… - Тсуна покачал головой, и светловолосый парень успокаивающе похлопал по плечу. Инстинкты на уровне тела - Тсуну по привычке качнуло в его сторону, но Гокудера тут же отступил.
- Слушай, насчет вчерашнего, не подумай ничего…
- Быть не может, - отсмеявшись, произнес Тсуна и, задрав голову, произнес: - Отлично постарался, Бьякуран, браво! Все именно так, как должно быть.
- Эй…
Тсуна откинул чужую руку и, завидев приближающийся берег, пошел к трапу.
- Да отстань ты от меня.
Он принялся с отсервенением раскидывать веревки, распутывая обхватившие деревянное полотно узлы. Внутри медленно расползалось бессильное отчаяние, шершавыми лапками, туго оплетая грудь. Тсуна судорожно вдыхал горячий воздух. Куда дальше? Какого черта произошло?
- Твою мать, Савада, слава богу! – из ниоткуда вылетел растрепанный Рёхей, сгребая друга в охапку. Тот не возражал, вцепился в ответ, смирившись с тем, что друг мог обнимать только так, как в последний раз – лишь потому, что почувствовал знакомый запах дома. Не обонянием – душой. Словно почувствовал «земляка», потому что Ямамото с Гокудерой вели себя как чужие, говорили и даже смотрели иначе.
- Пожалуйста, скажи, что у нас обоих галлюцинации, - глухо произнес он в чужой воротник. Рёхей встряхнул его за плечи и обжег горящим взглядом.
- Послушай меня, - сбивчиво начал он, - нас раскинуло в разные стороны. Меня и ребят перебросило в игру, как в том долбанном Чойсе, а потом разбросало. У нас всех общий квест – тебя найти.
- Зачем меня искать? – Тсуна непонимающе замотал головой. – Просто вытащи меня отсюда.
- Да я понятия не имею, где ты! – занервничал Рёхей, растерянно осматриваясь.
- Мы здесь были.
- Ты давай не ведись на это все, - друг встряхнул его еще раз, - я не знаю, как мы с универа сюда залезли, но ты уже попался какому-то персу здесь, его ник Кикё. Он кастует иллюзии, так что будь осторожнее.
Тсуна мученически вздохнул.
- Объясни по-человечески.
- Да некогда, Тсуна! Я говорю только то, что слышу от остальных и Шоичи сейчас, - Рёхей толкнул его вперед, помогая спустить трап на берег. – У тебя квестов полная обойма. И тут все реальное, если грохнут, то у нас ты живым не проснешься.
- Но что я должен делать? – взвился Тсуна, начиная паниковать. Время словно утекало сквозь пальцы, и с каждым словом Рёхея кто-то словно встряхивал песочные часы.
- Я слышал только, что надо отнести вот это, - парень с трудом стянул кольцо – желтый камень истерично пульсировал - с пальца и, вложив в ладонь друга, крепко сомкнул кулак. – Не спрашивай куда, ни хрена я не знаю, Шоичи несет какой-то бред. Давай, иди.
После легкого толчка Тсуна сбежал вниз по трапу, прижимая к груди кольцо так, словно это было самое дорогое в его жизни. Песок под ногами нещадно жег подошву, но парень едва ли заметил пока бегом пересекал пляж - в голове шумел град вопросов. Он и не знал куда бежать, но был уверен, что его ведут. Возможно, его бы сейчас даже обрадовал чей-нибудь голос с нагловатыми интонациями, он бы нашел зацепки. А теперь? Все наоборот. Ребята могли связаться с Шоичи, а ему оставалось бежать вслепую как брошенному на дороге щенку. Тсуна остервенело сомкнул кулаки, скользнув пальцами по пластиковому ремню. Реборн!
- Никогда не был так рад тебя видеть, - поднеся часы, торопливо произнес парень. – Только если ты не ответишь на мой вопрос, ей-богу, я выкину тебя в море.
«Боюсь, тогда меня не станет, а никто другой и подавно не будет отвечать на твои вопросы»
Он пробежался по строчкам и нахмурился.
- Значит, Рёхей говорил правду? Если меня убьют, то это конец?
«Да. Здесь стерты все границы реального и нереального»
- Что мне делать? – сдавленно спросил Тсуна. – Куда бежать с этим кольцом?
«Туда, где все началось. Особое место. Там ты впервые почувствовал больше, чем мог понять»
Тсуна ускорил бег, изредка спотыкаясь на горячем песке, с трудом пердвигая ноги в зыбчей ловушке. Вскоре его встретила прохлада деревьев, вскинувших тяжелые зеленые ветви прямо к раскаленному яблоку солнца. Он пытался давить нарастающий страх и как никогда ощутимое чувство одиночества. Он впервые был настолько один. И впервые же чувствовал настоящую опасность – обострились все инстинкты, все резервы собственного тела, потому что от угрозы теперь себя мог защитить только он сам. Тсуна вылетел из тени деревьев и приземлился на колени, больно ударяясь об землю, чтобы не упасть в озеро, раскинувшее объятия прямо посреди леса. Он поежился, неосознанно отползая назад. Риск собственной смерти. Настоящей смерти. Финиша, итога, конца всему. Сигналом опасности горел каждый нерв, сковывая горло.
Что-то настойчиво запищало. Тсуна оторвался от созерцания пугающей глубины – с трудом, будто отведи взгляд, озеро восстанет волной и втянет в себя – и посмотрел на часы. Реборн впервые говорил с ним сам.
«А ты думал, они пустят тебя просто так? Не вздумай бежать!»
Тсуна прикусил губу, кидая испуганный взгляд в сторону воды. Его фобия. Страх, душащий до онемения.
«Ты не им обещал, ты себе обещал, что выстоишь! Сколько лет, сколько сил ты положил, скольким людям жизнь разворотил, чтобы сюда дойти?! Прыгай! Прыгай, Тсуна!»
Он закрыл глаза, почти слыша знакомый голос с настойчивой командой. Поднялся, обхватывая себя руками – колотило так, что шатало в разные стороны – и разбежавшись, неловко прыгнул в воду, тяжело погружаясь на дно. Не думать. Можно вспоминать. Как шумела вода знакомым космическим гулом и шепотом Проводника, как стекали капли по любимому лицу, как менялся взгляд у человека, который был таким же, как это озеро. Который ждал его там, куда Тсуна должен был попасть несмотря ни на что. Он развернулся в мягких объятиях воды, заплывая глубже, в широкий коридор, спрятанный под скалой, по которой проливался небольшой водопад. Воздух давило из легких, толща воды сковывала, замедляла движения, но Тсуна плыл на слабое свечение, отчаянно сжимая кольцо в кулаке. Там, на самой глубине, где в темноте едва проблескивало два маячка, Тсуна разжал кулак. Кольцо медленно приземлилось рядом с желтой пустышкой и крылатым кольцом. Парень растерянно обернулся, высматривая подводный коридор, за которым светлела согретая солнцем вода. Не успеет. Тсуна слегка улыбнулся – никак не успеет – и зажмурившись, раскрыл руки, судорожно вдохнув. Вода пробилась в рот, забивая легкие тяжелыми комьями, но он уже не боялся. Не успеет. Издалека шумели чьи-то голоса, истеричные приказы Шоичи, кто-то звал его по имени и рвался искать. А он уже отпустил страх, раскрываясь навстречу воде…


…И закашлялся. Мокрый песок расползался под руками, он пытался удержаться на месте, но встречная волна выбрасывала его, заливая пеной с головой, утягивала обратно, так что ему приходилось беспомощно барахтаться. Кто-то дернул его за воротник, вытягивая на берег, и Тсуна склонился над песком на четвереньках, отплевываясь от соленой воды. Соленая вода?
Он вскинул голову и едва не застонал от накатившего чувства облегчения – на него с берега смотрели ласковые глаза Гокудеры. Парень протянул руку и поднял промокшего насквозь Тсуну, тот вцепился в его плечи, прижимаясь грудью в холодном, потяжелевшем от воды камзоле.
- Гокудера, - слабо выдохнул спасенный. – Я знаю, что ты ненастоящий, но хотя бы секундочку…
- Эй, - светловолосый парень поднял его лицо. – Это я, я здесь, с тобой.
Тсуна слегка отстранился, оглядываясь. За их спинами раскинулось огромное, роскошное поместье. Он вновь всмотрелся в родные зеленые глаза, знакомые своей теплотой, и с сомнением прищурился.
- Откуда я знаю, что это ты?
Гокудера задумался.
- У тебя темно-рыжий мобильник, разваленная после вечеринки квартира, накануне мы занимались любовью в машине, потом сдавали экзамен у Алауди.
- Все, - Тсуна смущенно дернул его за воротник, - мог бы сказать только последнее.
- Пойдем, - обняв его за плечи, произнес Гокудера. – Времени мало.
Некоторое время они молча шли к особняку торопливым шагом, Гокудера словно слушал что-то – возможно, у них действительно была связь с оставшимся реальным миром, хотя что сейчас было реальным Тсуна не мог сказать и просто плелся рядом. Это было больше, чем он мог захотеть. На секунду хотелось поверить, что это был шанс заглянуть в будущее, а не слепленная Бьякураном паутина придуманного им продолжения. Подойдя к главному входу, Гокудера вдруг остановился и передал кольцо с камнем, в котором словно плескались сгустки горячей крови, Тсуне. И, когда тот зажал его в руках, он обхватил его лицо ладонями и поцеловал. Коротко, жарко, словно в последний раз.
- Это сумасшествие, честное слово… - выдохнул он в теплые губы и тут же сделал шаг назад.
- Но почему нашу…- Тсуна неуверенно запнулся – настоящую жизнь помнят не все. Там, - он даже не знал, поймет ли Гокудера, про какое еще «там» он говорит, - помнил только Рёхей.
- Я не знаю, - парень покачал головой.
- Хотя если подумать…
Помнил именно тот, кому в этом мире суждено было получить помощь Тсуны. Это было так просто, что он даже рассмеялся. Вопросов было много, но спросить он не успел. Двери поместья открылись и оттуда выбежал растрепанный мальчишка лет четырех, в тесном, дорогом камзоле, с рашитым герборм семьи на груди. Мальчик подбежал к Тсуне, вцепившись в его штанину, и парень не задумываясь поднял его на руки. Он не понимал, что делает, повиноваться инстинктам – все, что ему оставалось. Может, Бьякуран и мог придумать декорации, но не мог заселить в Тсуну чувства, о которых тот не подозревал сам. Теплое, родное отозвалось в сердце.
- Привет, карапуз, - улыбнулся он и повернулся на скрип двери. Из дома торопливо выбежала Кёко, подобрав тяжелые полы красивого платья, и остановилась рядом с Тсуной.
- Натсу, господи… - облегченно выдохнула она, потрепав пушистые каштановые волосы мальчика. – Я весь дом на уши подняла…
Тсуна непонимающе смотрел, то на нее, то на ребенка в руках, то на поникшего Гокудеру.
- Ох, Тсуна, что случилось? – удивилась Кёко, осматривая чужой промокший костюм, и забрала ребенка к себе. – Идем, а то папа мокрый, еще застудит нас.
Все стало понятно. И огромные карие глаза на узнаваемом личике, и спокойная, семейная Кёко, и потерянный вид человека, которого любил больше жизни.
- Пойдемте, ужин уже накрывают, - позвала девушка. Двое парней молча, бок о бок, двинулись за ней. Тсуна не мог вспомнить, когда последний раз чувствовал себя так неловко.
- Лучше бы ты мне мозги вышиб, пока мы здесь были, - тихо проворчал он. Гокудера только улыбнулся, едва заметно коснувшись его пальцев и тут же отдернув руку. Неужели ничего за столько времени не изменилось, сокрушался Тсуна, догрызая себя изнутри. Как сбегал и прятался, так и…
- Кажется, я стал гораздо спокойнее, - со смехом произнес оруженосец, пропуская хозяина в дом.
- Помнишь?
Гокудера кивнул.
- Когда ты рвался уйти, память забирали у тебя. Когда случайно ушел я, то я же остался без памяти, - спокойно произнес он, на секунду прикрыв глаза, словно так мог выключить освещение горьким воспоминаниям, что начали всплывать в голове. – Тебе пора.
Рассеяно крутанувшись вокруг себя, Тсуна с тоской окинул богато украшенный холл, с высоким потолком, тяжелым ковром, стекающим с лестницы, яркими огоньками старых канделябров. Нащупал кольцо в мокром кармане, отчаянно пытаясь найти оставленное любимыми руками тепло на холодном серебре. Нужно идти.
Дверь позади них разорвало, и Тсуну вместе с Гокудерой волной откинуло к лестнице. Болезненно приземляясь боком на ребра ступеней, Тсуна с облегчением подумал, как хорошо, что Кёко с сыном уже поднялись выше.
- Тсуна! – девушка ринулась вниз.
- Стой! – только успел прокричать он.
- Савада, ну на черта так орать… - лениво протянул Закуро, переступая через обломки двери, и медленно прошел в холл. Остановился рядом и, вздернув Тсуну за воротник, поднял парня в воздух. Тот испуганно рванул из рук – плотный воротник перехватил горло крепче удавки. Рядом, с медлительностью разозленного зверя поднимался Гокудера. Медленно лишь на первый взгляд - утерев проступившую от удара головой об ступень кровь, он одним рывком сбил Закуро с ног. Пронзительный лязг металла - Тсуну передернуло от страха. Закуро успел вытащить широкую саблю и блокировал удар клинка Гокудеры. Нужно было двигаться, Тсуна начинал это замечать, потому что малейшая пауза - и происходит катастрофа. Он вбежал по лестнице, замирая на последних ступенях. Ужас прошиб тело холодным ознобом. Кёко стояла выше с прижатым к горлу клинком, за ней, обвив тонкими руками ее плечи, стояла хрупкая девушка с голубыми волосами.
- Только рискни подойти, - рассмеялась она. Тсуна поморщился, услышав до боли знакомый смех, ядовито-счастливый.
- Отпусти, - процедил парень.
- Как думаешь, малышке пойдет красный на белом платье? - елейно спросила она. Лезвие опасно приблизилось к светлой коже. Кёко задрала голову, уставившись на Тсуну ошалелым взглядом. Тсуна беспомощно переводил взгляд с испуганой супруги, на сына и вниз на Гокудеру, который был слишком занят схваткой, чтобы понять, что происходило. Что происходило в голове Тсуны, пока он, задавленый истеричным бегом мысли, осознавал, что скорее умрет, чем сделает выбор.
- Что твоему хозяину нужно от меня? - спросил он, стараясь держать голос как можно равнодушнее.
- Даже не знаю, - выдохнула Блюбелл и снова улыбнулась, - может, твоей смерти?
Тсуна успел только рот открыть. Из коридора бесшумно выбежал Базиль и, встав позади девушки, приставил к ее горлу нож. Блюбел испуганно вскинула голову.
- А теперь медленно опусти, - прошипел он ей на ухо. Тсуна уже было облегченно выдохнул, но к его удивлению, Блюбел только рассмеялась.
- Ну давай, убей меня, - счастливо выдохнула она, - а ее и мелкого выродка я успею прирезать как индюшат.
- Тсуна, уходи, - напряженно произнес Базиль. Часы на руке тихо пискнули, словно соглашаясь. Тсуна зажмурился. Когда тебе не остается выбора, приходится хвататься за любую, самую нелепую возможность. Он вбежал наверх и кинулся в коридор, слыша за спиной певучее:
- У тебя всего две минуты!
И смех, перемешаный с ударами клинка, страшные звуки, что гнали его по коридорам поместья. Он кинул взгляд на часы.
"Ты знаешь, что делать"
Тсуна знал. Где бы он ни находился, в какие ситуации ни попадал, выход был там, куда страшнее всего идти. Если ради родных людей нужно было залезть в пасть льва, он бы не только залез, но еще и вылез.
- Я не знаю, выдастся ли шанс, - задыхаясь начал он, пока бежал вниз по скрытой в лабиринте коридоров лестнице, - но спасибо.
"Будь благодарен себе. Ты проделал такой путь, но не сдался. И вокруг тебя много людей, готовых защитить тебя"
С губ сорвался взволнованный вздох. Разве Реборн когда-нибудь хвалил? Тсуна спустился вниз, в подвал, туда, где - он почему-то помнил – была оружейная Гокудеры. Он ревностно относился к этой комнате, мало кого пускал и подолгу запирался, оказываясь в плохом настроении. Дверь легко поддалась толчку, затягивая внутрь вместе с запахом пыли и железной стружки, жженой после заточки оружия. За дверью что-то громхнуло и рассыпалось по полу с режущим лязгом. Тсуна прижался к стене, уставившись на заваленный всевозможным оружием пол. Клинки, сабли, шпаги, мечи с резными рукоятиями – он смотрел на них, завороженный одновременно страхом и восхищением. Забывшись, Тсуна кинулся на колени и принялся раскидывать оружие – сталь вспарывала кожу, цеплялась за его руки, и окропленная кровью, словно насытившись, отлетала в сторону. Он не чувствовал боли, в голове летели картинки прошлого, копье, пробившее доспех Рёхея, меч в руках брата, собственный – когда едва не полоснул Базиля по бедру. Под сваленным оружием, в утопленной в полу каменной яме, лежал его билет дальше. Тсуна наспех вытер руки и, вытащив кольцо, с силой прижал его в яму. Руки жгло и саднило, но ему было все равно. С болью и кровью – но он пойдет дальше.

- Тсуна, осторожнее!
Парень мотнул головой и зажмурился от солнца. Он сидел на огромном, залитом солнцем лугу. Рядом вилась широкая, но уже поросшая от времени тропа, пересекала поле, разделяя надвое, убегала к далеким башням, что уныло томились в стенах, очерненных долгими дождями.
- Боже, да у тебя же кровь! – Хару выхватила нож с яблоком из его рук. Сидящая рядом подруга только покачала головой. Тсуна перевел взгляд на свои руки. В крови.
- Я же говорила, привал – плохая идея, - вздохнула Кёко, до города пара минут. – Хару, может, не пойдем? У него же от волнения вон как руки трясутся.
Девушка вынула из кармана платья платок и приложила к рукам Тсуны. Тот благодарно улыбнулся.
- А куда мы?.. – осторожно спросил он, но, увидев непонимающий взгляд, взжохнул. Более глупого вопроса не придумаешь.
- С тобой все хорошо? – забеспокоилась Кёко и прижала ладонь к его голове. – Ребятам скажем, что придем потом?
Он даже ответить не успел.
- Нет, хватит скисать, - перебила Хару и поднялась, отряхивая платье от травы, - он и так уже не пойми на что похож. Нас ждут, - решительно заявила она, дергая парня за рукав.
Тсуна слабо улыбнулся и поплелся за подругами по тропе, осматривая приближающуюся кромку ворот. Он только пришел, но почему так тоскливо и душно… У ворот им бодро махали несколько человек и, увидев знакомые лица, он расплылся в улыбке и побежал к ним. В траве, прислонившись спиной к воротам, сидели И-пин и Ламбо, рядом стояла Хром, Хибари как всегда держался подальше от всех, а Рёхей, завидев друга, уже открывал ворота.
- Ну и долго же вы, черепахи, - шутливо проворчал он. – Вперед, а то Ямамото заждался.
Тсуна осторожно прошел за ворота, неловко ступая по улице. Медленно вели пустые улочки, пустые дома смотрели на них как бессмысленная коробка, растеряв свою пугающую атмсоферу. Тсуна шел мимо, заглядывая в окна, и понимал, что Город кончился.
- С тех пор как его открыли, тут все изменилось, - тихо произнес Рёхей за его плечом. Тсуна, прикусив губу, кивнул.
- Скорее, когда отсюда ушел последний человек, - вздохнула Хару.
- Даже не верится… - эхом отозвалась Кёко, растеряно осматривая когда-то родные улицы.
- Все кончилось, - заметил Тсуна слегка удивленно. Рёхей обошел его и свернул меж домов, кинув короткое «срежем здесь». Долгие извилистые переулки, высушенная солнцем брусчатка, дорога, ведущая вдоль реки и по мосту – Хром, словно бы тоже вспомнив, ускоряет шаг и едва касается пальцами его плеча, потому что Тсуна не уверен, действительно ли это Хром или он получил сигнал – и выводит к другому полю. Там трава еще выше, за ней едва увидишь землю, но поле кончается не стеной, а обрывом вниз. Рёхей отошел в сторону, и Тсуна молча уставился на тщательно отскобленный кусок камня. Он слегка косил в бок, но бережно вырезанные буквы, сложенные в имя, едва ли не вызывают у Тсуны слезы благодарности. Он поднял глаза выше, сталкиваясь с полными ужаса, воспаленными глазами Ямамото, сидящего рядом с камнем на земле. Парень смотрел на него непонимающе, переводил взгляд на людей и обратно на могилу, и едва Тсуна сообразил в чем дело, кинулся к другу, падая перед ним на колени. Обнял, прижимая к себе, вцепился в спину до онемения в суставах рук. Ведь у Ямамото другие воспоминания.
- Тсуна, какого черта… - голос потерялся в воротнике Тсуны, сдавленный, перемешанный с рыданиями. Парень молча прижимал друга к себе так крепко как мог, дожидаясь пока затихнут испуганные всхлипы.
- Ямамото, посмотри на меня, - он с трудом оторвал брюнета от себя, тот вцепился в его предплечья как утопающий в последний шанс выжить. – Здесь нет ничего реального. Это все больная фантазия одного ублюдка.
- Тсуна… - сбивчиво выдохнул Ямамото, кидая короткий взгляд на вырезанное имя на камне. Снова посмотрел в карие глаза, спокойные и уверенные, подсвеченные удивительной внутренней силой, и вымученно кивнул.
- Я во всем разберусь, - преувеличенно спокойно произнес Тсуна и улыбнулся. – Отдай мне кольцо и мы быстро уйдем отсюда.
Ямамото мотнул головой, растерянно уткнувшись в чужое плечо, и Тсуна осторожно скользнул по его руке и стянул кольцо. Зажал в руке, обжигаясь холодным, потерявшим цвет камнем, всматриваясь в подернутую розовой предзакатной дымкой синь поверх черной макушки. Уголок свободы, зажатый между двумя хвостами высоких стен. Тсуна слегка улыбнулся. Лучшее место, где друзья могли оставить Гокудеру.
- Простите, ребята, - произнес он, поднявшись. – Мне нужно уйти.
- Но мы только пришли, - вяло возмутился Рёхей. Хром тронула его плечо.
- Пусть идет.
Тсуна только виновато улыбнулся и, напоследок осторожно обернувшись – так, чтобы только зацепить взглядом Ямамото, а не холодный кусок камня, у которого тот сидел – пошел прочь. Земля, непривычно сухая, словно с открытием врат кончился дождь, шуршала под ногами, успокаивала.
- Куда дальше? – спросил он Реборна. – Логичнее пойти на фабрику, но меня… не тянет.
«Куда бы ты хотел сейчас пойти?»
Тсуна задумался. Туда, где все началось и кончилось. Где он мог бы попрощаться – возможность, которой его лишили. Смотреть на могилу было выше его сил, как и признаться себе в правде, озвучив одно единственное, невероятно страшное для него слово. Словно произнеси и весь мир рухнет. Он переступал через себя ради дорогих ему людей – незачем было Ямамото знать как закрылся Тсуна, чтобы не сойти с ума от одного вида оставленной у обрыва земляной насыпи. Как убеждали себя люди, обнаруживая смертельную болезнь, что все в порядке. Так и Тсуна шел по знакомым улицам будто никогда не уходил. Заходил в дом, вздрагивая от знакомых скрипучих звуков, ориентируясь в полумраке по чутью. Прошел в комнату и сел на пол у кровати, решаясь произнести вслух:
- Умер.
Тсуна ткнулся носом в пропахшие пылью одеяла, захлебываясь в слезах. Отпустил и теперь осознание сотрясало изнутри, скопившееся душной тяжестью изнутри, улетучивалось, покидая вместе со слезами и дрожью. Руки, крепко сжимавшие одеяло в кулаках, случайно коснулись небольших предметов. Тсуна вслепую положил кольцо рядом и развернулся, откидываясь на железный каркас кровати спиной. Стер воду с лица, все еще тихо всхлипывая.
- Реборн, - выдавил парень, уставившись в потолок. Он знал, что его услышат, - ничего не происходит.
«Ты что-то забыл»
Но Тсуна даже не посмотрел на часы. Оглядел комнату в последний раз и потянулся к тумбочке у кровати. Резко выдернул ящики – вывалилась какая-то ерунда, ненужные мелочи, горы забытого барахла. Он раскопал кучу ладонями, вытаскивая спички.
- Не получится, - произнес он вслух.
- Получится.
В дверях стоял Ямамото, держа в руках вытянутый сосуд. Тсуна кивнул, и Ямамото подошел поближе.
- Шоичи сказал принести, - без вопросов ответил он.
Тсуна улыбнулся и, слегка привстав – ноги едва держали – забрал канистру из рук и разлил на кровати. Он действовал интуитивно, забыв про логику и больше не пытаясь объяснить себе, откуда берутся те или иные вещи. Просто так нужно. И, кажется, Ямамото уловив это странное выражение одновременно и упорства и смирения на лице друга, решился спросить.
- Это было что-то важное?
- Ты не представляешь, насколько, - Тсуна улыбнулся.
- И для меня, - уже не спрашивая произнес Ямамото, завороженно наблюдая как одеяла пропитываются душным керосином.
- А теперь уходи, - Тсуна кивнул на дверь, и друг, медленно кивнув, исчез за дверями.
Он дождался, пока стихнут шаги, и бросил зажженную спичку на одеяло. Огонь разбежался по керосину, цепляясь за одеяло, проникал внутрь, разъедая высохшую ткань. Дым, перемешанный с пылью, поднимался вверх, расползался по потолку и тянулся к Тсуне. Но он не замечал – как горчит воздух, как жжется бок рядом с пылающей кроватью. Перед его глазами пламя пожирало два кольца и пустышку, суть его кошмаров наяву. Дым горчил на языке и раздирал горло. Закашлявшись, Тсуна упал на бок и задышал, тяжело, с хрипами, только бы скорее все прекратилось.


Ощущение странного контраста раскаленного воздуха и холодных половиц под щекой сменилось мягкостью травы и нежностью чьих-то рук.
- И почему ты так боишься грозы? – с усмешкой спросил человек.
Тсуна поднял голову. Густые сумерки окутывали лес - крепкие, стремящиеся ввысь деревья теряли корни в земле, над которой стелилась тонкая полоса тумана. Он лежал на земле, неловко подвернув руки, словно с испуга упал навзничь. Небо рассек изломанный луч молнии, растворился в синеве и следом по куполу пробежал оглушительный грохот. Тсуна кинулся в чужие колени, пытаясь унять сердцебиение.
- Не будь таким трусом, Тсуна, - рассмеялся Ямамото. Гокудера, в чьих коленях испуганный парень прятал свое лицо, ответил уничтожающим взглядом.
- У меня есть догадка, но она не понравится Гокудере.
Тсуна поднялся, опираясь на ствол дерева.
- Ну нам же интересно.
- Когда я попал в руки Бьякурану, он на меня накинулся, - просто ответил Тсуна, избегая смотреть на лицо любимого. Во всяком случае, он отсюда уйдет, и уже не важно, как здесь будет жить его тело, если вдруг это все было больше, чем прихотью Бьякурана. – Я ничего не мог сделать. За окном в ту ночь была гроза, и мне казалось, что вся моя жизнь в тот день обрушится вместе с тем, как стены тряслись, - он кинул осторожный взгляд на Гокудеру.
- Все в порядке, - ответил тот, - что было, то было.
- И ты не ревнуешь? – удивился Тсуна.
Гокудера фыркнул.
- Ты мне всю жизнь теперь напоминать будешь?
Тсуна благодарно ткнулся в чужое плечо. Их прервал голос Ямамото.
- Кажется, можно идти, они ушли.
- Кто? – Тсуна поплелся за друзьями вглубь леса. Те почему-то шли постоянно озираясь по сторонам и старались двигаться как можно бесшумнее, отчего Тсуна сам старался говорить шепотом, проникнувшись чувством нависшей опасности. – За нами кто-то гонится?
- Охотники, - объяснил Гокудера, слегка удивленный. – Слишком много нечисти стянулось в город за последние несколько лет.
- Не волнуйся, Тсуна, нам только выйти из леса и вдоль реки пойдем, там пусть хоть по запаху ищут.
- Не неси ерунды, придурок, - огрызнулся Гокудеры и, внезапно остановившись, выставил руку. – Здесь кто-то есть. Я слышу.
Тсуна долго прислушивался, пытаясь разобрать странный шум. Шум становился ближе, пока не превратился в свист. Но разобрать он не успел, гокудера повалил его на землю, а на том месте, где они стояли, взорвался клубок стплетенных зеленых стеблей.
- Кто это? – выкрикнул Тсуна, заглушенный громким хлопком.
Первым поднялся Ямамото и, быстро растянув тетиву лука, уже целился куда-то между деревьев.
- Кикё, один из тех охотников, - произнес он, прищурившись.
- А он не считается нечистью?!
- Успокойся, Тсуна, мы с ним разберемся, - Гокудера ободряюще улыбнулся и помог Тсуне подняться. – Беги вперед.
- Но…
- Без полнолуния ты ничего не сможешь сделать. А этот Кикё слабак.
Тсуна посмотрел в лица друзей и кивнул. Тяжело доверять, когда не было выхода. Он побежал мимо деревьев, слыша как свистят стрелы в вохдухе, ругательства Гокудеры – знакомые интонации заставили на секунду улыбнуться.
- Надеюсь, ты улыбаешься, потому что рад своей смерти.
Тсуна коротко обернулся и побежал еще быстрее. За ним неотрывно летел завернутый в черный плащ мужчина с длинными зелеными волосами – летел, потому что Тсуна не был уверен, что он именно бежит. Лицо охотника было беспечным и даже слегка счастливым, словно поимка оборотня была лишь вопросом времени.
- Но ты ведь там!.. – выпалил Тсуна, задыхаясь на бегу.
- Иллюзии, глупый мальчишка, - рассмеялся Кикё, - ты ведь не думаешь, что мне не помогают как тебе?
- Что толку от убийства таких как мы?
- Да плевать мне на нечисть. Ты моя цель.
До Тсуны дошло. Они с ним были в одинаковых положениях. А значит можно было не притворяться.
- Поймаешь меня, отдашь Бьякурану и он тебя наградит? – усмехнулся Тсуна. Говорить становилось все тяжелее, холодный ночной воздох горел в легких.
- Зачем? Тебе же сказали, нам нужна только твоя смерть.
Тсуна услышал странный звук, будто упало что-то тяжелое и рискнул обернуться. На спине Кикё сидел Ламбо – мальчик выворачивался каждый раз, как мужчина пытался зацепить его руками. Ламбо раздосадовано зарычал и, вскочив, топнул ногой об землю. Тело в черном плаще затянуло древесным корнями, протянувшимися от соседних деревьев.
- Круто я умею, да? – рассмеялся мальчик и, схватив Тсуну за руку, побежал глубже в лес.
- Что тут веселого, Ламбо! – возмутился тот.
- А где ты еще так повеселишься! Ты в какой-нибудь игре видел такую графику? – восхищенно отозвался мальчик.
- Как ты вообще сюда попал… - Тсуна покачал головой.
- Вы сдавали экзамен, а я у отца в кабинете новую игрушку тестил, - просто объяснил Ламбо, - хлоп, и я тут. Так что давай, вытаскивай нас.
- Так, игры кончились, - Тсуна резко остановился, и черноволосый мальчишка едва не упал. – Ты в одну сторону, я в другую, и бежишь пока не спрячешься, понял?
- Тсуна!
Он слегка оторопел. Ламбо смотрел на него без прежнего выражения упрямства на лице, теперь это были упорство и уверенность.
- Я уже не ребенок, - четко проговорил он каждое слово, - и я знаю, что делать.
- Ламбо…
- Доверься мне, - он протянул руку и Тсуна, взявшись за его ладонь, изо всех сил побежал следом. Что он еще мог сделать для этих людей, кроме как довериться? Он положил силы, чтобы защитить их от опасностей и не заметил как те, о ком заботился больше всего, выросли, уяснив привилегию защищать. Это и было привилегией – стать тем, кому готовы доверить свою жизнь. И Тсуна бежал, доверившись, за спиной взрослеющего юноши.
- Ты знаешь, куда бежать?
- А вот сюда.
Они остановились напротив небольшого дома. Тсуна узнал крышу, когда-то усыпанную снегом, лестницу и дверной проем – почти увидел там знакомый ненавистный силуэт. Подошел поближе, замирая у входа. О чем он думал, насколько отчаялся, насколько был глуп, чтобы…
- Стой! – Ламбо резво подбежал поближе и снял с шеи высящее на цепи кольцо. – Вот возьми, - он вложил цепочку в чужую ладонь, - Шоичи орет как резаный, поэтому тебе надо идти.
Тсуна улыбнулся и потрепал кудрявую макушку. Коротко поблагодарив, он зашел в дом. Комната встретила его мрачной тишиной и полумраком, поэтому Тсуна поднял кольцо, которое слабо пульсировало, едва освещая путь.
- Тсуна!
Парень завертелся, услышав свое имя. Но дом пустовал, зазывая глубже в темноту, куда не доставал свет из окон. И голос не был похож на голос Ламбо.
- Шоичи, - пораженно выдохнул Тсуна, принимаясь бегать по дому, чтобы найти друга.
- Стой! Меня там нет! – голос звучал взволновнно, но облегченно, будто парень сам сомневался, услышат ли его. – Это переходное место, что-то вроде грани между несколькими сторонами.
Тсуна устало плюхнулся на лестницу, ведущую на второй этаж.
- Шоичи, объясни все.
- Я не могу.
- Я бы удивился, если бы ты ответил… - усмехнулся Тсуна. – Куда дальше?
- Лестница за тобой. Быстрее поднимайся, нельзя здесь больше оставаться.
Тсуна послушно поднялся, но каждая ступень давалась с трудом. Он внезапно почувствовал себя безмерно усталым, будто за один день прожил целую жизнь. Хотелось просто сесть и забыться. Вперед толкало не просто упорство – обжигающее желание стереть Бьякурана в порошок. Он поднялся на самый верх, приходилось сгибаться, потому что плечи упирались в люк. Чтобы толкнуть люк пришлось приложить все усилия – небо там упало, что ли? Тупой болью ныли мышцы, зажимая позвоночник в колючую проволку. Тсуна с рычанием вытолкал деревянное полотно и с облегчением повис на каменном проеме. Камень? Он вылез наружу, огромными глазами осматривая каменную крышу, на которой оказался. Шумели темные ветви елей за резными стенами, вдалеке сверкали тусклые огни городских фонарей. Здесь он встретил Шоичи.
Внезапный удар молнии заставил Тсуну отскочить – он чуть было не вывалился в открытый люк. На месте удара уже лежала его цель. Но когда он попытался подползти ближе, в то же место вновь ударила молния, и от грохота Тсуна закрыл уши.
- Когда я доберусь до тебя, - прорычал он, сокращая расстояние, - ты заплатишь за все, что сделал.
И как только он закинул кольцо в черное пятно на каменном полу, третья молния впечаталась в кольца с пустышкой, взорвавшись огромной яркой вспышкой. Тсуна с криком отскочил назад, прижимая ладони к глазам. Никогда он не оказывался в такой пугающей темноте.



- Да расступитесь же вы!
- Отнесите его за дом.
- Хватит орать, Сасагава.
- Если вы не заткнетесь, я попрошу следующую бомбу кинуть в вашу сторону.
- А если ты не заткнешься, я тебя изнасилую, Кёя.
- Если не заткнетесь вы все, то я сам вас перебью, - выдавил Тсуна.
Долгое время сквозь темноту он вслушивался в знакомый, неровный строй обеспокоенных голосов. За ними скрежетало железо, изредка что-то взрывалось и слышался звук осыпающейся земли. Картинка начала возвращаться, размазываясь в темноте светлыми красками, складывалась в картинку, разгоняла вязкую черноту – пока не сложилось в лицо Мукуро.
- Все, оклемался? – сидевший перед ним парень ухмыльнулся.
- В ушах звенит, - спокойно ответил Тсуна и тряхнул головой – внутри словно бубенцы зазвенели.
- Ну еще бы, рядом с тобой бомбу разорвало.
За спиной Мукуро бегали люди, кто-то уносил раненых, те, что еще могли сражаться, противостояли другим, ничем не отличных от них людям. Землю вскидывало разрывающимися снарядами катастрофически близко к полуразрушенным домам – горестно гнулись ветви старых кленов над крышами, стучась в пустые окна. Но что-то было не так…
- Мукуро… - выдохнул Тсуна, цепляясь за рукава чужого кимоно. Парень улыбнулся.
- Ты меня вытащил, забыл?
Тсуна прищурился.
- Но ты помнишь! Ты не должен здесь помнить!
Мукуро попытался состроить непонимающее выражение, но узнав решимость в карих глазах, заливисто рассмеялся. Хибари, стоявший за его плечом, беззлобно фыркнул.
- Я же сказал, что он не поверит.
- Скажем так, - извернулся Мукуро, - я помогу тебе, ты поможешь мне, - он протянул руку и коснулся лица Тсуны, тот благодарно прижался к ладони лбом, - я знаю, что ты устал, поэтому я здесь.
- Ты никогда ничего не делаешь просто так, как я мог забыть, - Тсуна принял помощь и поднялся. Вышел на дорогу, с трудом перебирая ноги. Что было причиной этого бессилия, усталость или та бомба, он не знал. Но больше всего сейчас хотелось завалиться спиной на Мукуро, который тенью встал за плечом.
- Обрисуй ситуацию, - он провожал глазами бегущих мимо людей, - я даже предположить не могу, что тут происходит.
- Сёгун сделал ответный ход, - ответил Мукуро, - иначе говоря, здесь война.
То, чего он боялся и всеми силами желал не допустить. Неужели все, чего он здесь добился, оказалось впустую? Конечно он не надеялся, что Реборн выступит, иначе ему бы не пришлось сейчас наблюдать как война растаптывала чужие жизни, но внутри все же теплилась надежда… На то, что Бьякуран, почуяв угрозу, отступит, но тот отступать не умел – только обходил и бил с другой стороны. Тсуна начинал чувствовать как разбуженная злость начинает вновь закипать в его венах.
- Что я должен делать? – сухо спросил он.
- Ты ведь больше всего боялся окончательно потерять Хаято? – Мукуро прищурился. – Я не знаю, что ты будешь делать, чтобы себя спровоцировать.
- Где он?
Мукуро указал назад. Тсуна посмотрел на его руку и повернулся в противоположную сторону.
- А там что?
- А там Кикё, - произнес Мукуро, широко улыбнувшись.
Тсуна без лишних слов побежал вперед, слыша сбитый топот двух пар ног за собой.
- Савада, - позвал Хибари и, дождавшись, пока Тсуна повернет голову, кинул ему кольцо. Тот поймал и крепко сжал в кулаке. – Давайте быстро разберемся с этим.
Тсуна не удержался от смешка. Но разобрались они действительно быстро. Он не ожидал, что когда-нибудь будет работать вместе с Хибари и Мукуро – что эти двое вообще могут что-то делать вместе оказалось сюрпризом – но не слышно было ни угроз первого, ни шуток второго. В этой тяжелой, сосредоточенной тишине звенело что-то важное и несло за собой чувство необычной силы, отчего он чувствовал себя так, будто его сила помножилась натрое. Они быстро, отточено разобрались с войнами сегуната, теми, кто, предав императора, выбрал другую сторону – как если бы всегда были готовы к такой опасности. Тсуна торопился, выжимая себя до капли, потому что чувствовал, что усталость начинала накрывать, и не в том положении они были сейчас, чтобы он мог полагаться на силу Мукуро. А тот, будто чувствуя замешательство Тсуны, иногда зажимал его в переулках, оставляя Хибари разбираться с противником, и сгребал слабеющее тело в охапку. Тсуна чувствовал, как в него проливались силы, и зная, что потом он об этом пожалеет, вырывался насильно, догоняя брюнета. Кикё они все-таки нагнали. И увидев зеленую макушку на горизонте, обо друга отступили, пропуская Тсуну вперед и замирая за его плечами недвижимой тенью. Парень подошел ближе и, на несколько секунд глупо уставившись на Кикё, рассмеялся. Смех, такой естественный и звонкий, пролился волной облегчения. На шее соперника висела пустышка и кольцо.
- Я бы поаплодировал за оригинальность, да руки заняты! – выкрикнул Тсуна, выставляя вперед катану. Мукуро шепнул за спиной:
- Что ты собираешься делать?
- Бомбу мне раздобудь, - бросил Тсуна через плечо и кинулся на противника. Поединок был короткий, но изматывающий, потому что на замену своим иссякшим силам оставалось только накручивать собственную злость. Вспоминал все, что пережил сам, что пережили его друзья, выносил удары, едва удерживаясь на ногах. Кикё не велся на провокации и уверенно держал оружие, словно бы видел усталость Тсуны и не давал ему отступить, осыпая ударами. Чтобы продержаться, Тсуна прятался в переулках между домами, успокаивая тяжелое дыхание.
- Ну давай, потерпи еще немного, - шептал он трясущимся рукам. Катана уже выпадала из ладоней, и Тсуна, раздраженно фыркнув, отбросил ее в сторону. Мукуро нашел его сразу же, словно шел по запаху, и вручил в руки бутылку, горлышко которой было забито вымоченной в горючем тряпке.
- Держи, нашел у местных, - произнес парень, наблюдая как Тсуна продевает через тряпку кольцо. – Ты что делаешь!
- Так надо, - коротко ответил тот, выдергивая из чужих ладоней спички. – И послушай, Мукуро. Когда она взорвется, я буду рядом с ним. Поэтому… - Тсуна неуверенно улыбнулся, - надеюсь увидеться на той стороне.
- Не забудь, я помог тебе, ты поможешь мне, - крикнул Мукуро в чужую спину.
Тсуна только кивнул. Ему повезло выскочить на улицу и оказаться за спиной, поэтому загорающаяся бутылка влетела в Кикё, как только тот обернулся. Стекло треснуло выпуская облако пламени, и мужчина, поняв, что огонь в душной жаре расползался по одежде за секунду, побежал на Тсуну.
Он закрыл глаза. Очень хотелось жить. Очень хотелось увидеть глаза друзей, услышать заливистый смех и колкие шуточки, почувствовать тепло чужих рук. Новый глоток воздуха в спокойном беспечном мире сейчас казался необычайно сладким, тем, что Тсуна попробовал в прошлом и теперь старательно воспроизводил в памяти. Так было не страшно. Страшнее смерти была смерть в одиночестве. Фантазия рвалась из тисков, напуганная, что если не сейчас, то никогда – воспроизводила прошлое особенно четко и руки, обвившие грудь, показались более, чем реальными. Жаркий шепот согрел ухо.
- Тсуна, нам пора.
Он откинул голову на подставленное плечо и услышал знакомый смех. Мукуро?
- Я же говорил, мне нужна твоя помощь, - слова звучали шепотом, но в неожиданной тишине гремели эхом. Голос остался единственным, что он слышал.
- Откройся мне.
Куда еще больше, когда доверил не рассудок – душу. Тсуна обмяк в чужих руках, чувствуя как растворяется. Чужая энергия, густая, горячая, дурманящая ядовитым туманом смешалась с собственной и забилась, зажатая клубок между телами. И жарко и томно, сродни возбуждению, но иного рода, Тсуна хотел распробовать, но границы уже были стерты.


Кикё стоял на развороченной детской площадке – вернее, что от нее осталось – и разочарованно осматривал раскиданные по песку тела. Бьякуран будет рад, но ему самому эта возня не принесла никакого удовольствия. Даже варийцы, которых Шоичи заслал в помощь, сдулись очень быстро. Если поначалу кучка слабаков сопротивлялась, то под конец все до единого превратились в пустых кукол и ломались под его ударами, провожая пустым взглядом. Сдались, что ли? И ведь ни один не понял, что нет границ в этом пространстве, только скупость воображения. Какая скука…
- Хочешь, я тебя развеселю? Со мной-то ты не соскучишься, - прозвучал голос.
Кикё обернулся и удивленно повел бровью. Перед ним стоял Тсуна, улыбаясь так, будто уже давно выиграл эту битву, и подкидывал в руке небольшой шар, в котором вертелись три обруча. За его спиной, целые и невредимые, стояли друзья. Лениво зевал Ламбо, Хибари невозмутимо осматривал крыши окружавших их многоэтажек, Ямамото спокойно улыбался за спинами разозленных Гокудеры и Рёхея, а Мукуро что-то тихо нашептывал Тсуне.
- Нет границ, говоришь, - протянул последний, - неужели правило «сделаешь если захочешь» действует для всех? Тогда… я могу сделать вот так?
Тсуна с силой ударил ногой в землю и пространство качнуло, озарив вспышками света. Друзья удивленно ахнули за спиной и даже варийцы, которые держались в стороне, настороженно прищурились.
- Я же вас убил, - выплюнул Кикё. Мукуро тут же улыбнулся самой несносносной из своих улыбок.
- Кого? Нас? – парень вытянул голову. – Или ты про ту кучку кукол за спиной? Неужели тайная слабость огуречной головы – куколки? – Мукуро притворно вздохнул. – Напомни мне подарить тебе домик с барби.
- Извини, Рокудо, - усмехнулся Гокудера, разведя руками, - но к тому времени мы его уже прихлопнем.
Кикё заинтересованно хмыкнул и щелкнул пальцами – в воздухе заискрились небольшие точки и разрослись до сияющих силуэтов, так и оставшись сгустком света. Учуяв опасность, ребята двинулись врассыпную, не позволяя противникам добраться до Тсуны. Парень, воспользовавшись тем, что все отвлеклись, вновь привалился к Мукуро, закашлявшись. Дышать становилось все труднее.
- Что ты сделал, там?
- Одолжил твою силу, - тихо ответил Мукуро, - ты лучше всех нас перемещаешься по пространствам, а моей силы было мало, что переместить нас всех по реальностям, оставить здесь копии и вернуть обратно. Даже Шоичи не знал, что происходит, его визги, наверно, и в Аду слышали.
- Другой вопрос, - Тсуна оглянул зажатую в руке сферу, - почему она собрана? Ведь ты не отдал мне кольцо.
Мукуро показал пустые ладони, наслаждаясь шокированным выражением лица.
- Я отдал его, еще когда мы возвращались на машине с твоего дня рождения, - улыбнулся он. – Подсунул в карман.
Тсуна открыл рот, но только вздохнул.
- Напомни потом…- он замолк, не зная как выразить необъятную благодарность. Мукуро перебил сразу.
- Знаю, знаю, - он махнул рукой, - что ты меня любишь, хочешь отбить у Кёи, умереть в один день, тиская мою вечно-молодую задницу до самой смерти.
- …и как-нибудь врезать за испорченные нервы.
- Непременно.
Мукуро улыбнулся и, заметив несущийся к ним силуэт с пульсирующим светом, встряхнул руками – из пальцев вырвался туман, взвившись тонкими струйками, и, повязав противника, сжимался густым дымом, пока тот не распался.
- Мы и так тут можем? - удивился Тсуна.
- Тут у каждого своя стихия, что внутри, то и есть твое оружие.
Он оглядел потрепанное поле боя. Рёхей слепил лучами удивительного по яркости света. Хибари носился по площадке словно смерч, подбрасывая противников в воздух даже не касаясь. Ламбо бегал неподалеку, но развлекаясь – уворачивался от летящих в него ярких шаров, проскальзывая под самым носом, и со смехом швырялся молниями. Кажется, для него это все еще оставалось игрой. В центре, где происходил полный хаос, стояли спина к спине Гокудера и Ямамото, решив отбиваться от Кикё и его помощников общими усилиями. Первый бил потоком огня и пускал по земле обжигающую лаву, и Ямамото заливал пламя водой. Лава взрывалась дымом, слепя противников и не давай дышать.
- Слушай, я все хотел спросить, - громко начал Ямамото, голос заглушался шипением. – А что у меня под маской-то было тогда?
- Вот именно что ни черта там не было, - выдохнул Гокудера, запустив огненным шаром в опасно приблизившийся силуэт, - ни-че-го.
Ямамото недоуменно посмотрел на друга и рассмеялся. Но смех его звучал не долго. Почему-то вокруг все затихло – остановился даже Кикё и настороженно смотрел через плечо. Тсуна тоже поднял голову и замер. К ним издалека спокойно двигался Бьякуран, а за ним огромной тенью двигалась его прозрачная копия. Тсуна оттолкнул Мукуро и тяжелым шагом пошел навстречу.
- Если кто-то из нас умрет, то он и второго утянет, - тихо произнес он, зная, что друг услышит. Он не обернулся даже услышав свое имя. Но это он мог доверить только Мукуро. Потому что узнав, он не сказал бы никому из тех, кто бросился бы на защиту Тсуны. Тогда бы ничего не получилось.
Он остановился рядом с Бьякураном, тот беспечно улыбался в ответ.
- Ты ведь на исходе, - сладко протянул парень, сложив руки на груди.
- Мне хватит сил на тебя, - спокойно ответил Тсуна и уменьшил в размере шар, который прятал за спиной. – Если бы не ты, я бы вообще не дошел сюда.
- Что ж ты не останешься со мной, раз я тебя так…мотивирую?
- Ни за что в жизни, - процедил он, чувствуя как начинает дрожать от закипающей злости, - лучше умереть.
- Ты ведь помнишь, как легко исполняются желания? – улыбнулся Бьякуран.
Тсуна успел отскочить в сторону – земля под ним разорвалась. Он доверял интуиции, двигаясь туда, куда подсказывало чутье, потому что атак Бьякурана не было видно, он спокойно стоял на месте, наслаждаясь тем, как Тсуна бегал по полю, бессильно прячась за небольшими железными гаражами за детской площадкой. Только чтобы перевести дух. Время рассыпалось сквозь пальцы.
- Тсунаёши, ну перестань от меня бегать, - произнес Бьякуран так, словно разговаривал с ребенком. - Ты даже друзей своих умотал.
Он кинул взгляд на поле. Ребята действительно устали не меньше него, но противников меньше не становилось, и Тсуна не мог понять почему. Бьякуран ведь даже не двигался. Тсуна поднял голову, уставившись на гигантскую тень - недостающие детали сразу дополнили картинку. Он снова закашялся и вцепился руками в грудь – легкие обжигало вспышками. Долго он так не продержится, а без него никому не под силу остановить это ублюдка. Тсуна выскочил из-за железной стены и, глубоко вздохнув, ударил по земле – трещина прошла аккурат между Бьякураном и его тенью, разделяя, и земля разошлась в стороны. Он побежал навстречу, понимая, что на большее его не хватит. Это понимал и Бьякуран, поэтому он, словно вздрогнув, растворился в воздухе, возникнув уже за Тсуной.
- Будь осторожнее со своими желаниями, - прошептал он, крепко прижав парня спиной к своей груди, - я ведь говорил, что ты проиграешь.
Тсуна задохнулся – холодная острая пластина прошибла грудь одним ударом. Он опустил глаза, недоуменно уставившись на торчавший изнутри клинок. Боль плескалась где-то вдалеке, мозг не подпускал к себе, оставив ее шуметь беспокойной волной. Тсуна медленно улыбнулся, все еще не уверенный, что у него получилось. И засмеялся, сплевывая кровью, от дрожи оружие еще больше впивалось в мягкую ткань.
- Это ты проиграл, - счастливо выдохнул он и, резко дернувшись, снялся с клинка. Как же хотелось обернуться, посмотреть на шокированное лицо Бьякурана, рассмеяться, радостно и громко, так будто сбылась мечта его жизни. Это была не просто мечта, это была его цель. Но ноги неуверенно волокли вперед, руки зажимали рану, соскальзывая на крови. Боль боролась с мозгом, пробиваясь за стену. Картинка поплыла, и Тсуна сощурился, чтобы лучше видеть тень Бьякурана перед ним. Он достал из заднего кармана шар и замахнулся.
- Не смей этого делать!
Тсуна только улыбнулся через плечо и с силой разбил шар об землю. Небо покачнуло и раскололо надвое, земля взорвалась со страшным грохотом – Тсуну отбросило в сторону, закидывая в растерзанные комья земли. Вдалеке пылало, громыхая фейерверками, и он улыбнулся, празднуя победу слабеющим сознанием. Кто-то ошалело кричал, но Тсуна уже не разбирал голосов. Чьи-то руки вздернули за плечи, пробежались по груди, прижимая тряпичный ком.
- Тсуна, даже не вздумай, - кричали в лицо, - пожалуйста, не оставляй, как же я… Открой глаза! Открой сейчас же!
Тсуна послушно разлепил потяжелевшие веки, сонно всматриваясь в лицо и улыбнулся. Любимое лицо – усыпанные пылью пряди, цвета плавленого серебра, острые, опасные линии лица, подточенный кончик носа, истерзанные губы – неужели снова кусаешь… Глаза, ошеломительный чарующий туман его снов, едкий зеленый дым. Забрался внутрь и отравил навсегда, чем же дышать теперь без тебя? Потянулся, касаясь запачканными пальцами светлой кожи.
- Тсуна, пожалуйста… - беспомощно выдохнул Гокудера, видя тускнеющий взгляд любимых глаз, прижался мокрой щекой к чужой ладони в коротких секундах душащей, прорвавшейся изнутри нежности. И Тсуна, покорный под ней, принимал волну и таял ответной гудящей бесконечностью любовью. Бесконечная, глубокая настолько, что даже не чувствуется. Потому как абсолютно естественная. Как кровь, бегущая и не ощутимая, впитала любовь. Кто-то ощущает накрывающим чувством, приливной волной – взорвало и унесло. Но у него же… как исчерпавший себя тюбик с зубной пастой. Тебя пытливо сворачивают в узкий плотный рулон, сворачивают, выдавливают и в самый конец наступает ощущение невозможности. Ты выдавлен на максимум, раскрытый наголо, до последней капли. Раскрыт, твой, всё. Потому так сложно сказать «люблю». Чувствуешь эту любовь собой, но это похоже на то, как если готовишься впервые услышать свой голос. Чувство обретает силу и форму, тяжелеет новым весом и, округляясь, подравниваясь в слова, застревает в горле сдавленным хрипом. Слишком сильно и слишком тяжело.
Тсуна растер текущие с лица Гокудеры слезы и улыбнулся.
- Ты лучше меня знаешь, насколько это все… - он закашлялся, отплевываясь от крови, что заливала легкие, - мелочи. Сколько бы ни было развилок на твоем пути, дорога - одна. Та, по которой ты идешь, и неважно куда ты сворачиваешь. Наши с тобой дороги уже давно переплелись.
- Я не хочу без тебя… - начал Гокудера, вцепившись в его ладонь и крепко сжав, - ничего без тебя не хочу…
Тсуна кивнул, будто убеждая «хорошо, я все сделаю». Но сил уже не хватало. Слабело сознание, размазывая изображение, пока не осталалась серебристо-зеленая муть. Как же устал… Тело не слушалось, отпуская жизнь с осознанием реальности. Любимый шепот и сбивчивые рыдания в непроглядной темноте. И все затихло. Он свободен. Путь окончен.


-*-*-*-
Вдох-выдох.
- Дыши.
Тсуна вскочил на колени и закашлялся. Горло рвало когтями, будто из него рвалось все, что он в себе тащил долгое время, а в груди жгло. Но, ощупав себя, тсуна понял, что все в порядке. Проводник осторожно погладил его по плечу, и Тсуна наконец сел. Но подняв голову, удивленно уставился перед собой.
- Я тебя вижу, - неуверенно отозвался он.
- Я тебя тоже, - усмехнулся Проводник.
- Ты… - Тсуна прикусил губу, - красивый. И похож на меня.
- Это приятно, - мужчина откинулся назад, опираясь на руки. – Ну, что делать будем? Остаешься со мной?
Тсуна пожал плечами.
- Можно и так.
Проводник рассмеялся.
- Ты научился смирению?
- Или понял, что если хочешь увидеть пустыню, то море высушивать необязательно, - улыбнулся Тсуна. – Права была Хром. «Ответы приходят сами. Их не нужно ждать, потому что они довольно капризны. Ты будешь гнаться за ними и никогда не поймаешь, а можешь отвернуться и они пойдут за тобой». Вот и с желаниями то же.
- Теперь ты понимаешь, что этого всего, - Проводник обвел рукой пустое пространство, в котором они сидели друг напротив друга, - могло не быть, если бы ты не был таким капризным мальчишкой. «Это мне не нравится, вот так не хочу»…
- Лучше не вспоминай…
- Ну, зато теперь ты ценишь, что имеешь. И ты помог мне.
- Чем? – удивился Тсуна.
- Когда придет время, ты встанешь на мое место, - Проводник уперся в колени и положил лицо на руки.
- И буду мучить такого же несчастного как я? – Тсуна горестно вздохнул.
- Неужели не понравилось?
Он на секунду задумался, но потом робко улыбнулся.
- Понравилось, - Тсуна улыбнулся и закинул голову, рассматривая пустоту. - Смотри на все, как если бы естественное имело значение. Погода, которая менялась по воле Аркобалено, указывая на моих друзей. Смотри вокруг себя, как если бы близкое было еще важнее. Друг, которому в определенном мире я должен был помочь. Смотри в самую суть, как если бы что-то было твоим всем, - Тсуна отвел взгляд, не замечая как на него смотрят с гордостью, - Гокудера и его грехи.
- А дальше хочешь пойти?
- А могу?
Проводник вздохнул.
- Кто как не ты сейчас знает, сколько ты можешь. Главное, определись, чего ты хочешь.
Тсуна закрыл глаза.
- Одна деталь, - произнес он. – Гокудера. Эти отношения могут ему повредить.
- Опять решаешь за других? – Проводник прищурился.
- Слишком многие знали, как добраться до меня через него. Не хочу, чтобы с ним что-нибудь случилось. А если… - Тсуна отвел взгляд, - что-нибудь между нами снова случится…будь как будет.
- Как скажешь, - Проводник помог ему подняться, - а теперь иди.
Тсуна послушно пошел в темноту, даже не обернувшись. Мужина долго провожал его взглядом, пока фигура не растворилась в темноте, и закрыл глаза.
- Шоичи?
- Да, я здесь, - раздался голос в пустоте.
- Запускай свою машину.
Шоичи, до этого лениво крутившийся на стуле перед огромным белым механизмом в виде круга, подскочил и некоторое время что-то нажимал на клавиатуре, пока машина не зашумела. Он откинулся на спинку и поднес микрофон ближе, уставившись в центр белого круга долгим взглядом.
- Как скажешь, Примо.


- Опаздываю, опаздываю, опаздываю…
Тсуна с бормотанием вылетел из дома, перехватив рюкзак, свернул на улицу и побежал вперед. Утренний Намимори просыпался, выталкивая из домов взрослых, а детей – в школу. Он даже позавтракать не успел, чертов Ламбо опять выключил будильник. Реборн нагнал его на улице. Он никогда не торопился, но всегда умудрялся оказываться перед учеником.
- Что, рад вернуться домой? – спросил он, вышагивая рядом по бордюру, чтобы быть с Тсуной одного роста.
- Я чувствую себя немного виноватым за то, что наше возвращение вызвало землетрясение, но… - Тсуна растрепал волосы и получше перехватил рюкзак, - теперь-то все кончилось.
- Ты правда так уверен? – ухмыльнулся Реборн.
Тсуна проследил за его взглядом и заметил идущих неподалеку высокую девушку и паренька. Наверняка школьники, но эта дорога вела только в школу Намимори.
- Новенькие из школы Шимон.
- Какие-то они жуткие, - пробурчал Тсуна.
- Вот поэтому у тебя один и тот же круг друзей.
Реборн спрыгнул с бордюра и исчез в одном из своих тайных ходов, не замечая, как ученик вздыхает и, приблизившись к школе, останавливается у ворот. У стенда, на котором висели списки учеников, стояли его друзья. Рёхей, заметив Тсуну, дернул Ямамото за рукав, а тот, широко улыбнувшись, похлопал по плечу светловолосого паренька. Гокудера огрызнулся и неохотно посмотрел в сторону ворот. И расплылся в самой счастливой из своих улыбок.
Ну и что, что у него один и тот же круг друзей? У него были не просто друзья, а самые близкие люди на свете. Тсуна тепло улыбнулся в ответ, вздрогнув от того, как сладко екнуло в груди от вида счастливого лица Гокудеры. Осмотрел школу, снующих перед дверями учеников, едва заметный силуэт Хибари на крыше… Неужели он дома?..
Дорога не кончилась. Она только начиналась. И сколько бы ни было развилок на твоем пути, дорога - одна. Самая верная дорога. Твоя.

@темы: хроники шизобретателя-фиголога

---

Вокруг света за 80 дней, блѢ

А я совершенно внезапно завтра вечером улетаю во Въетнам. Зачем - не могу ответить даже я. Каким образом я напишу главы гцв и р-ки, которые себе обещала написать - подавно не могу ответить. Разве что я сегодня не буду спать и сутки не вставая со стула буду писать, заедая горе оставшимися в холодильнике бананами (ибо больше в доме ничего нет). У кого все происходит через жопу, тот я.
До нового года десять дней. А я уже подарила Деб фартук, который одевается через голову, потому что на жопе у нее фото жопы Капитана Америка. Я умею делать подарки

@темы: я вырастил грибы, они растут и радуют меня (с)

---

Охреняшка!

Ах, святые тапки! Общее с  немцы тоже улыбаются детище "Давай по-честному?" вошло в список рекомендованных на фикбучине. Я так случайно заметила и...
Мне так-то по большому фиолетовому барабану, куда он там вошел и вайвай как это вроде круто. Меня радует сам факт, что его так оценили те, кто читал. Ох растудыть, от улыбки за ушами трещит XD
Так вот. Чего я. Люблю своих читателей. Пирожков вам, лучей любви, добра и милоты!
Фриц!

@темы: я вырастил грибы, они растут и радуют меня (с), хроники шизобретателя-фиголога

---

Скабрезненькое на ночь

Про оргазм
Я и по форумам бродила и читала высокосветское фи от великих критиков фанфикшена (да не будут они упомянуты всуе, о великие, блять). Смеялась и плакала, что сказать. Точнее, угорала и сочувствовала.
Особенно над теми самыми критиками, недовольными и недовыебанными несчастными, которые дико возбухали, размахивая трусами, что оргазм это так, карамельку сожрать, никаких тебе салютов да феерверков, мол, оставьте оное на канун нового года. И короче, оргазм это скучно, просто и вообще является аки единорог избранным. Типа, кончил, дернул ножкой и пошел жрать.
Мое мнение. Я вам искренне сочувствую, люди У меня оргазм это всегда взрыв на фабрике феерверков, потеря речевых навыков, а заодно зрения. И, встретив такое в фанфикшене, спокойно читаю дальше. А критикам, и тем, у кого аллергия на салюты, я бы пожелала хороший вибратор, что ли. И спуститься с пъедестала заодно.
А давайте упоремся! Запилю опрос, посмеемся вместе.
П.С. Тем, кто не кончает и молчит, или кончает как вышеупомянутые критики, но все-таки не возбухает, я какашек кидать не буду, сочувствовать тоже, разве что пожелаю успехов и совет могу дать

Вопрос: А как у вас дела с оргазмом?

1. Салюты, темнота и речевые навыки заики, все как у автора		2	(20%)
2. спокойно, чутка кольнуло, успокоились и можно жить дальше		0	(0%)
3. оргазм? какой оргазм? нельзя использовать магию вне Хогвартса		4	(40%)
4. когда как, смотря где, с кем, когда		4	(40%)
Всего:		10

@темы: я вырастил грибы, они растут и радуют меня (с), развели тут пиздоболию, ой извините, извините (с), при-личное.

---

А меня тут как жахнуло вдохновением

Все потому что  немцы тоже улыбаются, как снег на голую жопу, скинул мне песню и у меня в голове радостно обосрались радугой единороги. Кажется, сегодня я допишу главу ГЦВ.
Я не хочу смотреть, о чем текст, но эмоционально песня подходит этим двоим именно в рамках гцв, мне кажется. Долго я искала что-то, подо что можно писать, потому что японские инструметалки хорошо идут только на фон, а не там, где мне рвет сознание. Пусть соседи думают, что у меня заселение арабскими гасторбайтерами и вызов шайтана, но она сегодня абсолютно точно до утра будет орать из моих колонок.

Прослушать или скачать Sting Desert Rose бесплатно на Простоплеер

@темы: пришел, увидел, дай другим посмотреть, хроники шизобретателя-фиголога

---

Как любил напевать мой отец в душе: "Любовь нечаянно нагряяянет, когда ее совсем не ждеооошь"
На меня внезапно рухнула личная жизнь. Вот прямо своей огромной жопой душой насела, а мне с ней разбираться. Короче, скоро будут вести с полей.
Ситуевина, так скажем...

---

- ты просто убиваешь меня.
- твое сознание еще можно убить?
- имеются еще остатки дрожащего сознания.
выдержки утренне-кофейных диалогов

скорее бы, скорее бы прошла осень. не люблю, не хочу. осенью я нервная, дерганная, как осень же метаюсь между летом и зимой - между противоположностями настроений. осень какое-то недо. а зимой в сугроб, если падаешь, то до весны.

Прослушать или скачать Мария чайковская Огни бесплатно на Простоплеер

@темы: и на утро у меня вышла черепаха (с)

---

Ох и тяжело мне глава далась. Давно такого не было, с момента середины Реальностей, наверно. Наизнанку вывернулась, сижу теперь, курю без остановки, не зная, как обратно завернуться, ей-богу

@темы: бредисловие

---

Фриц, ну ты собака серая! Возлюбить бы тебя баклажаном!
Это было лирическое отступление.
Я села на титанов. Хорошая новость, писать по ним не тянет. Пока. Плохая - читать тянет. Очень-очень! А достойного по приглянувшимся пейрингам как волос на сфинксах. А ведь так хочется Эрвин\Ривай, Ривай\Эрен, Эрен\Армин, Армин\Гигант Эрвин\Эрен\Ривай, Микаса\Ани...
И из-за тебя, мой любимый мудак, теперь я жажду узреть хоть миди про потерянных близнецов Микасу и Ривая, с кровью, кишками, драмой и слешем!
А пока гугл (с отсылкой на фикбук) мне предлагает всякое типа:
Shingeki no Kyojin | Ирвин\брови Ирвина *следующая глава про волосы с лобка*| R | Мини, 1 страница, 1 часть | закончен. *аминь*. Юмор, Фэнтези, Мистика, Стёб *сам пошутил, сам посмеялся* | Изнасилование, Нецензурная - и наверняка где-нибудь в топе висит, я смотреть не рискнула, но надругаться рада всегда.
Короче, здравствуй, жопа, новый год.

@темы: развели тут пиздоболию, ой извините, извините (с)

---

Жызньболъ

Как никогда жизненно. Почти девиз, епрст.

@темы: я вырастил грибы, они растут и радуют меня (с)

---

В детстве я подходила к маме и спрашивала что-нибудь вроде:
- Мам, а кем я буду, когда вырасту?
- Наверно, ветеринаром, Дашенька.
- А кто это?
- Человек, который лечит животных.

Как я это вижу сейчас (и как оно на самом деле оказалось):
- Мам, а кем я буду, когда вырасту?
- Фикрайтером, Дашенька.
- А кто это?
- Человек, который описывает захватывающий процесс ебли между особями мужского пола на радость другим людям. И иногда сюжет. И периодически делает вид, что на самом деле работает таможенником.

@темы: я вырастил грибы, они растут и радуют меня (с)

---

Дописатьреборн. Дописатьреборн. Дописатьреборн.
Вдруг мантра сработает

@темы: бредисловие

---

Я снова пишу фик по Мидотаке. Миди. АУ.
Факинфак. За что мне я?

@темы: бредисловие

---

Сыграем в похер?

Это непередаваемое ощущение, когда ты удаляешь последнюю главу, написанную уже на 70%
И я даже нисколько не боюсь Деб, которая незамедлительно начнет орать, хотя бы потому что погрузилась в пучину диковинного пиздеца. Скажи кому из моих, что я стала затворницей, им попец от смеха порвет. Иду на работу, возвращаясь запираюсь дома и втыкаю в комп. Досуг бактерии разнообразнее будет. Не помню, когда последний раз кого-то видела, да хотя себя бы - в зеркало. Мне хотят дать отгул, а я впервые "только не это". Чай кончился, воду с вареньем развожу. Выдрыщ прячется где-то под ванной и молчит, хоть он со мной солидарен. Квартира так пропахла мной, что страшно выходить на улицу.
Наступив на грабли, наслаждайся фейерверком (с)

@темы: и на утро у меня вышла черепаха (с)

---

Да лежать же ему тут.

Название: Давай по-честному?
Автор: Latishia
Фэндом: Kuroko no Basuke
Пейринг: Мидорима Шинтаро\Такао Казунари
Рейтинг: NC-17
Жанр: Повседневность, Hurt/comfort, AU
Предупреждения: OOC, секс с несовершеннолетними
Размер: Миди, 25 страниц
Состояние: завершен
Саммари: Мидорима неприлично богатый хирург, уставший от жизни. Такао школьник, который любит жизнь слишком сильно, чтобы относиться к ней серьезно. Что отталкивает их друг от друга – разница в возрасте или во взгляде на мир? А может, нет никакой разницы?
От автора: Спасибо моему соавтору. Фриц, писать с тобой одно удовольствие. И бете - за ее критический взгляд на вещи. Писали под вдохновением от арта s017.radikal.ru/i440/1308/15/f07054f2837e.jpg

Глава 1

Восемь часов беспрерывной работы. После шести часов подготовки. После четырех часов врачебного комитета. Двух часов пробок. И жалких трех часов сна.
Мидорима глубоко затянулся сигаретой и, выкинув окурок в урну на другой стороне дорожки – даже не промахнулся! – откинулся на спинку скамейки, выдыхая дым в серое зимнее небо. Он не курил. Точнее, он был из тех «некурящих», которые брались за сигарету только по необходимости. Курить ради развлечения было ниже его достоинства – трата времени, которого и так не было. Он курил только здесь, в засыпанном снегом дремлющем парке. Здесь время останавливалось, позволяя Мидориме редкие минуты в одиночестве и тишине. В голове то и дело попискивало эхо медицинских приборов, за последние недели заменившее ему тиканье часов, звук впитался в его сознание, не давая расслабиться. Ближе к Рождеству повалили снегопады, блокируя движение в городе, но люди умудрялись разбиваться в авариях как падающие с еловых веток новогодние игрушки – так же легко и оглушительно звонко. Мидорима принимал искалеченные тела, склеивал по кусочкам и, хватая сигареты, бежал в парк к полюбившейся скамейке, спрятанной за карликовыми елями. Конечно, всем остальным казалось, что он как всегда уходит своим чинно-медленным шагом, неизменно невозмутимый, да он бы и не допустил, чтобы кто-то пробрался ему в душу. Только Акаши из травматологии и Кисэ из пластической хирургии в шутку угрожали ему, что с таким режимом он сам окажется на больничной койке.
Он облокотился на зонт, которым обычно защищался от снегопада, и опустил голову на руки, расслабленно наблюдая, как ветер гоняет снежные хлопья по аллее. Перевел взгляд на далекий силуэт парнишки в темно-синей куртке и красной шапке с нелепым бумбоном. Он опять здесь. Уже неделю бродит по парку в каждый его перерыв. Сначала Мидорима раздражался – красный бумбон то и дело маячил среди белого снега, парень бродил по сугробам между деревьев – и не мог расслабиться, отвлекаясь. Потом сам начинал замечать, что каждый день во время перерыва ищет глазами красную шапку в пустом парке, и внутри что-то тихо и едва заметно радуется при виде паренька, ставшего таким же привычным как деревья вокруг. Дальше все становилось еще невероятнее, незнакомец начал заинтересованно поглядывать в его сторону. Тогда к приглушенной радости добавилось любопытство – о чем он таком думал, что только сейчас заметил того, кто разделял с ним одиночество в спящем парке? В один из дней парень даже помахал, и Мидорима неожиданно для себя подскочил и, выбросив недобитую сигарету, ушел обратно в больницу. Ему без двух лет тридцать, а он реагирует как мальчишка. Сам же неделю сверлил его взглядом, неудивительно, что парень его заметил. Уже на следующий день словно бы кто-то услышал его протест – в парк Мидорима не мог выбраться неделю.
Изматывающий режим и недостаток сна сработали как отдача после выстрела, неожиданно и больно. Мидорима чаще раздражался, прогуливал больничные консилиумы, чтобы спрятаться в кабинете и хотя бы ненадолго закрыть глаза, пациенты сменяли друг друга на операционном столе как на конвейере, рук не хватало, потому что в больницы попадали уже сами врачи. Он думал, что круг Ада никогда не кончится, пока не совершил ошибку. Не ту, что совершают обычные люди, раздувая из поправимых мелочей великую трагедию. Ошибку, которую ни при каких условиях не мог себе позволить.
- Время смерти 21:44.
Мидорима покорно кинул маску с перчатками в подставленный медсестрой чан. Внутри было оглушительно тихо, бившееся пчелиным ульем сознание замолкло, оставив его наедине с пустотой. Медсестры суетились вокруг, разбираясь со своими обязанностями с четкостью роботов, спокойно, степенно, словно перед ними не лежал труп человека, чье сердце билось еще минуту назад.
Накрыло уже за дверями операционной. Мидорима зашел в туалет, открыл кран на полную, чтобы заглушить шумом воды душащую внутри пустоту, ополоснул лицо, по пути едва не расплескав дрожащими руками всю воду. Уставился на собственное отражение, обессилено повиснув на раковине. На него безрадостно смотрело посеревшее лицо с синеватыми тенями под глазами и взгляд – колючий, холодный, почти стеклянный. Вспоминались слова Акаши, сказанные им еще в интернатуре: «Не воспринимай людей как живых. На твоем столе они – техника, которую тебе необходимо починить». Мидорима и не считал себя Богом, просто ненавидел ошибаться. Но слова коллеги он вырезал в своем сознании и перестал воспринимать не только пациентов, но и всех остальных.
Мужчина ушел в кабинет и, быстро натянув куртку, кинулся в свое убежище – в парк. Проверенными тропами, к ночи стертыми снегом, которые он мог найти вслепую. Он никого не ждал, поэтому сильно удивился, увидев своего гостя, сидящего на скамейке напротив той, где обычно сидел он сам. Ни шапки, ни ее дурацкого бумбона - узнать только по куртке. Мидорима сел на свое место напротив. Их разделяло полтора метра парковой дорожки, и он мог наконец-то разглядеть его. Темные растрепанные волосы, красные перчатки с обрезанными пальцами, растянутые джинсы и слишком легкие для зимы ботинки – школьник? Совершенно другой взгляд – внимательный, глубокий, с прожигающей насквозь синевой.
- Думал, не появишься, - внезапно улыбнулся парень. Мидорима сощурился.
- Давно ждешь? – не о погоде же с ним говорить, в самом деле.
Парень пожал плечами.
- Как тебя зовут? – Мидорима поднялся и подошел ближе. По необъяснимым причинам было очень некомфортно смотреть ему в глаза на одном уровне. Словно бы парень считывал его взглядом как рентген, настолько неуютно становилось внутри. Каким же было облегчением обнаружить, что, когда парень встал, Мидорима оказался выше на голову.
- Такао.
- Сколько тебе лет?
- Восемнадцать.
Было что-то притягательное в его улыбке. Парень улыбался совсем слегка, при этом уголок его губ поднимался чуть выше другого, превращая улыбку в ухмылку. Вкупе с таким пронизывающе-заинтересованным взглядом, Такао выглядел так, словно провоцировал, проверял на прочность. Мидориму качнуло вперед, и он встал к парню вплотную. Сам не понимал, что делал, да и не рвался осознавать, сегодня меньше всего хотелось думать. Поэтому когда собственная рука оказалась на чужом подбородке, Шинтаро даже не удивился. Сознание осталось где-то там, за дверями больницы.
- Планы на вечер?
Такао не протестовал, не рвался сбежать, даже в лице не изменился. Может, действительно наперед знал его действия?
- Кажется, они у нас совпадают, - улыбнулся он.


До машины шли в молчании. В салоне Такао без стеснения вертелся на дорогих сидениях, с интересом осматривался и даже пробовал предметы на ощупь, водил пальцами по блестящей приборной доске и кожаной обивке под собой.
- Деньги у тебя, наверно, из карманов валятся, - усмехнулся он.
Мидорима молча вел машину по уснувшим улицам, позволяя гостю маленькие вольности. Все равно они вряд ли когда-нибудь встретятся еще раз.
- Дай угадаю, - Такао развалился на сидении и в открытую рассматривал водителя. – Ты врач.
- И ты угадал, потому что это была больничная парковка.
- Не только, - парень провел пальцем по приборной доске. – У тебя здесь стерильнее, чем в морге. Значит, ты какой-нибудь…патологоанатом, - мрачным голосом закончил он, но через секунду рассмеялся. – Нет, нет, шучу. Ты…
Мидорима поежился, кожей ощущая пронзительный, не упускающий ни одной детали взгляд.
- О, хирург! - воскликнул Такао.
- Как угадал?
- Ты очень сосредоточен, - брюнет кивнул на руль, - и твои руки ведут себя отточено, движение каждого пальца выверено. У тебя такой вид, будто ты стремишься к одиночеству, а твою холодную отчужденность мало кто вынесет в отношениях. Если ты на ком-то и женат, то на больнице.
- А у тебя острый язык, - заметил Шинтаро с едва слышным недовольством в голосе.
- Зато я умею им пользоваться, - Такао невозмутимо пожал плечами.
Автомобиль остановился у шикарного отеля. Мидорима поежился, оказавшись на улице, но запахиваться не стал, только кивнул спутнику на двери. Он следил за ним каждую секунду, пытаясь разгадать, где подвох в его спокойной невозмутимости. Парнишка был достаточно умен, чтобы все понять, но по-прежнему оставался беззаботным – заинтересованно осматривался, даже улыбнулся консьержу.
- Все как в фильмах, - заметил Такао, посмеиваясь, когда они зашли в лифт, - швейцар на дверях, гробовая тишина в холле, сторожевой пес в холеном костюме, который естественно тебя знает…даже ковер красный! – он ткнул пальцем на пол, когда двери лифта распахнулись.
Мидорима зашагал по коридору. Он обещал себе не думать, но мысли тонкими змейками пробирались в сознание. Ему не давала покоя легкость Такао, который продолжал вести себя так, будто они шли в номер поболтать о погоде за чашкой чая. Парень ведь даже не спросил как его зовут… Внутри всего на секунду вспыхнуло легкое разочарование - он не хотел связываться с проституткой.
- У тебя был кто-нибудь? – в лоб спросил Мидорима, открывая дверь карточкой и пропуская парня вперед.
- Только женщины, - увидев как удивленно распахнулись глаза за стеклами очков, Такао развел руками. – Просто не парюсь.
Шинтаро хмыкнул и аккуратно повесил куртку на вешалку в шкаф, краем глаза наблюдая за тем, как парень скидывает ботинки и идет к окну. Это был последний этаж – Мидорима до сих пор помнил, как сам долго стоял у растянутого на всю стену стекла, разглядывая раскинувшийся внизу город в ночных огнях. Такао развернулся и подошел к нему.
- Холодно, - неопределенно сказал он. – Комната похожа на тебя, такая же холодная.
Он протянул руки, чтобы расстегнуть пуговицы, но успел только коснуться воротника пальцами, Мидорима перехватил его запястья одной рукой и отвел в сторону. Синие глаза заинтересованно загорелись.
- Я предпочитаю раздеваться сам.
Такао пожал плечами и отошел к кровати. Мидорима разделся, сложив одежду на стул, и подошел поближе. Парень раздевался спиной к нему, и это показалось Шинтаро забавным, ведь он не терялся, не краснел, но раздеваться почему-то предпочел отвернувшись. Мидорима отогнал от себя лишние мысли – подбирая ключи к загадочному пареньку, он начал отвлекаться и думать о нем больше, чем о простом сексе на ночь – и встал вплотную, обхватывая руками худое тело. На секунду замерев, Такао расслабился, позволяя гладить себя. Без одежды он был еще тоньше, чем казался на первый взгляд, поэтому Мидорима с интересом проводил пальцами по выступающим ребрам, собирая ладонями бегущую по телу дрожь, размазывая по коже широкими, жадными касаниями.
- Ты вообще что-нибудь ешь? – шепнул Мидорима, лаская расслабившееся в его руках тело. Такао сладко, прерывисто выдохнул, почувствовав горячее дыхание у уха и легкие касания языка на своей мочке. Не выдержал, откинул голову на чужое плечо, едва ли не повисая на сильных руках, когда скользящие по его груди пальцы мягко провели вокруг сосков, слегка царапая нежную кожу.
- А ты не самый терпеливый, - хмыкнул Мидорима, заметив как парень неспешно водит рукой по члену.
- Просто у меня нет привычки бегать от своих эмоций, - хрипло проговорил Такао, не открывая глаз. Разница в росте давала значительные преимущества, Мидорима мог наблюдать, как ласкал себя Такао, неспешно двигая кулаком по члену, другой рукой слегка сжимая мошонку в ладони. Такая картина вместе с прерывистыми тихими стонами отдавалась ноющей тяжестью внизу живота, и Мидорима начинал теряться в происходящем. Он накрыл своей ладонью его руку, двигая в такт, сквозь кожу чувствуя обжигающее тепло, другой взявшись за бедро, и толкнул его зад на себя, тесно проехавшись стояком между ягодиц. Такао изогнулся, охнув, и уперся руками на кровать в попытке отстраниться. От Шинтаро это не укрылось, и он понял, что просто не может обращаться с ним так, как вел себя со всеми до него. Он провел ладонью по позвоночнику – надо же, мальчишка дрожал как лист на ветру – и прижался грудью к взмокшей спине, с той нежностью, на которую был способен в своей отстраненности, прошептал:
- Не бойся.
Кажется, у него получилось, потому что парень хоть и не перестал дрожать, но рассмеялся.
- А ты в свой первый раз не боялся, что ли?
Мидорима хмыкнул и отстранился, чтобы достать из кармана презерватив. В свой первый раз ему не было страшно, потому что такого первого раза у него никогда и не было. Может, потому что не имел отношений, в которых мог довериться до такой степени. А этот парнишка, доверившийся вслепую, и вовсе не укладывался в его представление о людях. Такао не задавал лишних вопросов, слушался беспрекословно, поэтому когда Мидорима попросил его залезть на кровать, он молча взобрался на одеяло и, обняв подушку, ткнулся в нее лбом. Что он чувствовал в этот момент, Мидорима мог только гадать, парень тяжело дышал и нервно комкал наволочку, от страха или предвкушения – неизвестно. Даже если это был страх, он прекрасно с ним справлялся, охотно реагируя на прикосновения. Но сам Шинтаро не знал как вести себя с теми, кто его боялся.
- Что же ты медлишь… - Такао судорожно выдохнул. А как вести себя с теми, кто его боялся и хотел?
- Оближи, - произнес Мидорима. Парень оторвал голову от подушки и обхватил подставленные пальцы губами. Шинтаро окатило жаркой волной – Такао обсасывал его пальцы, проскальзывая между ними языком, и ни на секунду не отвел от него взгляда. Темно-синие глаза горели чистейшей провокацией, словно сомневаясь в его выдержке, гипнотизируя, насмехаясь. Он и не мог не принять вызов, а может, больше не мог терпеть этот бесовский взгляд. У него в запасе была масса способов, чтобы заставить Такао отвернуться. Шинтаро вынул пальцы и, влажно проехавшись по расселине между ягодиц, толкнулся внутрь самыми кончиками. Колдовство спало – Такао вздрогнул, словно тело прошибло судорогой, и крепче вцепился в подушку. Мидорима знал, что ему больно, чувствовал как сильно сжимались мышцы вокруг его пальцев, но было внутри что-то такое, что не желало его жалеть, уязвленное самолюбие – сорвать бы эту маску беззаботности, стереть в пыль самодовольство, сияющее в глубине его глаз. Мидорима тесно вжался грудью в его спину и протолкнул пальцы, раздвигая неподатливые мышцы, чувствуя как хрупкое тело в его объятиях бьет крупной дрожью, как парень сжимается, не осознавая, что только глубже вбирает пальцы в себя. Он знал, что ему больно, понимал, как жгло нутро, когда раздвигались пальцы, растягивая уже насильно, но от его тихих болезненных стонов Мидорима лишь сильнее заводился.
- Давай по-честному, если ты сейчас не расслабишься, потом я тебя порву. Смазки у меня нет.
Такао неожиданно посмотрел через плечо и ухмыльнулся.
- Если ты хочешь по-честному, мог бы просто сказать, что уже умираешь от желания меня трахнуть.
Мидорима усмехнулся. Жажда сломить его самонадеянность вспыхнула на тлеющих углях и взвилась возбуждением по венам. Он мог подождать еще, но не стал – вытащил пальцы и медленно вошел, придерживая за талию. Не зря, Такао инстинктивно попытался вырваться, но Мидорима держал крепко. Мужчина закрыл глаза и перевел дыхание, упругие мышцы сжимались вокруг его члена горячо и тесно, но ему хватило самообладания побороть желание вбиться до самого конца. Неужели не признает, что ему больно?
- Я серьезно. Если ты не расслабишься, будет еще больнее. Я не буду церемониться, - произнес Шинтаро и широким властным движением провел по ребрам и вниз по взмокшей спине. – Слышишь меня, Такао?
Он не знал, что подействовало – мимолетный жест заботы или то, что он назвал его по имени, - но через секунду Такао приподнялся, опираясь головой на подушку, и развел ладонями ягодицы. Шинтаро пораженно распахнул глаза. Он не понимал этого парня. Тот слушался, при этом не теряя своей гордости, подчинялся не пресмыкаясь. Но сейчас Мидориме меньше всего хотелось его понимать – только трахать до умопомрачения. И он последовал инстинкту, схватился за бедра и жестко всадил член до самого основания, игнорируя болезненный вскрик. Дал короткую передышку, уперся ладонью в спинку кровати, по-прежнему удерживая другой за бедра, осыпая короткими, колючими поцелуями плечи, слизывая с шеи капли пота, вслушиваясь в тяжелое дыхание. Такао неожиданно схватился за спинку кровати, накрывая лежащую на ней руку Мидоримы своей ладонью, приподнялся и, почти полностью соскользнув с члена, плавно толкнулся обратно и застыл, приоткрыв рот, оглушенный ощущениями.
- Подожди, дай себе время привыкнуть, потому что… - Мидорима не успел закончить, Такао толкнулся еще раз и изогнулся, громко, протяжно застонав. Стон отразился от стен и ударил двойной волной в сознание Мидоримы. Внутри будто что-то перемкнуло, и цепь сдержанности треснула – Шинтаро закрыл глаза, рванным, жестким ритмом толкаясь в чужой податливый зад, терял голову, чувствуя, как Такао отвечал, насаживался на его член, отталкиваясь от спинки кровати. Пошлые шлепки вперемешку с беспрерывным потоком надрывных стонов гремели в ушах Мидоримы, лишая рассудка. В мальчишке словно бы действительно были бесы, которые знали слабости Мидоримы и давили на них с особым извращением – Такао запрокинул голову, разбивая тишину комнаты хриплыми стонами каждый раз, как Шинтаро входил до конца. И на каждом толчке, за мгновение до этого, он тонул в сладком предвкушении. Еще один толчок – еще один стон, отзывавшийся жаром по позвоночнику. Такао приподнял бедра и едва не соскользнул по спинке кровати.
- Еще… - выдавил он, задыхаясь, - еще вот так…
Мидорима вжался в его спину и только бился бедрами, почти не выходя из него. Такао метался в его руках, подмахивал задом, захлебываясь в бесконечных «глубже», «сильнее», «еще», повторяя как молитву, и Шинтаро казалось, что не осталось ничего кроме его голоса. Обжигающая волна поднялась от онемевших пальцев на ногах и взорвалась в животе с такой отдачей, что Мидориму просто подкосило. Он с трудом удержался, чтобы не упасть на Такао, и, когда посмотрел в его лицо, едва ли не кончил еще раз – парень запрокинул голову и, широко распахнув глаза, рвано, хрипло застонал. На пару секунд замер с открытым ртом, потом позволил себе вдох и выдох, через секунду - еще один. Мидорима сел на кровати, спустив ноги на пол, уступая место Такао, чтобы лечь.
- Давай по-честному, - начал он, забирая с тумбочки очки. – Ты действительно не спал с мужчинами?
- Никогда, - ответил Такао, все еще тяжело дыша. – Но…ты во всем хочешь по-честному?
- Конечно.
- Мне шестнадцать.
Мидорима медленно выдохнул и потер пальцем переносицу. Тут юридический не заканчивай – и тебе лишение лицензии, и возможный шантаж, и срок.
- Двенадцать лет разницы…
- Да никому я не расскажу, - Такао перекатился на живот и подложил под грудь подушку.
- Зачем ты согласился? – Мидорима посмотрел ему в глаза, но сразу отвернулся. Таким глазам верить нельзя. Такао молча пожал плечами – его любимый ответ.
Мужчина поднялся и начал собираться. Уже надев куртку, почему-то остановился и посмотрел на Такао. Парень все это время наблюдал за ним с кровати, но прочитать эмоции на его лице было невозможно.
- Если ты сейчас роешься в кармане, чтобы дать мне денег – не надо.
- Тогда что тебе нужно?
- Раз уж ты никак не веришь в «просто так», закажи мне еды, - Такао перекатился на спину и свесил голову с кровати. - Я ни черта не ел сегодня.
- Закажи по телефону, - Мидорима кивнул на тумбочку, - выбирай что хочешь, мне пришлют счет.
Мужчина развернулся и двинулся к двери.
- И еще кое-что, - голос застал его уже на пороге. – Мне нужно твое имя.
- Шинтаро, - произнес он, не оборачиваясь, и вышел.
В конце концов, он не просил еще и фамилию. Да и зачем, не станет же он его искать?

Глава 2

Шестнадцать лет! Шестнадцать! О чем он только думал? Хотя нет, знал, о чем думал, только не тем местом – отключать мозги изначально не было хорошей идеей. Мидорима достал из шкафа папку с направлениями на следующие операции, принялся пролистывать, не понимая, о чем читал. В голове крутились воспоминания о вчерашней ночи и жгли изнутри, всплывая едва ли не реальными ощущениями – мягкостью кожи под руками, громкими стонами, что теперь звенели в ушах. Мидорима с остервенением засунул папку обратно в шкаф и распахнул медицинский халат. Плюсы все же были, он чувствовал себя гораздо спокойнее и наконец-то смог поспать без кошмаров.
- Твою мать, Тетсуя… - выругался Шинтаро, вздрогнув, когда, обернувшись, увидел перед собой коллегу. Парень работал у них окулистом и вот ирония – проверял зрение людей, но постоянно передвигался так, что его ни услышать, ни увидеть.
- Акаши-сан просил передать, что, раз мы собираемся отмечать Рождество вместе, надо скинуться деньгами.
- Понятно, - Мидорима потер пальцем переносицу. – Когда Рождество?
- Через неделю, - удивленно ответил Куроко.
- Ладно. Передай Акаши, что я, скорее всего, пас. Не хватало еще и на Рождество смотреть на пьяные лица врачей, я ими тут по горло сыт.
- Пьяными лицами? – Куроко недоуменно вскинул брови.
- Врачами, Тетсуя, врачами, - Мидорима вышел из кабинета и двинулся в восточное крыло, потому что окна там смотрели на парк.
В парке было пусто. Многое закрывали деревья, но Мидорима простоял там слишком долго, чтобы ошибиться. Внутри неприятно кольнуло – он почему-то был уверен, что все будет именно так, как он себе рисовал. Как любой наивный и чувствительный подросток, а таковыми Мидорима считал всех подростков, после бурной ночи Такао должен был искать с ним встречи, караулить в парке. Каково же было его удивление и разочарование, когда он осознал, что ошибся. Неужели парнишке и правда было все равно? «Я просто не парюсь».
- Мидорима Шинтаро-сан, вас вызывают к столу регистрации, - разнеслось по этажу.
Мидорима послушно спустился вниз, прокручивая в голове одну и ту же фразу: только бы не родственники умершего. Он ненавидел объясняться, а тем более перед теми, кто чаще всего считал виноватым его, а не своего члена семьи, который не знал, как вести себя за рулем в снегопад.
- Что случилось? – спросил мужчина у дежурной. Девушка достала из-под стола коробку и с улыбкой протянула ему.
- Это вам передали.
Мидорима аккуратно распаковал картон и вытащил сложенный в клубок предмет – ярко-зеленый шарф выпутался из рук и змеей дотянулся до пола.
- Подарок от любимой? – спросила девушка, почему-то радуясь больше, чем он. – Курьер передал.
- Курьер?
- Ну да. Такой симпатичный парень, - дежурная мечтательно закусила губу, - у него еще шапка такая прикольная, с бумбоном! Надо было телефончик взять…
- Личные вопросы после работы, - отрезал Мидорима и, прихватив коробку, двинулся обратно в кабинет. Скрывшись от чужих глаз, он поначалу долго вертел коробку, пытаясь найти еще зацепки, потом просто подолгу сидел за столом, перебирая шарф в руках. Кажется, он перестал понимать происходящее. А когда ситуация выходила из-под контроля, это приводило только к неприятностям.
На следующий день пришла еще одна коробка. Его имя разносилось по коридорам, пока он сидел на очередном собрании. Точнее, пытался сидеть. Усидеть на месте, когда внизу тебя ждет еще одна часть головоломки, равносильно тому, чтобы удержать ребенка, который знает, что под елкой его ждет подарок. После консилиума Мидорима едва сдерживался, чтобы не перейти на бег. В коробке оказалась открытка с коротким «Не хмурься, старичок!». Мидорима нахмурился, но через секунду усмехнулся. Следом была еще коробка, затем еще одна, еще одна – с мелочью и какой-то ерундой, и все будто тихо нашептывало «не ищи здесь смысла», но Шинтаро время от времени выстраивал их, пытаясь понять логику, пытаясь понять Такао. Черт возьми, да как он его вообще нашел?..
В последней коробке оказалась маленькая записка с номером телефона. Мидорима растерялся. Впервые действительно растерялся. Долгие два дня таскал записку в кармане, иногда вытаскивая и вновь прочитывая цифры - он, наверно, уже знал номер наизусть. Когда Мидорима понял, что коробка оказалась последней, он занервничал. Мальчишка словно говорил ему «последний шанс, можем продолжить игру, а можем покончить с этим навсегда, выбирай». Мидорима представил, что вот сейчас выкинет номер телефона и все кончится, как он и хотел. Только теперь он слишком привык к этому странному чувству предвкушения и тихой радости при виде нового послания. И все же позвонил, закрывшись в кабинете, напряженно раскачиваясь в кресле под ритм гудков.
- Решился все-таки, - без лишних приветствий прозвучало в трубке. Мидорима с трудом подавил желание сбросить звонок, гордость все-таки ужалило.
- Как узнал, что это я? Какие теперь будут предположения?
- Зачем мне предположения, я сохранил твой номер, - Такао усмехнулся. – Стащил визитку из твоей машины. Никогда не понимал эти выкрутасы богачей, разбрасываетесь бумажками, а там тебе и фамилия и телефон, и место работы, еще бы номер банковского счета с паролем указали!
- Что же ты связываешься тогда с еще одним глупым богачом? – спросил Мидорима, но услышав в ответ тишину, сразу понял, что Такао наверняка снова пожал плечами. – Что ты делаешь на Рождество?
Мидорима прикусил губу, напряженно ожидая ответа. Как хорошо, что придумали телефоны – голосом соврешь что угодно и никто не увидит твоего лица. А он мастерски держал голос под контролем – но не то, что этот голос произносил. Вопросы вылетали изо рта, раньше, чем он успевал их перехватить. И был ли смысл начинать думать, когда уже стало поздно.
- Я бы хотел сказать, что и сейчас наши планы совпадают, но даже не догадываюсь, что ты хочешь предложить.
Мидорима откинулся на спинку кресла и закрыл глаза, не пытаясь сдержать улыбку.
- Ужин, - коротко ответил он.
- Ты приглашаешь меня в ресторан? – недоверчиво уточнил Такао.
- Коллегия врачей ежегодно устраивает совместное празднование Рождества, и мне нужна причина, из-за которой я могу избежать этого.
- А вранье для твоей аристократической натуры недопустимо? – парень заливисто рассмеялся.
- Да или нет?
- Сам знаешь.
И снова эта самонадеянность в голосе, вызывающая у Мидоримы только желание найти заносчивого парня и оттрахать до последней капли гордости.
- Ладно. Завтра в 7 часов у входа в больницу. Не опаздывай.
- …потому что богатые дядьки ценят каждую минуту, - пропел насмешливый голос.
Шинтаро вздохнул и сбросил звонок. Парень был просто невыносим. Но почему-то после разговора с ним на душе становилось легче.


Мидорима остановил машину у главного входа и уставился на ютившегося под козырьком Такао. Тот как по сигналу развернулся в его сторону и, вытащив нос из плотного шарфа, широко улыбнулся. У Мидоримы сбилось дыхание, словно что-то крохотными щипцами зачерпнуло на самом дне души – что там было он давно не мог разглядеть сквозь сгустившийся туман. Быстро запрыгнув в салон, Такао встряхнулся и растер замерзшие ладони в обрезанных перчатках.
- Привет.
Мидорима задумчиво проследил за стекающими с приборной доски каплями, что снежинками слетели с черных волос, и перевел взгляд на парня. Он напоминал ему щенка, которого Мидорима подобрал еще в младшей школе холодной осенью. С того воспоминания ему запомнились лишь два момента – счастливые глаза и безудержная радость, когда он забрал его из брошенной на улице коробки, и полный отчаяния взгляд, когда отдал в чужие руки из-за родителей. И чем дольше Мидорима жил, тем больше приучался не привязываться к живым существам. Особенно людям.
- Там сзади для тебя подарок, - сухо произнес Шинтаро и вывел машину на главную улицу, жалея, что не может посмотреть на реакцию парня.
- Не может быть, что ты серьезно, - удивился Такао и, извернувшись, достал лежащую сзади коробку.
Так зачем он приручал этого парня? Да, сначала ему было любопытно - он и ранее встречал людей, живущих по правилу «я просто не парюсь», но ничего хорошего из них не вышло, а Такао явно прятал в себе больше, чем казалось на первый взгляд. В нем был нетипичный для шестнадцатилетних подростков стержень, или он плохо знал современных подростков… Теперь, когда любопытство сменилось обычным спокойным интересом, Мидорима почувствовал себя в тупике. Тайну Такао он не разгадал, но и слепой принципиальностью никогда не отличался, тогда почему? Почему было приятно видеть, как Такао быстро-быстро рвал картон пальцами, его широко распахнутые от удивления глаза, когда он заглянул внутрь, благодарную улыбку, от которой скручивало внутри.
- Спасибо, - ласково произнес Такао. Мидорима даже не повернулся. – Ой, ну не смущайся.
- Ты всегда слишком много видишь, - фыркнул мужчина. – Меня это напрягает.
- А ты всегда знаешь, чего я хочу, - парировал Такао, не скрывая ухмылки. – И это меня тоже напрягает.
«Всегда»?
- Мог бы ничего не дарить, правда.
- Сегодня Рождество, - просто объяснил Мидорима. – В моей семье было принято дарить подарки на Рождество тем, с кем ты его проводишь. Я, конечно, не знаю, что хотят в подарок шестнадцатилетние, - он на секунду повернулся и кинул на парня хмурый взгляд, - подростки, но в такой обуви как у тебя зимой нельзя ходить. Если тебе некомфортно, можешь считать, что это ответный жест за шарф.
- Ботинки отпад, честно, - Такао потрогал мех внутри ботинок и тут же отдернул руку. Сколько ж они стоили? – Ты даже с размером угадал. Но шарф не был подарком на Рождество…
- Ты можешь просто молча принять и все? – нервно спросил Мидорима. Он и так неловко себя чувствовал.
Припарковавшись у тротуара, Шинтаро вышел и, достав зонт, обошел автомобиль. Сидящий на капоте Такао весело рассмеялся и пошел за мужчиной, не прекращая смеяться.
- Нафига тебе зонт?
- Терпеть не могу снегопад, - спокойно ответил Мидорима и открыл перед парнем дверь ресторана. – И шапки тоже.
- Слушай, - начал Такао, осматривая холл, пока передавал куртку в гардероб, - если ты привел меня в место наподобие тех, где едят десятью разными ложками всякие устрицы и прочую скользкую мерзость, сидя на стульях пятнадцатого века, ты окончательно упадешь в моих глазах на дно буржуйского болота.
- Не сегодня.
Такао последовал за мужчиной к столику у окна, но озираться не перестал, даже когда сел. Облокотившись на стол, он с сомнением посмотрел на Мидориму.
- Здесь почти никого нет.
- И что? – спросил Мидорима, невозмутимо принимая меню из рук официанта и протягивая Такао одно из них.
- Никого нет. В Рождество.
- Это место почти незаметно с улицы, поэтому сюда ходит только определенный круг людей, который знает о нем.
- Круг буржуев? – с ухмылкой спросил Такао.
- А что, похоже?
- На самом деле нет, - парень заглянул в меню. – Тут уютно. И еда человеческая.
До самого момента, пока официант принес им заказ, они молчали. Поначалу Мидорима напрягся, все-таки спутник у него был довольно болтливый, и начал вспоминать, что он мог сказать или сделать не так. Может, парню стало скучно, ведь Мидорима душой компании явно не был и не тешил себя иллюзиями на этот счет. Поэтому, когда Такао, надолго уставившись в окно, внезапно повернулся и уставился своим невыносимым изучающим взглядом, Мидорима напрягся еще больше.
- Откуда ты знаешь, что я не карманник какой-нибудь?
- Откуда ты знаешь, что я не педофил? – мужчина усмехнулся.
- Неужели тебя все еще парит разница в возрасте? – спросил Такао, уныло ковыряясь в тарелке.
- Я не понимаю, почему тебя ничего не волнует.
- Живу я так. Мне проще не париться, - Такао отпил разлитое по бокалам шампанское и улыбнулся. – Я предлагаю игру, раз мы друг друга не знаем. Ты задаешь мне вопрос – любой вопрос - я на него отвечаю, затем моя очередь. Отказаться от ответа нельзя.
- Хорошо, - Мидорима прищурился. Какой же тут подвох…
- Только давай по-честному, раз уж мы вчера договорились?
- Спрашивай.
Раз Такао мог не париться, почему бы и ему не попробовать? А еще он мог напиться и потом сказать, что это все были выдумки пьяного сознания, которое сейчас тихим голоском подвывало «Тебе почти тридцать, какие к черту игры? Не ведись на провокации школьника!». Мидорима глотнул воды, сожалея, что он за рулем.
- У тебя есть кто-нибудь? – спросил Такао и подвинулся поближе, подперев голову рукой.
- Нет.
- А почему?
- Это уже второй вопрос, - хмыкнул Мидорима. – Такао это имя или фамилия?
- Фу, какой ты скучный! – Такао цокнул. – Конечно фамилия. Казунари мое имя. Расскажи про самую сильную влюбленность.
- Ее не было. Так, была короткая связь с одноклассником в старшей школе, но потом мы остались друзьями. Даже работаем вместе.
- Потому что ты понял, что чувства для тебя это слишком сложно? – прищурился Такао, победно улыбаясь.
- Я уже говорил, что меня напрягает твоя проницательность? – Мидорима кинул на парня тяжелый взгляд. – Расскажи про свою семью.
- Я с ними не общаюсь. Школа, друзья и баскетбольная площадка до позднего вечера. Никакого семейного Рождества и прочих соплей. Возвращаюсь домой на ночь, - Такао ухмыльнулся, - и то не всегда.
- Я играл в баскетбол, когда учился.
- Да ладно? Давай устроим состязание как-нибудь?
Вот опять. Снова это чувство, будто он привязывал парня к себе, и с каждым разом поводок становился все короче.
- Ты не выстоишь, я выше тебя и попадаю с любой точки поля.
Такао навис над столом, уставившись на мужчину умоляющим взглядом.
- Ну пожалуйста! Пожалуйста-пожалуйста!
- Нет, Такао, это будет нечестно.
Парень откинулся на стул, обидевшись. Но через секунду расплылся в улыбке.
- Да тебе слабо!
- Что за ерунда...
- Еще как слабо! – парень расхохотался. - Старичок боится растерять свои дряхлые косточки!
- Такао, - предупреждающе отозвался Мидорима.
- Ладно-ладно, - парень поник. – Моя очередь. Что ты делал в том парке?
- Я прихожу туда, когда мне плохо. Почему ты согласился пойти со мной тогда?
Шинтаро внутренне сжался, будто сейчас ему откроется секрет мироздания. Этот вопрос все еще волновал его – верить в расплывчатое «я не парюсь» он не хотел. Должно было быть более разумное объяснение.
- Вижу, ты до сих пор паришься на эту тему, - Такао улыбнулся. – Тебя устроит, если я скажу, что мое юное сердце не устояло от такого красавца как ты?
- Устроило бы, не знай я, что до этого ты был только с женщинами. Это действительно настоящая причина?
- Это ее половина.
Мидорима внутренне возликовал. Он был прав, парень что-то скрывал.
- А вторая половина?
- Я просто не парюсь, - Такао широко улыбнулся, когда Мидорима поперхнулся водой. – А насчет женщин – ну и что? Ты себя в зеркало видел? Да на тебя же наверняка половина пациентов вместе с коллегами тихо подрачивает!
- О, Мидорима-чи!
Мужчина обернулся и удивленно вскинул брови. Перед ним стоял весь главный состав врачей его больницы с Кисэ в качестве проводника. Компания прошла мимо и уселась за большой стол, оставив его разбираться в одиночестве.
- Вы же всегда в другом месте праздновали? – с легким разочарованием в голосе спросил Мидорима.
- А в этом году решили здесь, - Кисэ окинул Такао заинтересованным взглядом. – Теперь я понял, о каких таких твоих делах говорил Тетсуя.
- Я его протеже, - выпалил Такао прежде, чем Мидорима успел придумать объяснение. – Хочу работать в вашей больнице, когда доучусь.
- Понятно, - слегка разочарованно протянул Кисэ. Конечно, он лишился отличного повода подкалывать коллегу. – Давайте, подсаживайтесь к нам, а то Мурасакибара-чи опять будет нервничать.
Такао проводил блондина взглядом и, обернувшись обратно, с удивлением заметил, что Мидорима поднялся. Мужчина нервно скомкал салфетку и кивнул Такао на столик, где уже начинала закипать праздничная суматоха.
- Пошли, чуть-чуть посидим и уйдем, - произнес мужчина, когда Такао поднялся за ним. – Не хватало мне еще до следующего Рождества слушать причитания обиженного Мурасакибары.
Они вдвоем подошли к столу и уселись подальше от всех. Мидорима осторожно постучал ладонью по бедру Такао и, наклонившись поближе, прошептал:
- Не воспринимай их всерьез. Тем более половина из них уже пьяны.
- Я точно знаю, что ты предпочитаешь мацать эту симпатичную задницу в одиночку, - прокричал Аомине с другого конца стола так громко, что другие посетители в зале обернулись, - но может, представишь нас?
Шинтаро посмотрел в его мутные от алкоголя глаза и обреченно вздохнул.
- Такао, представляю тебе лучших врачей нашей больницы. Тот, что только что рискнул совершить бессмысленную попытку похвастаться своими манерами, Аомине Дайки, наш онколог.
- Кто-нибудь, напоите его, чтоб он заткнул свой умный рот, - пьяно отозвался Аомине.
- Слева от него, - невозмутимо продолжил Шинтаро, - Кисэ Рёта, пластический хирург. Справа – Куроко Тетсуя, окулист. Мурасакибара Ацуши, - парень с фиолетовыми волосами вяло помахал вилкой, - психиатр. Рядом с тобой травматолог и вскоре наш главврач, Акаши Сейджуро.
- Ладно, хватит, давайте уже праздновать, - вмешался последний и уставился на Такао, - если кто-то захочет познакомиться с Такао-кун поближе, то сделает это сам.
Парень долго рассматривал «будущего главврача» и внезапно спросил.
- Акаши-сан, а ваши глаза работе не мешают?
Слева громыхнула вилка, но Такао даже не обернулся. Акаши облокотился на стол и заинтересованно уставился на гостя.
- Гетерохромия на зрение не влияет, если ты об этом, - мужчина склонил голову набок, - и ты как человек, который решил работать в нашей больнице, должен был знать об этом…
- Я еще на первом курсе, - извернулся Такао.
- И на кого же ты хочешь пойти?
- Не знаю, - Такао обернулся к Мидориме, ехидно улыбаясь, - может, на уролога?
Мужчина закашлялся и ответил соседу гневным взглядом.
- А вы почему решили пойти на травматолога?
- Хм… - Акаши откинулся на стул, медленно потягивая принесенный официантом виски. – Любил в детстве с ножницами баловаться, - он усмехнулся. – Шучу. Мидорима посоветовал.
- С твоими замашками только людей кромсать, - Шинтаро слегка улыбнулся.
- Поэтому не советовал бы тебе пить, аварий сейчас – сам знаешь.
- Под твой нож я бы лег в последнюю очередь, - заверил Мидорима, допивая бокал с шампанским, - заплачу официанту, он довезет.
- Ааа, вы учились вместе, - протянул Такао, окинув Шинтаро многозначительным взглядом.
Мидориме этот взгляд не понравился. Может, мальчишка специально завел разговор, потому что догадался? И все эти невинные вопросы были лишь еще одним доказательством? Даже если так, что с того? Да, его безмерно раздражало то, что он по-прежнему ни черта не знал об этом парне, тогда как тот, кажется, уже знал о нем все, как бы он ни старался закрываться. Теперь он решил попробовать по-другому. Хочешь понять человека – посмотри на мир его глазами. Мидорима допил еще один бокал, далеким уголком сознания удивляясь - кто его постоянно наполняет? Пить он не умел, поэтому бокале на третьем (или четвертом?) он почувствовал, что сознание перестает успевать за происходящим. Его ладонь каким-то образом оказалась на бедре Такао, мягко сжимая и поглаживая кожу сквозь джинсовую ткань – парень прятал лицо в меню, прерывисто выдыхая сквозь приоткрытые губы каждый раз, как пальцы проходились по шву на внутренней стороне бедра. Мидорима заставил себя собраться, хоть и картинка была соблазнительная, и убрал руку, оставив себе возможность только наблюдать. Интереснее было следить за беседой Такао и Акаши - в отличие от остальных празднующих, которые уже давно потеряли контроль над собственной громкостью, эти двое тихо переговаривались, словно обменивались тайнами. Вот бы их обоих к себе в кровать, рассеяно смаковал свои мысли Мидорима, погружаясь в соблазнительную дрему из фантазий. Запереть в комнате и трахать до самого утра, вот это был бы коктейль – податливый огонь Такао и холодная агрессивность Акаши… Они оба вдруг перебросились парой фраз, усмехнулись и чокнулись бокалами, после чего Такао развернулся с бокалом в руке и наклонился поближе к Шинтаро.
- Теперь понятно, почему ты так груб с девственниками, - шелестящим шепотом проговорил он, не скрывая улыбки, - ты ведь не знаешь, каково на их месте. Такого коротышку наверх не пустишь…
- Все равноценно. Тогда, возможно, я гораздо более хорош с не девственниками, - неожиданно для себя ответил Мидорима и ухмыльнулся, - как думаешь?
- За это и выпьем.
Они соприкоснулись бокалами, и Такао, медленно скользнув губами по кромке бокала, сделал глоток и облизнулся, собирая капли шампанского с собственных губ. Он прекрасно знал, как это действовало на Мидориму, знал и провоцировал дальше, а тот и рад был вырваться из оцепенения, сладко сковавшее его тело. Но поверх янтарного яда на него не отрываясь смотрели хитрые глаза с опьяневшими чертями, скачущими по темно-синей радужке заманчивыми бликами.
- Эй, вы че там пьете без нас? – возмутился не менее охмелевший Аомине, даже не подозревая, какую услугу оказывает своему коллеге. Шинтаро наконец-то нашел повод отвернуться и перевести дыхание.
- Так предлагай тост, - фыркнул Кисе.
- Зачем думать – за Рождество!
Мидорима навис над столом, чтобы дотянуться своим бокалом, разбавляя общий разрозненный звон стекла, и сел обратно. Алкоголь лишил контроля над телом, поэтому он по неосторожности прижал край тарелки локтем, и все содержимое вывалилось на колени.
- Твою мать, - он обреченно рассмотрел испорченные брюки и поднялся, на секунду зависнув над плечом Такао. - Скоро вернусь.
В туалете было пусто и прохладно, но Мидорима будто не чувствовал этого – алкоголь гоняло по венам как замкнувшее чертово колесо, оставаясь внутри иссушающим жаром. Он повис на раковине, тщетно пытаясь разглядеть собственное лицо мутными глазами, снял очки и, набрав воду в ладони, сделал глоток, а остальное вылил на голову, собирая мокрыми руками волосы со лба и заводя к затылку. Какого черта вообще происходит… Он расстегнул ремень, вылез из брюк и смыл водой остатки салата с широкого масляного пятна. Выкинуть он их еще успеет - домой даже в пьяном состоянии он предпочитал идти как можно более чистым. Дверь туалета распахнулась и, войдя внутрь, Такао закрыл щеколду и прижался спиной к двери. Мидорима надел очки и, заметив его заинтересованный взгляд, вопросительно поднял брови.
- Мог бы не надевать, - Такао оторвался от двери и нарочито медленно двинулся к мужчине, - без них с такой прической ты выглядишь еще круче.
- Зачем закрыл? Люди же.
- Есть женский, - парировал Такао, останавливаясь рядом. Не отрывая взгляда, он выдернул брюки из рук Мидоримы, отбросив куда-то в сторону, и осторожно толкнул его назад. Шинтаро сопротивляться не стал, с интересом ожидая, что надумал этот непредсказуемый парень, и покорно отступал, пока не уперся спиной в прохладный кафель. В груди под раскрытой ладонью горело огнем, и Такао словно тоже это почувствовал, повел рукой вверх, пальцами по ямочке между ключицами, шее, накрыл ладонью щеку, на несколько долгих секунд зависнув невыносимо близко к лицу Мидоримы. Шинтаро долго смотрел на приоткрытые влажные губы, прикидывая, сохранила ли их нежная кожа привкус шампанского, но ничего не мог с собой поделать, и уж тем более свалить на пьяное сознание то, что не понимал, чего от него ждут. Не мог. Мешало, стояло блоком, вынуждая Такао стоять перед ним на цыпочках, чтобы дотянуться. Парень вдруг усмехнулся и, осторожно коснувшись губами его подбородка, опустился на колени.
- Ты бы видел себя сейчас, - произнес он, осыпая поцелуями низ живота Мидоримы, и победно улыбнулся, когда тот задрожал, стоило провести языком по коже над резинкой белья. – Под алкоголем ты…
- Какой? – не без труда выдавил Мидорима. Грудь словно спазмом сдавило, не позволяя вдохнуть. Это был не алкоголь, а захлестнувшее предвкушение, которое вместе с высоким градусом лишь делало ощущения острее.
Такао потерся носом об его член там, где ткань натягивалась больше всего, и, стянув белье до колен, прихватил губами головку, но тут же отпустил. Лизнул кончиком языка рассекавшую ее дырочку и поднял глаза, хитро улыбнувшись.
- Шикарный.
Мидорима почувствовал, что вспыхнул. И это, конечно же, заметил и Такао, который продолжил медленно, с особой извращенностью ласкать его член языком и ни на секунду не прекратил ухмыляться. Шинтаро сбился в дыхании, окунаясь в рой собственных мыслей. Смутился как школьник – и ведь понимал, что Такао говорил про него самого, но глядя на то, как парень упоенно вылизывал член по всей длине, думалось, что комплимент был направлен в другую сторону. Щедрыми на похвалу любовниками он похвастаться не мог, поэтому любое слово Такао сейчас воспринималось как пошлое, непристойное, острой плетью слетавшее с его губ и бившее прямо в темные глубины сердца Мидоримы, высекая обжигающее пламя. Шинтаро весь горел, доведенный до состояния, когда каждый жест парня отзывался дрожью по коже, но не мог перестать наблюдать, как пухлые мальчишеские губы смыкаются вокруг головки и медленно опускаются по стволу, втягивая как можно глубже. Такао одарил его еще одним соблазнительным взглядом напоследок и закрыл глаза. Мидорима на секунду вздохнул с облегчением и сразу же пожалел – парень просто решил не отвлекаться. Для него это было сущей пыткой, Такао быстро скользил ртом по всей длине, замедляясь только для того, чтобы втянуть до самого основания или прижать языком чувствительное место под головкой. И тогда Мидориму выгибало от желания вцепиться в черные волосы и остервенело трахать влажный податливый рот, но маленькую вольность он все-таки допустил – запустил ладони в волосы Такао и тихо застонал, закрывая глаза, будто так мог не смотреть на него, только чувствовать как вьется внизу живота тугая, горячая ртуть. Невыносимо было видеть лицо Такао, видеть и чувствовать, как он жадно ласкал его член, сам сгорал от желания, осознавать, что ему действительно это нравилось. Нравилось даже больше, чем самому Мидориме, с такой отдачей он принимал в себя и возвращал горячими прикосновениями по нежной коже яичек и обнаженным бедрам. Услышав еще один нетерпеливый стон, Такао выпустил член и поднялся, нарочито медленно лаская плоть пальцами.
- Трахни меня, - прошептал он в ухо Мидоримы, тесно прижавшись к его груди.
- Я не могу, - выдавил тот, неосознанно обвиваясь руками по чужим плечам. – Я не взял презервативы.
- Да к черту, - горячо выдохнул Такао, - я чист. Мы же договорились по-честному.
- Не могу, - Шинтаро опустил голову на его плечо, чувствуя как ускоряются движения кулака на члене.
- Но хочешь же, - парень коснулся губами мочки, - хочешь содрать с меня джинсы, отомстить и связать запястья моим же ремнем, - Такао начал дрочить почти жестко, плотно сомкнув кулак, и продолжил гипнотизирующим шепотом, игнорируя тяжелое сбивчивое дыхание у уха, - вжать меня в стену, засадив член по самое горло.
Мидорима застонал, чувствуя, что задыхается – пылал каждый нерв, каждая клетка кричала, выгорая в пепел, оседая внутри комом невыносимой тяжести, от которой хотелось как можно скорее избавиться. Слова Такао туманили разум, подгоняя ощущения, от которых Мидориму колотило как в судороге.
- А потом бы ты трахал меня, пока я не начал стонать так громко, чтоб было слышно всем твои приятелям, там, за столом…а может я стал бы тебя умолять, но не о пощаде, а о том, чтобы ты засадил мне еще глубже, еще жестче, ведь я знаю, как ты этого хочешь, - Такао двинул кулаком в последний раз, чувствуя как напрягается плоть в его руках и через секунду по пальцам течет теплая, вязкая жидкость, - но не можешь.
Мидорима тяжело выдохнул и откинулся головой на прохладный кафель, пытаясь отдышаться, а заодно удержаться на ногах. Такао отошел на шаг и, дождавшись, когда Шинтаро все-таки решится открыть глаза и посмотреть на него, улыбнулся и развел руками.
- Вот такая хреновая у тебя честность.
Такао сполоснул руки и вышел, не замечая как темнеет лицо Мидоримы. Ему было на редкость хреново. Тело томило от приятной опустошенности, но душу рвало когтями, раздирая в разные стороны, где с одной была стойкая нерушимая стена принципов и жизненных законов, а с другой – из-за них же отвращение к себе. Живи ты со своей моралью, но зачем над мальчишкой издеваться? Мидорима натянул заляпанные, еще влажные брюки и вышел к остальным. Пьяная компания возмущенно отреагировала на его желание уйти, но поверила в историю, что в грязной одежде Мидориме праздновать не хотелось.
- Ты со мной? – немного помолчав, обратился он к Такао.
- Нет, пока тут потусуюсь, - парень вел себя так, будто ничего не произошло.
- Пошли, заберешь ботинки из машины.
Мидорима действовал как робот, взирая на происходящее словно бы сидел в своей голове как в капитанской будке и только дергал за рычаги, больше беспокоясь за то, как разобраться с бардаком на мостике корабля. Оплачивал счет, договаривался с официантом, доставал ботинки с переднего сиденья… Передавая коробку в руки Такао, все-таки заставил себя посмотреть ему в глаза. Парень оставался спокоен, и от этого к прочему сумбуру в голове Мидоримы добавлялась еще и злость. Почему, когда он метался внутри, не зная, куда себя деть, нервничал, боролся с омерзением к самому себе, Такао оставался спокоен? А потом его снова глушило чувство стыда, и всплывал ответный вопрос – а почему ты ничего делаешь? Почему не можешь хотя бы поцеловать его? Даже если больше не хочешь его видеть, один поцелуй и с чистой совестью живи да верь в свои принципы… А если хочешь? Что мешает сделать шаг, узнать мягкость и вкус его губ, услышать, как сбивается дыхание от медленного, тягуче-сладкого поцелуя?..
- Долго здесь будешь?
- Не знаю, - спокойно ответил Такао.
- Спокойной ночи, - Мидорима сел назад, расплываясь по сидению, будто так мог избежать взгляда темно-синих глаз, которые все еще неотрывно следили за ним. И даже когда автомобиль тронулся с места, Шинтаро не решился посмотреть в окно, боялся увидеть синие блики на стекле, оставшиеся от его взгляда.
остальное в комментариях.

@темы: хроники шизобретателя-фиголога

---

Ащщщааааа

Доктор! Доктор! Д-д-д-д-доктор! Капальди, моя правая рука уже дрожит в ожидании.....чтобы нажать кнопку мыши, конечно же
Но вот только ассоциации какие-то

нездоровые...

@темы: я вырастил грибы, они растут и радуют меня (с)

---

Сука, Фриц, что ж ты делаешь нахуй... Пидорима! В конце 7го абзаца - Пидорима! Меня порвало в сопли. Идеальное имя гг для слеша. Пидорима... ой бля не могу, одно единственное слово, а так опиздошило.
Я тебя люблю, кекс!

@темы: я вырастил грибы, они растут и радуют меня (с)